– Лизка, что с тобой?

– Не знаю. Голова закружилась. Давай немного постоим. – я не решилась признаться, что меня кто-то позвал. Остановилась, прислушалась – но тихий стон не повторялся. Женщины с фотографиями тоже остановились, кто-то окликнул главмедиума, и тот, наконец-то, соизволил обратить на меня внимание.

– Кэти, что случилось? – он вернулся назад и подошел ко мне. – Вы что-то почувствовали?

– Мы же пришли сюда, чтобы искать девушек? – с неожиданной злостью спросила я. – Так куда спешим? Давайте мне по очереди фотографии, я буду искать.

Женщины тут же закричали и начали совать мне в руки фотографии и альбомы. Я невольно спрятала руки за спиной. Если я возьму сразу все, что мне предлагают, у меня просто взорвется голова!

– Тихо! – вроде бы, Моргунов произнес это слово совсем негромко, но его услышали. – Кэта, скажите, чью фотографию вы хотели бы получить первой.

– Дарью Дианову. – немного подумав, ответила я. – Давайте начнем с нее.

Еще довольно молодая женщина в черном пальто протянула мне фото – такой же, как на плакате. Я взяла в руки фото и закрыла глаза. Но внутри царила тишина.

– Дашенька, ответь… – я старалась не шевелить губами. – Ты здесь?

– Здесь… – эхом отдалось в голове. – За спиной. Обернись…

– Давайте искать вон в том ельнике. – предложила я, придя в себя. – Берите лопаты и перерывайте снег.

Женщина в черном пальто ахнула, еще раз просительно заглянула в мои глаза, и бросилась к ближайшим елочкам, куда уже направились двое поисковиков. Моргунов с недоверием посмотрел на меня:

– Кэти, вы не поторопились с вашим выступлением? Если мы ничего не найдем, боюсь, у людей иссякнет доверие к вашим словам.

– А что вы предлагаете? – мое возмущение все росло. – Просто часами гулять по лесу, многозначительно закатывая глаза? Так погода, знаете ли, неподходящая для долгой прогулки. Так что или ищем там, где я считаю нужным, или я хочу немедленно вернуться в город.

– Надо было сделать несколько кругов, проверить ваши догадки… – затянул было медиум, но я резко перебила:

– Нет. Или мы находим девушек, или незачем ломать комедию. По крайней мере, мне это не нужно.

– Лиза, зачем же так грубо? – склонившись ко мне, на ухо прошептала Тамара. Надо же, впервые в жизни ее напугала чья-то грубость.

Ничего не ответив, Моргунов отвернулся и пошел к ельнику, по которому, размахивая лопатами, уже бродила вся толпа. Со мной осталась только Тамара.

– Лиза, ты голос слышала? – нахмурившись, спросила она.

– Да. Тоже считаешь, что я придуриваюсь?

– Нет, зачем тебе… Просто странно так.

– Когда ты потащила меня к этому медиуму, тебе ничего не казалось странным!

– Да видишь ли, пойти к экстрасенсу – это одно. – начала сбивчиво объяснять подруга. – А вот так вдруг выдать – мол, ищите тут…

– Нашли! – вдруг раздался истошный женский крик. – Тут нога! Женская, в сапоге на шпильке!

Народ побросал лопаты и бросился на крик. Я не видела ту, что кричала, но тоже побежала на голос, и через минуту стояла возле неглубокой ямы, из которой торчала нога в полусгнившем меховом сапоге на длинной шпильке.

Моргунов выхватил фотоаппарат и, бегая вокруг находки, стал делать бесчисленные кадры. Женщины громко переговаривались, глядя на сапожек, мужчины вновь схватили лопаты и начали откапывать тело. Женщина в черном пальто, пятясь и зажав себе рот рукой, отходила все дальше от страшной находки. Тамара схватила меня за талию и прижала к себе, словно опасаясь, что я исчезну. А я стояла, замерев, и слушала негромкий голос, который словно разносил лесной ветерок:

– Найди его. Мне было всего 22 года. Я так любила танцевать… На последние деньги я купила меховые сапожки, а теперь они пропали… Я так и не потанцевала на той вечеринке. Я так и не встретила своего любимого. Я была такая юная… Найди его! Ты должна понять, кто он, и тогда он откроется.

Внезапно голову пронзила резкая боль. Я застонала и уткнулась лицом в меховой тамаркин бок.

Полиция приехала в лес примерно через полчаса, одновременно с тележурналистами. Все это время я выдерживала настоящую осаду. Женщины окружили меня, дергали за рукава полушубка, насильно всовывали в руки многочисленные фотографии. Кричали, умоляли, плакали… Их громкие крики забивали, заглушали тихий голос, еще звучавший внутри. Голова разламывалась, от холода сводило руки в тонких шерстяных перчатках, и больше всего на свете я мечтала сейчас оказаться в микрушке, чтобы хоть немного согреться и отдохнуть.

Но возбужденный до предела Моргунов запретил группе выходить из леса до прибытия полиции. И теперь он, сильно жестикулируя, рассказывал следователю о том, как проходили поиски.

– Хотите коньяку? – раздался чуть слышный голос рядом со мной. Я невольно вздрогнула. Кто произнес эти слова – живой человек, или я снова слышу того, кого нет на свете? – Хоть немного согреетесь.

Нет, это явно не привидение. Мертвые не чувствуют холода. Или все же чувствуют? В руке оказалась небольшая фляга со снятой крышкой, и тот же голос прошептал:

– Пожалуйста, выпейте! Вы совсем замерзли.

Я машинально сделала большой глоток. Горло слегка обожгло, потом по телу разлилось приятное тепло, а невидимые клешни, сжимающие мою многострадальную голову, словно ослабели. Лишь тогда я обернулась и посмотрела на невысокого молодого человека, который угостил меня коньяком. Он был одет в короткую куртку, без шапки и перчаток. Черноволосый и кареглазый, он, видимо, он природы был смуглым, но теперь его лицо было белым, как снег вокруг, и я, в свою очередь, испугалась уже за его здоровье.

– Вы тоже замерзли!

– Нет. – он говорил настолько тихо, что я больше угадывала, чем слышала слова. – Со мной полный порядок. И потом, это все неважно. Ваше здоровье важнее. Выпейте еще.

– Вы хотите меня о чем-то попросить? – догадалась я.

– Да. – Он слегка опустил голову.

– У вас тоже кто-то пропал?

– Да. Девушка, которую я любил с четвертого класса.

– Давайте фотографию. – решилась я, но в этот момент ко мне подошел следователь Поливанов:

– Ну что, Лизавета Петровна? Ваш супруг, оказывается, держал вас в курсе, где спрятаны тела жертв? То есть вы знали об его подвигах, и покрывали его? Вынужден вас огорчить – это соучастие, и за него дают солидный срок.

Англия, 1917 год, февраль

Прошло десять лет после его смерти… – бормотал себе под нос сэр Конан Дойл. – Какой смысл ворошить прошлое? Он сам отказался от славы, он не хотел писать вместе со мной. Но обвинение в убийстве – это уже слишком!

Он вошел в дом Уильяма Крукса, еще не осознав толком, какая помощь ему нужна. Его не оставляла мысль: если Флоренс может вызвать призрак Кэти Кинг, то почему бы ей не вызвать призрак его друга, журналиста Флетчера Робинсона? Пусть он сам, на миг вернувшись с того света, расскажет миру правду о собаке Баскервилей.

Память перенесла Дойла на 16 лет назад. Он снова гулял с другом Флетчером возле поместья «Парк Хилл» в Дартмуре. Поместье казалось затерянным среди болот, мрачным и непригодным для жизни. Казалось, писатель попал в другое измерение – вокруг на многие мили не было жилья, не попадались случайные спутники, не было собак или лошадей… Лишь узкие тропинки среди казавшейся такой безобидной зеленой топи, и странные выкрики откуда-то издалека. Внезапно тишину прорезал жуткий вой, от которого по коже прошел мороз. Конан Дойл почувствовал легкий озноб и оглянулся, пытаясь понять, откуда доносится звук. Но бескрайние, затянутые зеленоватой ряской равнины по-прежнему казались необитаемыми.

– Наверное, вечерами тут на редкость неуютно. – вслух подумал он.

На что Флетчер жизнерадостно ответил, что в безлунные ночи по болотам бегает гигантская призрачная собака. Эту легенду знало все графство: когда кто-то из семейства лорда Баскервиля при смерти, пес-призрак выходит из темноты и сторожит свою жертву, наводя ужас на жителей деревни жутким воем.