Мне нужен кто-нибудь.

Может быть, даже он.

Мой незнакомец.

Автомобиль подпрыгивает на дороге, создавая клубы пыли, поднимающиеся высоко в воздух. Льюис называет их «дьявольскими хвостами», и они распускаются над бесплодным ландшафтом, сигнализируя, что кто-то едет. Или идет.

Тот сигнал, в котором мы не нуждаемся.

Горы находятся на расстоянии, достаточно далеко, и нам не нужно беспокоиться о снайперах или о том, что попадем в засаду, но, даже в этом случае, наши машины выделяются в пустыне, как аномалия. Та, к которой страна на данный момент привыкла, но все равно аномалия. Эта часть Афганистана бесплодна и настолько непригодна для жизни, что она забирает жизни. Вот как я это вижу. Все люди, которые умерли в горных пещерах, в деревнях, на дорогах. Обе стороны. Слишком много смертей. Эта земля высосала души.

Это должно было закончиться. Британцы передали ключи афганцам, сказали им, что теперь те должны самостоятельно противостоять талибам. Мы внедрялись, устраивали резню, покидали территорию. Они подчищали наш беспорядок. Войска провели здесь тринадцать лет, погибло четыреста пятьдесят три британских военнослужащих и женщин. И мы думали, что уйти будет легко.

Некоторое время так и было, пока движение «Талибан» снова не набрало силу. Велись бесчисленные кровопролитные бои. Сражения. Потери.

Афганская полиция нуждалась в нашей помощи. Мы втянули их в этот беспорядок, нам пришлось показать им, как из него выбраться.

Америка активизировалась первой. Они перебросили тысячи солдат в провинцию Гильменд, чтобы помочь с обучением афганской армии. Затем были отправлены несколько наших подразделений.

Я не знал, чего ожидать. На этот раз я возвращался в чине младшего капрала. На этот раз нашей миссией было обучение, а не борьба. После шести лет в армии в Кэмп Бастион^[5] все должно было пройти легко.

Так и было.

До сих пор.

Четыре месяца здесь было уныло и скучно, но все меняется. Я чувствую это. Мы все это чувствуем. Я постоянно испытываю жажду, мой разум превращается в пыль, и я начинаю чувствовать, что моя команда исчезает. Никто другой не видит это - я всегда был хорош в обмане людей - но я это знаю. Тем не менее, я все ещё сохраняю контроль над реальностью.

Льюис, Ансель, Роджер и Брик находятся под моим командованием, и я смотрю на них сейчас, когда мы сидим в машине. Ансель за рулем. Его глаза поглощают все, словно кислород, сейчас защищены темными очками. Ансель - самый голодный из всех нас, прикладывает дополнительные усилия при каждом шансе, который получает. Роджер устал и скучает по своей жене и детям. У Брика имеются проблемы с гневом, которые сходят на нет лишь ночью, когда он смотрит романтическую комедию на своем ноутбуке.

А еще Льюис. Он на пять лет моложе меня, но с таким же успехом ему можно дать и восемнадцать. Его энтузиазм едва ослабел, но вот паранойя усилилась. Если честно, такая комбинация пугает меня, то, как он склонен показывать характер без предупреждения.

Хотя он мне нравится. Мы говорим об отцах, которым пытались угодить, о наших неудачных отношениях и карьере дома. Мы честны, не так, как с другими, и эта честность несет ответственность. Позволять другому узнать, когда ты не в порядке.

В этот момент Льюис смотрит на меня и качает головой. Он говорит:

— У меня плохое предчувствие по этому поводу. — Он сжимает пистолет и смотрит на меня. Напуганный до смерти.

И я тут же понимаю, что это сон. Один из трех снов, которые преследует меня, словно призраки.

Понимание, что это всего лишь сон, не останавливает страх. Все становится лишь хуже. Потому что я знаю, что случиться дальше, и я знаю, что буду вынужден снова жить.

На самом деле в тот день в разгар движения нашей колонны по знакомой грунтовой дороге меня поразило внезапное желание закричать СТОП! Необъяснимый ужас накрыл меня, как мелкий песок пустыни. В тот момент это было всего лишь чувство - обострившаяся интуиция - но чувство было настолько сильным, что на несколько секунд я оцепенел.

Несколько секунд это слишком много.

В реальности Льюис не сказал ни слова, но в моем сне он говорит слова, которые хотел бы сказать я.

Взрывается бомба, громкий гул, превращающийся в огонь и металл, атака шума и тепла, от которых мой мозг сжимается.

Мой мир разрушен.

Меня пронзают осколки.

Бросает в мир боли, которую я не понимаю.

Но я жив.

Как и Льюис.

И Брик.

Мы лежим на земле, среди обгоревших и горящих обломков, такие ужасно живые.

Ансель и Роджер, два храбрых мужчины, они не выживают. И во сне я вижу, как их обезглавленные тела разрывает пополам, и они падают на землю. И продолжаю удивляться, почему я ничего не сказал.

Они говорят мне, что это моя вина. Я молчу. Проглатываю слова, когда должен был высказаться.

И Льюис, поднимаясь надо мной, как темная тень, направляет оружие на мою голову.

Говорит мне, что это и моя ошибка.

Я - причина, по которой он сделал то, что сделал.

Он нажимает на курок.

Я резко просыпаюсь, весь в поту, легкие в огне. Шрамы на боку горят в том месте, куда вошли осколки. А сердце болит.

Мне всегда нужно несколько минут, чтобы успокоить тело. Даже если разум знает, что это был сон, тело переживает его так, словно я снова оказался там. Я встаю и выпиваю несколько стаканов воды из-под крана, измученный бесконечной жаждой, затем иду к окну и поднимаю его.

Холодный, свежий воздух проникает в комнату, омывая мое лицо. Несмотря на то, что я живу в городе, это морской бриз с примесью соли и минералов.

Я делаю несколько глубоких вдохов, высунувшись в окно, чтобы заполнить легкие. Луна висит низко над соседними зданиями, освещая камень.

Завтра понедельник. Если бы завтра был вторник, я мог бы надеяться. Что у меня появится шанс снова увидеть Джессику.

Но на этот раз не думаю, что мне повезет.

Я видел это по ее глазам. Взгляд, который сказал мне, что она не вернется.

Я знаю, что она пришла в паб в поисках меня. Понимаю, что она пропустила встречу, чтобы провести время со мной. Я осознаю, она видит что-то во мне, даже если я не понимаю, что именно.

Но что бы это ни было, я спугнул ее. Был слишком смел. Слишком напорист.

Я имею в виду, серьезно, о чем, черт возьми, я думал, говоря ей, что она сама должна найти мои татуировки. Самые дурацкие слова, которые слетали с моих губ. И затем я пригласил ее на долбаный ужин.

И я осознаю, это напугало ее. Последнее, что хочет эта женщина прямо сейчас - интрижка, она много раз говорила об этом. Даже нечто большее, чем друзья, для нее слишком, а я надавил на нее. Не имеет значения, что иногда я вижу, как она смотрит на мое тело, едва различимый огонь тлеет в ее взгляде. Из того, что я знаю, мне это могло просто померещиться. А вот что мне не привиделось, так это то, что я подталкивал ее к большему, когда не должен был.

Я повел себя эгоистично. Дело не в том, что я хочу следить за ней, защищать её, чувствую себя обязанным ей. Я все еще ощущаю все это. Ситуация никогда не измениться. Но теперь я еще хочу и поговорить с ней, послушать ее голос и посмотреть, как невероятная улыбка появляется на ее лице. Я хочу, чтобы она была рядом со мной, не только потому, что должен ей больше, чем когда-либо смогу дать, а потому, что она заставляет меня чувствовать, что я не обязан ей абсолютно всем.

«Ты чертов идиот», — говорю себе, качая головой. Я смотрю на луну, и, кажется, даже она разочаровалась во мне.

Из-за того, что я столько времени наблюдал за Джессикой и видел ее в новостях, а затем проводил с ней время, я зациклился и запутался. Вина - навязчивая идея - заставляет меня жаждать ее, ни больше, ни меньше.

Но я знаю, что это неправда. И тот факт, что я, скорее всего, не увижу ее снова, не говоря уже о завтрашнем дне, - это то, с чем мне придется иметь дело и через что придется пройти. Любые чувства, которые я испытываю к ней, надо зарыть глубоко внутри, пока мое сердце не станет похожим на кладбище.