— Какого хрена? — кричу я.

— Ползи, — повторяет она, — тебе придется.

Я ругаюсь и делаю глубокий вдох, прежде чем попытаться протащить свое тело по полу. Мне даже больше не больно, мне стыдно. Я боюсь, что мне никогда не станет легче. Что я всегда буду покрыта шрамами, как внутри, так и снаружи.

Я добираюсь до ходунков и встаю, все это время тихо ругая Кэт. Они кажутся крепкими, но я должна добраться до верха ходунков, находясь в самом низу.

Я практически плачу, когда хватаю поручни и пытаюсь поднять себя. Мой пресс, руки, грудь, я чувствую, как напрягается каждая мышца. Начинаю дрожать от прикладываемых усилий, левое колено едва ли помогает подняться.

— Ты не дышишь, — подходя ближе, напоминает она мне, — ты делаешь вдох и делаешь выдох.

Я часто неосознанно задерживаю дыхание, когда делаю эти упражнения, что разочаровывает еще больше, учитывая, насколько важно дыхание, когда занимаешься йогой.

Громко выдыхаю. Выходит как сердитый рев. Я хочу, чтобы он подпитывал меня.

С грубым криком, поднимаю себя вверх, конечности горят.

— Ну вот, — уверенно говорит она, — иногда тебе просто нужен толчок.

Пот струится по моему телу, когда я смотрю на нее и ее самодовольное лицо.

— Легко тебе говорить, — парирую я. — Если ты так относишься ко мне, когда на мне гипс, который должен удерживать меня неподвижной, как, черт побери, ты собираешься помогать мне, когда его снимут? Бросать меня в дерьмо и заставлять ползти?

— Если придется, — говорит она прямо. Я верю ей.

Выдыхаю, сердце снова начинает замедляться, когда я опираюсь на ходунки. Как только вернусь домой, приму долгую горячую ванну с кучей соли.

— Некоторые дни труднее других, — говорит она, изучая меня. — У тебя плохой день. Их будет много. И это нормально.

— У меня не плохой день, — огрызаюсь я.

Конечно, это неправда. Я была в дерьмовом настроении с тех пор, как покинула Кейра в баре во вторник вечером. Прошло несколько дней, и не было ни минуты, когда я не пожалела, что ответила «нет».

Это был просто ужин. Он бы ничего не значил. То же самое, что провести с ним несколько часов баре, просто еще была бы еда. Я знаю, что продолжаю говорить, что я его не знаю, но так бы я могла попытаться узнать его.

Но я упряма, и, более того, напугана. Смертельная комбинация.

Тем не менее, мой мозг не может перестать снова и снова воспроизводить проклятый последний момент. Взгляд его глаз. Разочарование.

Черт.

Затем то, как его губы прижались к моей щеке, звук его хриплого голоса у моего уха. Приглашение, которое все еще в силе, которого жаждало мое тело, если не мой мозг.

Оглядываясь назад, я понимаю, что было бы лучше, если бы в тот день я не пошла в «Сент-Винсент», а, как и планировала, отправилась бы на встречу. Тогда я могла бы вспоминать о Кейре, как о мимолетной встрече. Вместо этого я воспринимаю его, как нечто реальное, может быть, потому, что он символизирует возможность. Маленький луч надежды, когда я склоняюсь к чертовому ходунку, мое тело и душа истощены.

Но правда в том, что я солгала Кейру о том, как получила травму, и я не могу продолжать обманывать его и дальше. Было бы ужасно исповедаться ему и позволить видеть себя жертвой. Пока я его не вижу, ложь может жить дальше.

— Дальше будет сложнее, — говорит Кэт, вырывая меня из моих мыслей.

Резко смотрю на нее.

— Я в курсе. Ты постоянно твердишь это.

— А затем все станет лучше, — терпеливо говорит она, — продолжай держаться. Продолжай верить. И не забывай дышать.

Не забывай дышать. Не уверена, что мне когда-либо было легко.

Когда сеанс терапии закончен, Кристина ждет меня около кабинета.

— Трудно было? — спрашивает она, когда видит меня, ее лицо кривится от беспокойства.

— Ничего такого, с чем я бы не могла справиться, — улыбаясь, быстро говорю ей. — Пошли.

Она изучает меня, когда я прохожу мимо. Ранее я была в отвратительном настроении, а теперь она еще более настороженно относится ко мне.

И потому что она более настороженна, она не ведет меня сразу домой. Это еще один великолепный день, теплый и солнечный, после нескольких дней дождя, поэтому она везет нас в Старый город в один из моих любимых ресторанов в восточном конце Королевской Мили.

Она хочет подбодрить меня. Типично для нее, как и всегда. Глубокая потребность угодить, которая росла, как цветок, во времена нашего дерьмового детства. Я понимаю ее, из-за чего мне хочется угодить ей в ответ. Порочный круг, два льстеца, пытающихся разобраться, как угодить друг другу.

«Монтит» - миленькое место с оригинальным фермерским меню и забавными коктейлями, которому каким-то образом удалось избежать участи и не стать туристической ловушкой, несмотря на то, что они находятся на одной из самых популярных улиц Эдинбурга. Узкая и извилистая лестница и мои костыли не подходят друг другу, поэтому мы направляемся прямо к закрытому патио и располагаемся там.

Мы только что заказали напитки, и я просматриваю меню в поисках сытного, но безглютенового варианта, когда мои глаза смотрят поверх меню, и я замираю от шока.

Марк Физерстоун ждет у стойки администратора, пока его посадят, а какая-то молодая красивая девушка рядом с ним смеется над тем, что он сказал.

Я ахаю и тут же опускаю глаза, поднимая меню повыше, пытаясь закрыть лицо.

— Что такое? — с тревогой спрашивает Кристина, наклоняясь ко мне.

— Ш-ш-ш, — говорю ей. — Не двигайся и не привлекай к нам внимание.

Но, конечно же, она сразу же оглядывается по сторонам как ищейка, вынюхивающая след.

— Боже мой, — резко шепчет она. — Марк здесь. А что это за шалава с ним?

Не уверена, лучше знать или не знать, кто она, но, полагаю, я знаю. За несколько лет я была на паре рождественских вечеринок Марка, и уверена, что «шалава» - это Мэгги, его помощница.

Я снова смотрю поверх меню, чтобы удостовериться в этом. Слава богу, они не похожи на пару, потому что для меня это было бы слишком. От того, что я вижу его в добром здравии и счастливым, мне и так становится не по себе.

Я не хочу, чтобы он увидел меня. Все уже и так невероятно неудобно, плюс я не в форме после физиотерапии: волосы убраны назад и распущены, тушь размазана под глазами, тональный крем исчез. Конечно, я одна из тех, кто сталкивается с бывшим, когда выглядит как полное убожество.

Администратор подходит, намереваясь отвести их к столу, и я вижу, как Марк кладет руку на спину Мэгги. Она остается там, и подобный жест не может быть истолкован по-другому.

От этого вида меня начинает мутить.

Затем его взгляд падает на наш стол и в его глазах виден шок.

Я вижу его. Взгляд «о, гребаное дерьмо» в его глазах, тот, который я обычно замечала, когда ловила его на лжи или чем-то таком. Лишь эта мысль заставляет меня почувствовать себя рохлей за то, что столько лет провела с ним, думая, что мы можем стать чем-то большим, чем были.

— Простите, — говорит он Мэгги и администратору, — вернусь через секунду.

Мэгги в замешательстве хмурит тощие брови, прежде чем смотрит туда же, куда и он. Она морщится, когда замечает меня и сразу же отворачивается, следуя за хозяйкой вглубь патио.

— Джессика, — говорит Марк, останавливаясь в конце стола, сложив руки перед собой. — Какой сюрприз. Как дела?

У него этот «я на твоей стороне» голос, который он использует с клиентами, пытаясь заставить их доверять ему свои с трудом заработанные деньги. Голос, который всегда срабатывает на них, и когда-то так было и со мной, но не сейчас. Не теперь, когда я знаю, каков настоящий Марк Физерстоун.

Я стараюсь улыбнуться ему той легкой улыбкой, которая ему нравилась, выходит натянуто.

— Ясное дело, никогда не чувствовала себя лучше, — говорю я, делая глоток воды и сверля его взглядом.

Как ты мог?

Он смотрит на Кристину, которая зло смотрит на него.

— Рад видеть и тебя, Кристина, — говорит он ей.

Она ничего не говорит, продолжая щуриться, глядя на него.