Почистили оружие, почитали книгу, обсудили проблемы по носимым рациям с бригадой. От больше нечего делать легли, как наверное и все спать.

Скрежет лапок по стеклу, мерный стук и цоконье по железу кабины в течении одиннадцати часов могли утомить и свести с ума любого. Только глубокой ночью шевеление прекратилось и наступила мёртвая тишина. Посветив в окно фонарём, я убедился, что ничего не летит и не ползёт, на дороге в песке никто не копошится. Посветил вокруг ещё раз и дал фонарь Сане тот тоже осмотрелся, но выходить мы не решились, лишь открыли люк и приопустили чуть-чуть стёкла с обеих сторон. Будем ждать утра.

Спать в кабине сидя — то ещё счастье. Спальник занял Саня ему завтра ехать, а я в дороге посплю немного.

Утро встретило нас хмурым небом и похолоданием предвестником затяжных дождей. Проснувшись, скрипя всеми суставами, как не смазанная дверная петля я вывалился из машины и только потом вспомнил, что выходить было нельзя. Тело затекло настолько, что забраться обратно в кабину в тот же момент я физически не мог. Стоял, раскорячившись, и озирался по сторонам. Вроде всё нормально не я такой один. Народ ходит вокруг своих машин и что-то обсуждает.

Посмотрев на свою машину, я понял, о чем в красках с сочными эпитетами говорят ранние пташки. Пташки говорили не о червячках и солнышке.

По грузовику словно прошли пескоструем. Вся правая сторона была матовой и подранной, а местами краска и грунт были стёрты до метала. Гладкое полотно тента было зашаркано, поверхностными порезами и превратилась в плюш или велюр кому как нравится. Чтобы придти в норму и разогнать кровь в ногах, я не спеша пошкандыбал для разминки вокруг машины.

По дороге урча двигателем, медленно вдоль колонны ползла наша передвижная столовая, рядом с которой шли несколько человек.

С ПАК-200 раздавали горячий завтрак и собирали в помывку термосы. Повара первыми забили тревогу, потом уже бригадиры, сориентировавшись, начали докладывать о происшествиях. В нашей бригаде и у медиков всё прошло относительно благополучно.

Пришедший, с самоходной кухней Александр Негипа рассказал, что Рыбе девчонки угрожают женитьбой. Мол, видел уже всё, осталось только расписаться. Отшутившись, уже серьёзно сообщил:

— Проблемы у нас серьёзные. Пострадавших много и есть погибшие. Но это не главное. Чья идея пока не ясно, но нашлись умники, которые баламутят народ. Не понятно толи действительно идиоты, толи просто пачкаться и работать не хотят. Нас и вас обвиняют в произошедшем. Часть бригад наотрез отказывается помогать. Руководство сейчас решает что делать. Скорее всего, встанем лагерем здесь. Будем проводить обработку и хоронить погибших. Пока нет полной картины. Не всех осмотрели. Часть экипажей ещё спит. Так что будьте готовы. Вы поддержите нас?

— Без вопросов. Бригадир в курсе?

— Уже да.

— Надо с охраной говорить, чтобы чего не вышло.

— Быков уже общался. У них тоже есть потери. Всё. Я дальше пошёл. Завтракайте. Как все проснуться будет не до еды.

Сразу после завтрака все собрались у бригадирской машины.

— Сейчас будем лагерь ставить. Охрана подбирает место. От бригады просили выделить двух человек в помощь медикам. Кто пойдёт из старших машин? Если добровольцев нет, тогда я сам решу.

Я поднял руку.

— Я пойду.

— Хорошо. Кто с Николаем?

Женя Микуленко отозвался:

— Ну давайте тогда и я тоже. Чего стариков гнать.

— Вы до медиков дойдите они вас переоденут. А ты Николай рацию возьми с собой на всякий случай.

Вдвоём мы пошли по ходу движения колонны к её середине, где в походном ордере находились машины врачей.

На месте ещё до нашего прибытия Игорь Дуб одевал добровольцев в спецодежду. Нам выдали такие же серые безразмерные комплекты Л1 из прорезиненной ткани пересыпанные тонким слоем талька. Игорь посоветовал снять верхнюю одежду.

— Упаритесь и перепачкаетесь. Снимайте верхнее. Девочки протрут костюмы пока. Вдоль колонны пойдём. Нас уже ждут. Носилки надо взять и мешки для трупов. С головы колонны начнём.

У двадцать первой машины стояла толпа любопытных. В кабину не заглянул только самый ленивый. Обсуждение увиденного, шло в красках и на повышенных тонах. Внешне остекление кабины было целым. Что произошло не понятно.

Со слов первых кто обнаружил погибших в машине, была открыта дверь со стороны пассажира.

Игорь распорядился обойти машину с двух сторон и открыть двери.

— Посторонние отойдите подальше, внутри могут быть живые насекомые.

— Какие мы посторонние. Мы уже машину смотрели. Нету там живых жуков. Все мертвые там.

Из толпы вышел выше среднего роста худощавый коротко стриженый лет тридцати парень в футболке с номером пятнадцать. Его глубоко посаженные голубые глаза смотрели на нас с интересом и вызовом. Неожиданно он вытянул руку в нашу с Евгением сторону. Эти вот. Они с восьмой бригады. Я вам точно говорю.

— С восьмой? — не стройно спросила толпа.

— С восьмой! — ответил я. Отрицать нет смысла. Тощего я тоже узнал, он периодически трётся вокруг нашей стоянки. Надо было респираторы с очками сразу надеть, как Игорь советовал.

Желтым прокуренным ногтем дрыщь тряс перед нашими лицами и орал:

— Это вы во всём виноваты! Гробы купили на мертвяков. К покойнику это гробы приносить пустые. Из-за вас мы теперь все сдохнем тут.

Собравшиеся в поддержку слов угрюмо бурчали непонятное «угурум».

— Не должны они были умирать. Правильно я говорю?

— Угурум.

Смотрю на бесноватого и не пойму пьяный он или съел чего. Не может современный человек нести такую ересь. Предчувствуя, что нас сейчас начнут бить нажал кнопку вызова на рации. А кликуша снова орёт:

— Вы беду накликали на нас! Из-за вас они погибли! Вы виноваты. Ваши пустые гробы будут затягивать невинные души!

— Угурум.

— Не слушали меня, а примета такая есть. Есть такая примета! Люди просто так говорить не будут. Нельзя гробы покупать без причины.

Вот разорался артист моралист. Точно в самодеятельности участвовал или талант природный есть. На его крик со всех сторон начали сходиться любопытные.

Неожиданно для всех и для нас тоже, аккуратно разрезая плечом толпу, пришёл Степанов. Без разговора он легонько тюкнул говоруна кулаком по темечку. Заполошный крик оборвался на полуслове. Обмякшего оратора Василий взял за шиворот и поднял над головой.

— Мужики это недоразумение живо. Вот смотрите.

Степанов поднёс болтуна к лицу и принюхался. Поводил носом вокруг и неожиданно для всех укусил того за ухо. От укуса тот дёрнулся.

— Ты это чего?

— Да вот думаю, может съесть его? Он спиртом промаринованный. Суховат, но фаршированный отмякнет. Мужики морковка есть у кого?

Все стояли потерянные и молчали, не понимая как в такой ситуации вести себя. Работяги из любопытства, переминаясь стали подтягиваться ближе. Василий оценивая покрутил за шкирку балабола.

— Мослы одни. Откармливать надо. В чём душа ещё держится. Сырым съесть или закоптить? На гуляш пустить? А народ?

Народ вздрогнул.

Степанов потряс дрыщём как тряпичной куклой, длинные ноги которого чиркали ботинками по песку, выбивая пыль.

— Нет никаких гробов это разборные ящики. Истеричка эта. — Степанов снова тряхнул обвисшего в робе человека — Прикрывает дружков своих, которые на работе напились и с перепою открыли двери в неподходящий момент. Расходитесь не мешайте проводить санитарную обработку. Желающих помогать смотрю нет, а по глазеть пришли все. Вам не стыдно. Люди умерли в муках. Кому хочется поглазеть на чужие страдания? Молчите. Забирайте этого и идите к своим машинам. Включайте рации, сейчас будет селектор. Всем всё скажут.

Степанов отдал свою жертву его коллегам и посоветовал:

— Нашатырю сходите возьмите у доктора. Дайте понюхать. Сразу очнётся.

Наконец открыли кабину для проветривания. Внутри был ужасный вид. Два скрюченных человеческих трупа были покрыты чёрной коркой спёкшейся крови и застывшими на теле жуками. От трупов сильно несло запахом ацетона.