— Это правильно, — качнул головой Исо, — жаль, что семья Дефо далеко, они нашли бы чем вас утешить. Вы мало говорите о себе, Айшегюль, а мне хотелось бы знать, как вы росли, как и где жили до отъезда в Америку. Если вы выговоритесь, думаю, вам станет легче, и решение проблемы найдется после этого.

Айшегюль удивленно взглянула на Исо, спросив:

— Зачем вам это?

Он долго молчал, озвучить причину, означало для него сделать признание, а он не имел понятия, как девушка отнесется к этому, хотя, возможно, будет лучше узнать это сейчас, пока едва зародившееся в его душе чувство к Айшегюль не набрало силы.

— Затем, что вы мне не безразличны, и мне интересно все, что касается вас. — твердо произнес он и посмотрел ей в глаза.

Исо увидел, как ее лицо мгновенно покраснело, «Как Дефо,— машинально подумал он про себя», ее длинные ресницы испуганно заметались над опущенными глазами, она схватилась за армуду с чаем, словно та была якорем, способным удержать на месте, и ее пальцы подрагивали. С молчаливым восторгом Исо наблюдал за ее реакцией, она значила только одно ‒ он тоже был ей не безразличен! Он протянул через стол руку и, отцепив пальчики одной из ее рук от стакана, нежно сжал их. Айшегюль подняла на него глаза, в которых уже плескались слезы, и прошептала:

— Хорошо, я все расскажу вам.

Омер заехал за Дефне и Мертом уже вечером, поскольку Синан в этот день на работе не появился, он должен был решать неотложные накопившиеся вопросы, Нуран и Дерья были предупреждены об их отсутствии в течение трех дней, Синан был вне пределах досягаемости, а с Омером связываться можно было только в одном случае ‒ если возникнут проблемы, требующие немедленного разрешения. Дерья месте себе не находила от любопытства, однако спрашивать что-либо у Омера было не только бесполезно, но просто страшно, когда он выходил из себя, она глаза боялась на него поднять, а отсутствующий Синан вообще не оставил ей возможности попытать счастья и получить ответы на мучавшие ее вопросы. Однако, она была почти уверена, что одновременное отсутствие двух боссов было связано с приездом Дефне.

Омер заехал домой, чтобы забрать велосипед для Мерта и кое-какие игрушки, и остановился потом возле супермаркета купить продукты, не желая утруждать этим Дефне. Он возлагал большие надежды на их совместное пребывание в доме, куда когда-то они сбежали ото всех, страстно желая остаться вдвоем, дом его матери, по замыслу Омера, должен был снова их сблизить, и чтобы сократить возможность Дефне для маневрирования, он закрыл верхние комнаты под предлогом протечек, оставив доступными только две спальни и гостиную на первом этаже.

Когда они добрались до места, уже совсем стемнело, было прохладно, но не облачно, и великолепные яркие звезды, которые Дефне так любила разглядывать, сверкали в темном небе, как драгоценные камни. В дороге Мерта укачало, и он уже дремал, когда отец на руках занес его в дом, на удивление в нем было тепло, горел камин, рядом лежали приготовленные полешки дров, и запах сосны наполнял помещения ароматом.

— Почему пахнет сосной? — удивленно спросила она.

Омер показал рукой в направлении гостиной, там стояло небольшое пушистое деревце в обыкновенном пластиковом ведре.

— Я попросил человека, который присматривает за домом, выкопать молодую сосенку, а чтобы она не погибла, посадить ее на эти дни в ведро. Завтра можно будет своими руками сделать игрушки, и Мерт ее нарядит, скоро, все-таки, Новый Год.

— Хорошая идея, — одобрительно произнесла Дефне, — Мерт обожает наряжать елку.

Она начала раздевать сына, он проснулся, открыв глаза оглядел незнакомое помещение и заметив пушистое хвойное деревце, подбежал к сосенке, трогая ее длинные колючие иголки, спросил:

— Мамоцька, а мы где?

— Душа моя, я же тебе говорила, что мы едем за город в дом твоей бабушки. — ответила Дефне, вынимая из пакетов продукты и раскладывая их по полкам холодильника. Время было позднее, а ей нужно было сготовить ужин и покормить сына перед сном.

— А где бабуска? — завертел головой малыш и, увидев отца, возвращавшегося с улицы, подбежал к нему с этим же вопросом. Омер не знал, как ему лучше ответить, и был ли малыш знаком со словом “смерть”, но ему на помощь пришла Дефне.

— Уголек мой сладкий, бабушки нет с нами, она умерла, помнишь, как та птичка в нашем саду, которую мы с тобой в землю закопали. — напомнила она сыну.

Мерт погрустнел и кивнул головой: — Да, мамоцька, я помню, я ей цветоцьки носил. А мозно я бабуске цветоцьки отнесу?

— Это ты, мой ягненок, с папой решай. — ответила Дефне и, надев фартук, чтобы не испачкать любимый пуловер, занялась приготовлением ужина.

Пока она была занята на кухне, Омер вынул из сумки игрушки из комнаты Мерта, среди прочих там была книга с очень красочными иллюстрациями, она предназначалась малышам и знакомила их с буквами турецкого алфавита. Омер напомнил сыну, как тот растерялся, когда не понял ни одного слова из речи, окружавших его людей, но это можно было бы исправить, если начать учить турецкий язык, на котором здесь все говорят.

— Но мы зе зывем в другом месте, — резонно заметил Мерт, — там я понимаю.

— Вы с мамой скоро будете жить здесь, и ты должен уметь общаться с людьми на их языке. — ответил Омер и увидел, какой взгляд на него бросила Дефне, слышавшая их разговор из кухни .

— А Лара? — вдруг спросил Мерт. — Она тозе будет уцить вас язык?

— Ну, во-первых, это наш язык, твой, мой и мамин, Лара, если захочет, тоже может его учить.

— И Седа? — продолжал допрос Мерт. — И Патрик?

— О, Аллах, а он-то здесь причем… — прошептал Омер, посмотрев в направлении кухни, и ответил: — Нет, малыш, Патрику этот язык не понадобится, он останется жить в Америке, а вы приедете сюда.

Рассматривая красочную книгу, малыш с удовольствием водил пальчиком по ярким буквам и рисункам, старательно повторяя за отцом буквы и отдельные короткие слова, так что к моменту, когда Дефне позвала их за стол, он обогатил свои знания турецкого языка на семь слов. Поужинав, Мерт еще час возился с конструктором, потом стал тереть глаза и зевать, и Дефне пошла готовить ему постель. Омер предупредил ее, что в их распоряжении будет только первый этаж, включая две спальни, осмотрев их, она выбрала комнату с большой кроватью, на которой им с сыном было бы удобно разместиться, вторая спальня, по умолчанию, досталась Омеру. Наблюдая за ее перемещениями и поняв ее замысел, он не проронил ни слова и не стал возражать, в конце концов, перенести ребенка на другую кровать он мог в любую минуту, все дело было в желании его матери.

Ложиться спать взрослым людям было еще рано, для рисования на пленэре ‒ уже поздно, он взял с собой бутылку хорошего красного вина и надеялся, что за бокалом, другим она расслабиться, перестанет дичиться его, и они смогут вспомнить прекрасные моменты их общего прошлого, а возможно, и навести мосты в ближайшее будущее. Ему было стыдно признаться самому себе, но, помня, как алкоголь действует на Дефне, он, в глубине души, надеялся, что она ослабит контроль над своими чувствами, и стены, возведенные ею между ними, если и не падут, то будут в значительной степени разрушены, Омер очень надеялся, что его план сработает, по крайней мере, до сих пор все шло так, как было задумано.

Уложив Мерта спать, она вернулась на кухню, убрав остатки еды в холодильник, накинула куртку и, не заходя в гостиную, вышла на крыльцо посмотреть на ночное небо, Омер помедлил, ожидая, что она скоро вернется, а потом присоединился к ней с двумя бокалами вина.

— За твое любимое звездное небо! — проговорил он, подавая ей бокал.

Чуть помедлив, она взяла его.

— Помнишь, когда мы впервые вместе на него смотрели? — спросил он, она стояла в пол-оборота, и он видел ее тонкий профиль с маленьким носиком и чуть приподнятый подбородок.

Дефне повернула к нему лицо, белевшее в темноте, в ее чудесных глазах отражался свет луны и звезд.