Сердюк принес неожиданное известие: сегодня ночью там ожидают группу власовцев, которые прибывают для охраны станции. Кроме того, он рассмотрел, что весь первый этаж главного здания забаррикадирован, окна заложены мешками с песком.

Довгань позвал Забаштанского. Посоветовались. Решили воспользоваться вестью о прибытии власовцев. Разработали подробный план, каждому растолковали, что он должен делать. И лишь вечером двинулись на станцию.

Двигались по узкоколейной железной дороге, на которой селекционная станция имела свой железнодорожный полустанок. Валил снег. Собравшись с духом, партизаны запели. С этого момента они должны были выдавать себя за власовцев. Особенно громко звучали грузинские песни. В комендантском взводе была большая группа военнопленных грузин. Запевал Давид Кобзаридзе.

На вокзальчике их встретили с улыбками. Тут тоже ожидали прихода власовцев. Разоружив охрану, оставив своих людей возле аппаратов, партизаны сразу же направились к главному зданию селекстанции. А Довгань, Забаштанский, переводчик и еще двое партизан подошли к дверям. Второй этаж светил всеми окнами, а первый был темен и глух. Постучали… Еще постучали.

За дверью послышались тяжелые шаги.

— Откройте, мы — группа казаков генерала Власова.

Анатолий Софронов сбежал из власовской армии и пришел в отряд, хорошо владел немецким. Переводил:

— Устали люди. Расквартировать надо.

За дверью долго колебались. Наконец звякнул засов, медленно, со скрежетом дверь открылась. На пороге появились два немца: у одного в руках пистолет, у другого — русская винтовка. Партизаны спокойно, не проявляя и тени нетерпения, подождали, пока они выйдут во двор, а потом разоружили их.

Шесть партизан поднялись на второй этаж, вошли в большой освещенный зал. Там ужинали. За накрытыми столами сидели несколько женщин и среди них профессор.

— Спокойно, — сказал Довгань, — мы партизаны, а не фашисты. Безоружных не убиваем, с женщинами не воюем.

Тем временем бойцы разыскали на подворье пушку. Снарядов к ней был немало. На чердаке нашли ящик гранат «макогонов», как их называли украинцы.

Миша Оганян, Степан Зверхшановский, Иван Деминский распоряжались на конюшне. В трое саней запрягли по паре лошадей, кроме того, вывели шестнадцать коней под седлами. Забрав по дороге своих, которые оставались дежурить на вокзале, партизаны к полуночи были уже в лагере.

Соединение выросло, окрепло. В любую минуту его командование могло посадить на лошадей больше сотни человек и оперативно перебросить из одного леса в другой. В лагере было и несколько автомобилей, среди них красавец «опель-адмирал». На нем однажды среди белого дня вернулись из разведки Игорь, его брат Андрей Коцюбинский и Владик.

Вот как его захватили. Шли по Яновской дороге. Увидели, что навстречу им идет черный легковой автомобиль. Раздумывать не было времени. Игорь взял у Андрея карабин и, почти не целясь, выстрелил в шофера. Машина заковыляла, влетела в кювет и остановилась. Открылись задние двери, из них выскочили два фашиста. Братья кинулись за ними, стреляя на бегу.

Владик подбежал к машине, рванул переднюю дверцу и взял за плечо водителя, чтобы вытащить его из машины. Но тот оказался живой. Игорь только ранил его. Когда Владик наклонился, гитлеровец выстрелил, потом еще и еще… Но с перепугу не попал. Да и стрелять ему было не с руки. Владик навалился на него, пытаясь завладеть пистолетом. И когда они возились в тесноте переднего сиденья, шофер зубами поймал палец Владика и откусил бы его, но партизан свободной рукой выхватил нож, который висел у водителя на поясе, и воспользовался им.

Андрей и Игорь уже расправились со своими беглецами, услышали выстрелы и бросились к машине. Когда подбежали, запыхавшийся Владик сказал:

— Наверно, еще не отлили пулю, которая для меня… — И показал две дырки от пуль на своем кителе.

Лобовое стекло «опеля» было повреждено. Партизаны выбили его совсем. Игорь сел за руль, запустил двигатель. Владик устроился рядом и положил на раму перед собой автомат, выставив дуло в выбитое стекло.

— Ну, — шутил Игорь, — я чувствую себя, как шофер рядом с великим начальником.

— А что, Владик, — сказал Андрей, — вид у тебя как у настоящего коменданта.

Не знали тогда друзья, что пройдет совсем немного времени, и они еще вспомнят тот шутливый разговор.

Приближался Новый год. Партизаны копали землянки, готовили запасные базы на случай блокады. Фашисты уже не один раз пытались разгромить их лагерь в Черном лесу. Атаковали значительными силами, однако каждый раз, встретив упорное сопротивление, отступали.

В последних числах декабря командованию соединения стало известно, что оккупанты приготовили к взрыву спиртовой и сахарный заводы в Уладовке. В то время в селе Уладовка действовала крепкая подпольная группа, которая поддерживала постоянную связь с разведчиками из Черного леса. В эту группу входили Лука Коновал, Вячеслав Стельмашевский, Владимир Медин, Анисья Загородняя, Григорий Присяжнюк, Лена Григорчак и другие. Вот они-то и сообщили, что заводы со дня на день могут быть взорваны. Сдерживает фашистов то, что на заводских складах скопилось много невывезенной готовой продукции. Гитлеровцы ожидали обещанные порожние вагоны, чтобы вывезти спирт и сахар, а потом взорвать заводы.

Сообщение уладовцев командование соединения обсудило с командирами и комиссарами отрядов, с членами партийного бюро. Как раз в это время шло доукомплектование отрядов, велась подготовка к решительному выступлению навстречу Красной Армии. Из сообщений Совинформбюро все знали, что 28 декабря танкисты под командованием Ивана Никифоровича Бойко захватили Казатин — важный железнодорожный узел на территории Винничины, город, в котором фашистское командование держало свои огромные склады оружия, продовольствия, военного снаряжения. В любой день можно было ожидать решительного наступления наших войск на Винницу и Калиновку.

Однако, если вывести все отряды в наступление на Уладовку, можно завязнуть в оборонительных, наименее выгодных для партизан боях. Ведь заводы надо защищать, их с собой в лес не увезешь. И все же надо было помешать фашистам взорвать их, не дать вывезти в Германию тысячи тонн сахара и спирта.

— Кто хочет высказаться? — спросил командир соединения.

— Надо готовиться к операции, — сказал Гриша. — Нельзя не учитывать, что население Уладовки всегда поддерживало нас. Там много наших людей, сильны традиции подполья. Это, безусловно, облегчит дело.

— Есть и другие связи, — дополнил его усатый Михайлов. — Я лично знаком с начальником охраны сахарного завода. Ведь, кроме фашистского гарнизона, там есть еще и внутренняя охрана из полицаев. Могу поговорить с их начальником.

— А провокации не боишься? — спросил его Басалаев.

— Риск есть, но теперь, когда наши уже в Казатине и в Погребищах, полицаи дрожат за свою шкуру.

Предложение Михайлова поддержали. Решили атаковать Уладовку небольшими силами, а именно — четвертым и шестым отрядами. В помощь им придавалась партизанская артиллерия и разведгруппа.

Утром 31 января 1943 года Михайлов, Муржинский и Коцюбинский с пистолетами и гранатами в карманах подошли к воротам Уладовского сахарного завода.

Михайлов попросил товарищей подождать, а сам зашел в караульное помещение. Туда заходили и выходили оттуда какие-то люди, по дороге к железнодорожной станции маршировал взвод фашистов. А Михайлов все не появлялся. Наконец он вышел вместе с начальником охраны.

— Идите за мной, — сказал тот партизанам.

Михайлов направился в лес, а Муржинский и Коцюбинский — вслед за полицаем. Все трое прошли через боковые ворота и остановились возле склада. Начальник охраны достал связку ключей и, отворив двери, впустил разведчиков в помещение.

— Заходите, — сказал он. — Я вас запру, чтобы никто случайно не влез сюда. Приду, как только начнет смеркаться.

Склад под потолок был забит мешками с сахаром. Меж штабелями оставались узкие проходы. Игорь и Владик вошли в глубь помещения и расположились так, чтобы видеть двери. В их задачу входило обследовать ночью территорию, наметить, где удобнее перелезть через ограду, снять посты и дать условный сигнал партизанам.