Ее песня прерывается металлическим лязгом замка. Оглядываюсь, когда тяжелая деревянная дверь, ведущая в пещеру, открывается. Там стоит мужчина, всего лишь силуэт напротив яркости послеполуденного солнца. Сорча закрывает глаза от резкого света. Делает резкий вдох. Из чувств ее разума, я могу почувствовать, как она жаждет отправиться наружу.

Она находилась в этой пещере слишком долго. Соскребая. Готовя мертвых к их погребению. Спасая их броню для новых солдат, чтобы те умерли одетыми на поле боя против Благих. Она была среди мертвых слишком долго. Слишком долго.

Она находится в этой пещере сотни лет.

Мужчина захлопывает дверь и подходит к Сорче, на его лице тень улыбки. Как и остальные Неблагие, он прекрасен. Сияющая медь его волос пылает в мягком свете лампы Сорчи. Его глаза два колодца-близнеца черноты, резкие от злорадства… и чего-то еще. Удовлетворения, которого я не понимаю.

Она становится неподвижной, когда он грубо отбрасывает капюшон с ее волос и скользит рукой по длинным, блестящим прядям.

— Хорошо справляешься, ban—òglach. Ты проделываешь работу так эффективно. Я доволен тобой.

Сорча сидит, не двигаясь, на земле, но я замечаю, как ее глаза ожесточаются ненавистью. То, как пальцы зарываются в землю у ее ног, словно она сдерживается, чтобы не причинить ему боль. Почему она сдерживается? Она не скованна и не связана…

Он снова гладит по волосам, как будто бы провоцируя ее. Что-то внутри меня переворачивается с отвращением, с гневом. За нее.

— Разве я не справедлив? Не милосерден? — спрашивает он нежно. — Я дал тебе четыре сотни лет. Когда ты займешь свое место рядом со мной?

Сорча вырывается из его хватки и плюет на его ботинки.

— Ни сейчас, — шипит она, — ни потом.

Губы фейри сжимаются в жестокую линию, когда он вытаскивает платок из кармана пальто и машет ей вниз.

— Вытри.

С рычанием, Сорча выхватывает ткань и вытирает слюну с его ботинок.

— Удовлетворен? — слово выходит, словно проклятие.

— Нет, — он хватает лезвие на бедре и бросает на землю. — Подними кинжал и прижми прямо поверх твоего сердца, — рука Сорчи трясется, но она делает так, как он говорит. Ее глаза суровые, убийственные. — Воткни его внутрь, девочка. — говорит он с шипением.

Я прижимаю руку ко рту, когда Сорча проталкивает лезвие через ткань платья и кожу. Ее дыхание учащается, глаза крепко зажмурены, но она не кричит. Могу сказать, что ей хочется. Маленький всхлип срывается с ее губ, но она сильно прикусывает нижнюю губу.

— Стоп, — наконец-то говорит фейри. — Прямо здесь. Еще один толчок, и я заставлю тебя покончить с твоей жизнью. Каждый раз, когда ты подумаешь о том, чтобы бросить мне вызов, вспоминай этот момент. Запомни его хорошенько, — он приказывает вытащить лезвие, и Сорча достает с тяжелым вздохом. — Следует ли мне спросить тебя снова? — спрашивает он, когда прижимает руку к ее ране. — Ты займешь свое место рядом со мной?

Она смотрит на него исподлобья.

— Я лучше воткну этот кинжал в свое сердце.

Фейри ничего не отвечает. Он становится на колено рядом с Сорчей и грубо хватает ее за подбородок.

— Ты еще более сильная духом, чем твоя мать. Сотня лет здесь, и она бы сделала все, о чем бы я ни попросил. В некоторые дни я жалею, что принял твое предложение занять ее место. Жалею, что хочу тебя так сильно с самого начала.

Сорча мелькает клыками.

— Хорошо.

Его пальцы напрягаются на ее челюсти.

— Затем я думаю о том, как это будет чувствоваться, когда ты, наконец, согласишься, — другой рукой он проводит линию на ее горле, вниз, к основанию шеи, где вижу отметки, которые не замечала ранее. Отметки, которых у Сорчи сейчас нет. Я резко окидываю ее взглядом. Клятва? Ему?

— Однажды ты посмотришь на нее и больше не будешь думать о ней, как о бремени. Ты придешь ко мне по собственной воле.

Ее смех грубый, насмехающийся.

— Однажды этой отметки не станет. И первое, что я сделаю — перережу тебе горло.

Его глаза ожесточаются.

— Ты вынуждаешь меня быть жестоким. К счастью для тебя, я так же очень, очень терпеливый, — он отпускает ее и встает. — Тогда еще одна сотня лет. В этот раз я даже не принесу тебе умирающего человека, чтобы покормиться. Посмотрим, сколько ты протянешь, прежде чем сама будешь умолять об одном.

Дверь открывается в прекрасный солнечный день, а затем закрывается с жестоким хлопком, чтобы оставить ее в темноте с мертвыми.

Воспоминание меняется. Темные стены пропадают, превращаясь в богатое, роскошное помещение огромной палатки. Большая раскладушка, покрытая белыми шелковыми простынями, выглядит крохотной в задней ее части. Палатка состоит из неразрывно сотканных гобеленов, изображающих сражения темных и светлых фейри. Киаран против Эйтинне.

Посередине палатки, занимая большую часть пространства, стоит широкий, крепкий дубовый стол. Киаран здесь, стоит с хозяином Сорчи. Нет, не Киаран. В его глазах тот же глубокий, темный и безнадежный взгляд, который мне пришлось узнать. Это Кадамах.

Он внимательно смотрит вниз на карту, которая покрывает почти всю длину и ширину стола, расположение Благих и Неблагих земель.

— Если мы пошлем флот кораблей, — говорит другой фейри, — мы можем запросто взять деревенский порт. Прервать их линию поставок и вынудить их отступить.

Сорча сидит на корточках у ног Киарана, прикрепляя защитные металлические щиты вокруг голени. Подготавливает его к сражению. Она работает тихо, искусно затягивая кожаные ремешки. Черт побери, она выглядит просто ужасно. Намного хуже, чем ранее. Фиолетовые пятна под глазами потемнели, а эти красивые зеленые глаза потускнели от голода. Она такая худая, что выглядит, как одна из жертв Киарана, так близко к смерти, что я не знаю, каким образом он не заметил.

Когда она передвигается, чтобы надеть защитный щиток на другую ногу Киарана, он едва выпрямляет ногу, не смотря вниз, я понимаю почему.

Она прислуга. Он даже не видит ее.

Киаран ведет пальцем по местам на карте, где отмечены их корабли и сбивает их один за другим.

— Так значит, ты думаешь, Стратег? Я теряю свое время, атакуя западный фронт? — Он смотрит вверх и меня трясет от того, как холоден его взгляд. — Скажи мне, как ты думаешь, почему я держу своих солдат на наших берегах, а не посылаю их в море?

— Простите меня. Я не должен был так говорить, — голос Стратега слегка дрожит от страха.

— Нет, — говорит Киаран, — ты не должен. Отвечай.

Сорча тянется за нагрудником на кровати. Ослабшая от голодания, она шатается под его весом и роняет металл на пол с тяжелым клацаньем. И замирает, сделав вдох ужаса.