Но меня одолело любопытство:

– Могу себе представить. Особенно когда начальники так молоды. И что же, ни один из них не женат?

– О, – она хитро округлила глаза. – Если ты уши навострила, то забудь. Не женаты, но это очень плохая идея. Я даже не представляю, как потом работать! Ведь ты постоянно при начальнике – и рестораны, и командировки случаются. Если кому-то одному надоедят постельные утехи, то и деться некуда! Только увольняться.

– Да я вообще не в том смысле… – я растерялась.

– Вот и правильно. А если вдруг взгляд зацепится, то напомни себе о том, что такие мужчины даже имена своих девиц запоминать не успевают. С твоим должно сработать чувство самосохранения, классический типаж «где залезешь, там и слезешь». Мой может поначалу обескуражить, он олицетворение харизмы, но не поддавайся на это впечатление. У него это профессиональный навык. Стань для Андрея Николаевича правой рукой. Хм, как-то двусмысленно прозвучало, – она снова рассмеялась. – В общем, стань незаменимой, но не использованной девкой на пару ночей. И тогда работа будет просто работой, получше многих других.

Я была признательна Светлане и за такие советы. Конечно, мне и в голову не пришло бы кого-то здесь соблазнять – это абсолютно не вписывается в мой характер. Но начальники выглядели настолько впечатляюще, что сильно выделялись из ряда всех знакомых мужчин. А когда кто-то так выделяется, то невольно начинаешь придавать этому значение. В сказки про Золушек я не верила, зато пребывала в другой сказке: не справлюсь – и поеду домой под неусыпный надзор матери. Прощай, свобода слова и выбор будущего. Прощай все то, ради чего я когда-то уезжала. Теперь, вдали от родни, стало казаться, что и мой зажатый характер есть прямое следствие жизни в такой семье. Когда за тебя все решают, а собственное мнение – блажь, от которой следует побыстрее избавиться. В семье я была не единственным ребенком. Старшая сестра уже вышла замуж, но до сих пор бегает к матери за советом по любому поводу, чем приводит в бешенство собственного мужа. Именно ее пример и сподвиг меня когда-то на решительные действия – если бы осталась, то в точности повторила ее судьбу. Вышла бы замуж за «одобренного родней», а потом жили бы вечно втроем: я, муж и мамино мнение.

Я отвлеклась на воспоминания, потому пропустила тот момент, когда босс вошел в приемную. Вздрогнула, только когда услышала шаги совсем рядом. Обернулась от окна – и вмиг растеряла весь накопленный боевой настрой. Все-таки было в нем что-то, что одновременно пугало и притягивало.

– Добрый день, Анна, – он говорил очень спокойно, но не улыбался. – Освоилась?

Я заставила себя выдавить:

– Д-да… почти… наверное… Здравствуйте, Андрей Николаевич.

К счастью, моему смущению он не придал ровным счетом никакого значения и направился в свой кабинет, бросив напоследок:

– Сделай мне кофе.

– Конечно.

Вдохнула, выдохнула и рванула выполнять первое распоряжение начальника. Через десять минут я вошла в его кабинет, неся в руках белую чашку на блюдце. А думать могла лишь о том, чтобы он не заметил, как трясутся у меня руки. Волнение давало о себе знать! Но мне удалось все же добраться до стола без происшествий и поставить кофе на белую салфетку. Снова вдохнула, как если бы за десять минут ни разу об этой необходимости не вспомнила. Похвалила себя и уставилась на шефа. Но он глянул на меня бегло и вернулся к документам:

– На этом пока все, спасибо.

Ух, ну и что же так не работать? Прелесть просто, а не должность! Я ощутила в себе силу сворачивать горы, но уже в дверях подпрыгнула, когда сзади раздалось напряженное:

– Светлана! Иди сюда и сделай мне кофе. Живо.

Обернулась, он говорил в коммутатор, а левой рукой отодвигал чашку подальше. Не понравилось? Плохо получилось в первый раз? Я перепутала дозировку сахара? Но уточнять, конечно, ничего не стала, а пулей вылетела из кабинета.

Это было как-то неожиданно обидно. Нет, не в моем проколе – требуется время, чтобы наловчиться делать что угодно! А в том, что Андрей Николаевич не постеснялся того, что я это услышу, притом самой мне ничего не сказал. Как если бы я была пустым местом.

Прижалась к стене. Мимо пролетела Света – она должна быть очень недовольна, что ее снова дергают, когда есть я. А следом за ней расслабленной походкой и, заправив руки в карманы, шел Константин Сергеевич. Остановился передо мной и улыбнулся:

– А что с лицом? Андрей заставил тебя сожрать кружку вместе с содержимым? Ничего, переварится. С ним бывает. И он на кофе помешан, как наркоман. Научишься.

Я понятия не имела, как реагировать на неуместный сейчас юмор. А юмор ли? Потому просто выдала первое пришедшее на ум:

– Не заставил… спасибо.

– Вот и молодец, что не расстраиваешься, – его улыбка вдруг исчезла, а взгляд стал сосредоточенным. – А я тебе разве вчера не говорил про форму одежды? Молодая девушка же, что за цель ты преследовала, когда воровала у бабушки этот прикид?

Я неловко поправила блузку – между прочим, самую красивую в моем гардеробе! Катя еще вчера предлагала пересмотреть мой стиль, но на это сейчас просто не было денег – мне хотя бы дожить до первой зарплаты. А сама Катя обладает более женственной фигурой – большая грудь, широкие бедра. На мне ее платья висят, как на плечиках. И я не видела ничего зазорного в моем наряде – самая обычная одежда. Хоть и не последний писк моды, зато во фривольности никто не обвинит.

Константин Сергеевич вдруг наклонился прямо к моему лицу, а я еще сильнее вжалась в стену.

– Слушай, Анют, у нас тут приличное место. Живые люди ходят. Чаще всего. Ты в этом мешке в интерьер не вписываешься. Ты же теперь секретарь, всекаешь? Визитная карточка своего босса. Андрей у нас просто сильно вежливый, потому и молчит пока. Но соответствовать все же надо. Поняла?

За неимением других вариантов, я просто кивнула. Константин Сергеевич тут же оставил меня в покое и распахнул дверь кабинета, громко обращаясь к партнеру:

– Андрей, хватит юзать мою Светланку. Она так скоро не выдержит и уволится, и я уволюсь сразу за ней следом. В знак солидарности! А ты заметил, какие у твоей Анютки глазки красивые?

Стоило немалых трудов, чтобы не сползти по стене на пол. Андрей у них сильно вежливый, а Константин, вероятно, не сильно вежливый. А у меня аж голова закружилась от сравнения, кто из них грубее. Просто какой-то конкурс на негодяйство, а лидирующую позицию никто не занял.

Катя в десятый раз окинула взглядом весь мой гардероб, вздохнула и признала:

– Вообще-то, этот твой Константин-как-его-там в чем-то прав… – и тут же добавила примирительно: – Но он не имел права разговаривать с тобой в таком тоне! Тут же, Аньк, дело принципа!

– Принципа? – на всякий случай забеспокоилась я.

– Принципа! – нещадно добила Катюша. – Берем самую отстойную вещь и будем тренировать силу воли. А он пусть подавится своим ядом! За отсутствие вкуса еще никого не увольняли… Так-так, и что же тут самое отстойное? Глаза разбегаются…

Было обидно слышать такое еще и от подруги, но меньше всего я была готова к открытому протесту против одного из боссов. Даже наоборот, были бы сейчас хоть какие-то сбережения, рванула бы в первый бутик и купила бы себе что-нибудь в стиле Светланы. Вот только не уверена, что в такой узкой юбке и на таких шпильках я способна хоть пару шагов сделать, но если бы это гарантировало мой покой, то я бы пошла на какие угодно жертвы. В характере Кати жертвенности не предусматривалось. По ее мнению, я должна отомстить и за себя, и за весь женский род в моем лице. Так себе из меня мстительница, что уж скрывать. Но ругаться с Катей было еще страшнее, чем с Константином Сергеевичем.

В итоге на следующее утро я встречала непосредственного начальника в той самой блузке, которую даже в институт ни разу не осмелилась одеть. Все очень скромно: пуговички под горло, длинные рукава, но крупный розовый горох на белом фоне даже мне казался вопиющим. Строго говоря, вещица эта мне перешла по наследству от старшей сестры. Она купила, а потом решила, что в груди слишком узко, мне и переслала. Подарок из серии «от всего сердца, все равно выкидывать». Катя как увидела, так сначала полчаса хохотала, а потом на полном серьезе заявила – именно то, что нужно. Константин Сергеевич от такого вызова или ослепнет, или решит больше никогда меня не донимать.