Она уже приняла ванную, облачилась в чистую ночную рубашку и поплотнее завернулась в одеяло, чтобы он не вздумал распускать свои шаловливые руки.
Оборотень лежал на своей половине кровати, попивал из бокала вино и… читал стопку старых газет, которые нашел в коридоре. Должно быть, со стороны они выглядели как супружеская пара: обоим не хватало лишь морщин да очков.
Смежив уставшие глаза, Тамила отложила книгу и, свернувшись калачиком, стала медленно засыпать. Она слышала, как оборотень шелестит газетой, переворачивая страницы, а когда он с легким звоном поставил на тумбочку бокал, ведьма почувствовала, как он подбирается к ней поближе. Вот его дыхание с ароматом винограда коснулось ее щеки, и… Микель задул свечи.
Чуть позже по замку пронесся вихрь под названием «хозяин»: он громко ревел и бушевал, но на верхние этажи подниматься не стал и через некоторое время удрал в сад.
– Вот бездарь, тут лежит такая дева, а он в лес сбежал. Видать, охота ему больше по вкусу, чем твое бледное тельце, – отпустил очередную остроту оборотень, поглядывая на девушку.
Тамила молчала, моля о терпении. Хотя в обществе оборотня она и так вела себя настолько по-ангельски, что ей давно нужно было поставить памятник или причислить к мученицам.
Серебряная цепочка по-прежнему висела у Микеля на шее, и как он ни пытался ее разорвать, каким оружием ни резал – ничего не помогало. Так ошейник и остался при нем. Свободное время оборотень провел в кузнице и на конюшне, приводя всё в порядок, хотя и сам толком не знал, надолго ли они задержатся в замке или зачарованный хозяин сведет их с ума своими ночными забегами.
Разговор ведьмы с домовыми он прекрасно слышал. В словах Моти была правда: если Тамила не захочет провести стандартную инициацию, то это сделают в ковене, но другим, более болезненным способом. Влезут к ней в голову, выжигая всё на своем пути. Некоторым девушкам после подобной процедуры бывало очень тяжело прийти в себя.
«Неужели я совсем ее не привлекаю?» – он посмотрел на спящую.
Но чего он от нее хочет, когда сам о себе ничего не рассказывает и почему-то всегда ее подкалывает? Пытается вывести вечно спокойную и терпеливую девушку из себя.
«Она лекарь, а этот народ отличается той еще несгибаемостью…»
Некоторое время он лежал, прислушиваясь к размеренному дыханию ведьмы, и собирался было уже уснуть, когда девушка развернулась и устроилась у него под боком, раскинув руки в стороны.
– Ба… не хочу… – пробурчала сонным голосом Тамила и потерлась носом об обнаженное плечо оборотня.
По его телу пробежали мурашки, а позвоночник прострелило разрядом тока. Оборотень сдавленно сглотнул и потянул носом аромат корицы и яблок, исходящий от волос ведьмы.
«Еще и во сне разговаривает. "Ба…" Бабушка? Или это имя?» – он осторожно снял ее руку со своей груди, но девушка вернула ее обратно, впившись ноготками в его кожу. Это было выше его сил, и оборотень, усмехнувшись, погладил ведьму по обнаженному плечу, стягивая рубашку еще ниже, пока широкий ворот не оказался на сгибе локтя, оголив спину до лопатки. Затем он скинул с нее одеяло, любуясь стройной длинной ножкой. В полумраке кожа казалась белоснежной, подол рубахи задрался выше колена, обнажив бедро до середины. Дальше Микелю пришлось бы разбудить ее, поэтому он оставил всё как есть и уснул с довольной улыбкой.
Наутро Тамила проснулась оттого, что почувствовала, как ее обнимает за талию горячая рука; догадаться, кому она принадлежит, не составило труда. Девушка закатила глаза, ощущая жар от ладони на животе. Затем оборотень провел рукой по ее обнаженному бедру, потягивая рубашку вверх, и сжал ягодицу. Уткнувшись ей в затылок и прижимаясь всем телом он зарычал. У Тамилы чуть сердце не выпрыгнуло из груди, когда она ощутила, что лежит в постели с самым настоящим мужчиной, а не с мальчиком.
Стараясь не разбудить его, она выскользнула из объятий и, приведя себя в ванной в порядок, сбежала вниз.
В кухне ведьму ждала новая корзинка с яйцами, молоком и мясом.
Ветчина призывно шкварчала на плите, пока Тамила взбивала смесь для омлета. Мотя появилась позже, неся в переднике свежие помидоры и огурцы. Ведьма сердечно поблагодарила маленькую женщину, после чего нарезала в омлет помидоров и добавила тертого сыра.
– Ох и хозяйственная ты. А так и не скажешь, что из деревенских, – задумчиво отметила домовиха, раскладывая на столе салфетки и приборы.
– Что ты имеешь в виду? – Тамила нашла заварочный чайник и ополоснула его кипятком.
– Смотрю на тебя: вроде ты деревенская, а с другой стороны – прямо аристократочка. Вон, даже за столом вчера как ухаживала за своим оборотнем: и салфеточку ему расстелила, и посуду всю помыла, расставила как полагается.
Тамила непонимающе посмотрела на домовиху:
– Так я и есть из деревни, а всему этому с детства бабушка учила. Говорила, что не может ведьма быть простолюдинкой, не ведающей о том, как вести себя за столом или как мужу своему еду подать. У нас в Нагоре всё просто: едим одной ложкой и вилкой, тарелка одна, там не привыкли к богатым сервизам и этикету.
– Вот мне интересно: с чего бы простой лекарке учить свою внучку этому самому этикету?
Тамила знала ответ на этот вопрос, но отвечать не захотела. Какая разница, почему она всё умеет и знает.
– Засиделась я с тобой, – сказала Мотя, – надо еще в доме прибрать. Вчера ты нас одарила своей заботой, накормила стряпней, которую собственноручно приготовила, поэтому и сил прибавилось. О, чую, твой мужчина идет, приятного аппетита, – и исчезла.
Тамила посмотрела на место, где только что стояла домовиха, и погасила огонь в плите. Пышный золотистый омлет она переложила на широкую тарелку, рядом поставила чашку с дымящимся кофе.
Когда Микель вошел в кухню, его ждал завтрак.
– А говорила, что не жена и не прислуга. Стоило мне прийти, как всё готово, – он сел на стул и взялся за вилку с ножом, поддев с тарелки поджаренную полоску бекона.
Ведьма, как всегда, проигнорировала его колкость и уселась напротив: стол был квадратный, на четыре человека. Тамила ела яичницу с ветчиной и кусочками свежих помидоров. Как и вчерашние яблоки, овощи оказались очень вкусными – а значит, замковая земля плодородная и добротная.
Дать урожаю пропасть Тамиле не позволяли честь и крестьянская совесть. Жители ее деревни каждый урожайный год собирались, брались за огородный и садовый инвентарь, шли в поля, на грядки – и работали бок о бок, чтобы зимой никто не голодал.
Люди в деревне были не то чтобы плохие или хорошие, но боязливые. Если бы не история с упырем, Тамила до сих пор бы занималась там лекарским ремеслом. Да, она была очень сердита на них, но, когда вспоминала маленьких детишек, которых лечила, ей становилось грустно. «Как они там без меня? А ведь в следующем месяце жена пекаря должна родить, и кто поможет бедняжке?»
Она слишком глубоко задумалась и громко вздохнула, что не укрылось от оборотня, который уже покончил с омлетом и теперь намазывал на хлеб масло. Сверху он полил его вишневым вареньем и отпил кофе.
Микель был страсть как доволен тем, что нынешнее время для него – как долгожданный отпуск. Восемь лет он вкалывал на свою госпожу-ведьму, не зная отдыха. И лишь изредка самостоятельно выбирался в какую-нибудь таверну, чтобы напиться. А вот сходить в бордель и выбрать себе понравившуюся девицу – об этом и речи быть не могло. Асмира была очень ревнивой: если она сама не выбирала девушку и не отдавала приказ, он не имел права ни к кому прикоснуться. Бывало, что госпожа по несколько месяцев не позволяла ему физической разрядки, и в такие периоды, когда Микель видел, как Асмира сама развлекается в борделях или роскошных домах знати, участвует в оргиях, а он вынужден стоять в темном углу и наблюдать за ней по ее же приказу, ему становилось тошно. Здесь же, в замке заколдованного лорда, он чувствовал, что отдыхает и телом, и душой. И, если бы молодая ведьма была посговорчивее, он был бы на седьмом небе от счастья.
