Наблюдателю со стороны могло бы показаться, что две хорошие знакомые семьи собрались пообедать, Лара сидела между матерью и Синаном, которому она задавала вопросы по их предстоящей поездке, напротив них Омера и Дефне разделял их сын, сидевший на детском стульчике, но он требовал внимания отца, пытаясь перебраться к нему на колени. Каждый был занят своими мыслями, и все они наблюдали друг за другом. Пока ждали заказ, Омер вдруг произнес, не глядя на Дефне:

— А знаете, что именно в этом кафе я познакомился с Дефне?

Синан слышал эту историю уже не раз, но Седе было интересно и она улыбнулась, глядя на подругу, всем видом показывая заинтересованность в продолжении рассказа.

— Тетя Нериман жаждала женить меня и устраивала встречи с подходящими, с ее точки зрения, кандидатками. С одной из них здесь была назначена встреча, вон за тем столиком, где сейчас сидит молодая пара. — и он показал рукой в направлении подиума.

Седа повернулась, Дефне, следившая за рассказом Омера тоже бросила взгляд на этот стол, она прекрасно помнила тот момент и последовавший за ним его сумасшедший поцелуй, положивший начало этой истории. Омер продолжил, пытаясь поймать взгляд Дефне:

— Блондинка оказалась на редкость прилипчивой, и, чтобы отделаться от нее, я решил разыграть сцену, использовав подошедшую рыжеволосую официантку, у которой на бейджике прочитал имя: «Дефне».

Седа, сидевшая напротив, смотрела на них попеременно, она понимала, что Омер рассказывает эту историю не столько для других, сколько для Дефне, пытаясь взывать к чувствам, которые та намеренно игнорировала, но, наконец, ее губы дрогнули в улыбке, и она ответила:

— Думаю, пощечина, которую я тебе дала, отбила у тебя охоту использовать других для решения таких проблем.

— Это так. — кивнул Омер. — Но она же и спровоцировала тетю Нериман сделать тебе то пресловутое предложение о любви напрокат.

— Именно, — парировала Дефне, ничуть не смутившись, — и я его приняла в силу семейных обстоятельств, а когда пыталась объяснить, ты не пожелал меня даже выслушать, просто вычеркнув из своей жизни, меня и его. — и она бросила взгляд на сына.

Возникшую за столом напряженность сгладил во время принесенный заказ, Седа и Лара решили попробовать любимое блюдо Синана ‒ ризотто, и он составил им компанию, Дефне довольствовалась салатом Цезарь, Омер ел каннеллони, а малыш, энергично тыкая вилкой, решительно гонял по тарелке равиоли с зеленью и ветчиной.

Синан, желавший сменить тему, которая могла бы нарушить дружескую атмосферу обеда, начал разговор о предстоящей поездке в Каппадокию, Седа с дочерью вылетали вечером, а он выезжал туда во второй половине дня, необходимые вещи были уже в багажнике, путь на машине был не близкий, около семи часов, но он приезжал туда раньше и, зная номер рейса и время прибытия, был готов забрать мать с дочерью прямо из аэропорта. Обратно в Стамбул они решили вернуться на машине, и Седа поинтересовалась планами Дефне на время их отсутствия.

— Пока не знаю, возможно, буду рисовать, я заходила на сайт нашей галереи, многое уже продано. Из моих картин остался только один пейзаж.

— Тот, что мне очень нравился? — уточнила Седа.

— Нет, тот пейзаж Патрик отнес в галерею его друга, я говорю о другом, который ты назвала слишком мрачным.

Седа кивнула, бросив взгляд на Омера, он вдруг широко улыбнулся и, вынув из стульчика сына, посадил его на колени, заявив:

— У нас на эти дни тоже планы: мы едем все вместе в дом моей матери. Там спокойно, никто нам не помешает, свежий воздух, машин нет, просто рай для Мерта.

Синан и Седа увидели, как Дефне напряглась, развернувшись к Омеру, она ответила:

— Я не давала согласия, этот вопрос мы вчера просто обсуждали. Может ты поторопился с заявлением?

— А зачем вам оставаться в городе? Исо очень опекает Айшегюль, видно, что ему это в радость… — в его голосе слышна была ирония, Синан предупреждающе кашлянул. — Я хочу сказать, что она одна не останется. Мерту эта поездка пойдет на пользу, в конце концов, этот дом когда-нибудь будет его. Я присмотрю за ним, а ты сможешь спокойно рисовать свои пейзажи на пленэре. Кстати тебе захватить масляные краски?

Седа смотрела на него, слегка улыбаясь и думая про себя: «Молодец, выкрутился, еще бы чуть-чуть и Дефне бы отказалась». Обедом она осталась довольна, ей понравилась атмосфера кафе, дизайн интерьера, любимое блюдо Синана она тоже оценила, и хотя вначале у нее были сомнения насчет непринужденного и дружеского общения в этой компании, все прошло даже лучше, чем она ожидала.

Когда подруги уехали, и дом опустел, Айшегюль вдруг остро ощутила свое одиночество, она уже привыкла чувствовать себя членом семьи Дефне, опекать их, зная, что они нуждаются в ее помощи и каждодневной заботе. Ей стало грустно при мысли, что скоро они уедут совсем, и она останется здесь одна, будет где-то работать, но каждый вечер ей придется возвращаться в пустой дом, где не будет ни Мерта, ни Дефне, вообще никого, кто бы ждал и любил ее. Еще недавно ей казалось. что она обрела близких людей, и вот опять она будет одна, ей вспомнились и другие потери за последние пять лет: смерть матери, изгнание из отчего дома и разлука с сестрами, гибель непутевого мужа…

Сидя в одиночестве за кухонным столом, она ощутила себя такой разбитой и бесполезной, что тоска, ледяной рукой сжавшая ее сердце, вылилась вдруг в бурный поток рыданий, остановить который было невозможно. В дверь позвонили, она никого не ждала и открывать в таком состоянии с зареванными глазами ей не хотелось, но неизвестный гость был настойчив, возможно, потому что видел свет в окнах. Поспешно вытирая слезы. которые продолжали катиться из глаз, она осторожно приоткрыла дверь, на пороге стоял Исо. Увидев всегда спокойную Айшегюль в таком виде, он, в первое мгновение, растерялся.

— Что с вами? Вас кто-то обидел? — обеспокоенно спросил он.

Услышав сочувствие в его голосе, она заплакала сильнее, закрыв лицо ладонями и отрицательно качая головой. Исо был растерян, он плохо переносил женские слезы, всегда чувствуя себя при этом виноватым, сейчас, беспомощно глядя на плачущую девушку и не решаясь дотронуться до нее, он, наконец, подошел ближе и слегка приобнял, Айшегюль, словно ожидая этого, уткнулась головой ему в шею, и он сразу ощутил кожей ее мокрое от слез лицо. Исо не знал в чем причина ее отчаяния и таких горьких слез и, желая успокоить, неловко поглаживал по спине осторожными, едва ощутимыми движениями рук. Очевидно, это помогало, потому что рыдания стали тише, а потом совсем прекратились, девушка чуть отодвинулась от него, стесняясь смотреть в лицо опухшими от слез глазами, он прошел на кухню, чтобы заварить чай, и Айшегюль последовала за ним, стоя к ней спиной, Исо спросил:

— У вас какое-то горе? Кто-то умер?

Она молчала и шмыгала носом, как ребенок, это его растрогало, вынув из кармана свой платок, он протянул его Айшегюль, молча кивнувшей головой в знак благодарности, она судорожно вздохнула и ответила:

— Нет, когда все уехали, я вдруг поняла, что скоро останусь совсем одна, мои заботы никому не будут нужны, и я не увижу больше лица людей, ставших мне близкими.

— Вы привыкните, Айшегюль. С кем-нибудь познакомитесь, заведете подруг на работе, в вашей жизни со временем появится мужчина.

— С тем, о чем вы говорите, Исо, у меня всегда были проблемы. В моем возрасте девушки уже повыходили замуж, они заботятся о семьях и детишках. — грустно проговорила она.

— А ваши сестры? Вы не можете поехать к ним, уверен там вы будете востребованы и не одиноки.

Исо поставил перед ней чай и сам сел напротив, он пришел навестить ее по просьбе подруги, которая справедливо предположила, что внезапно опустевший дом может быть причиной уныния и слез у Айшегюль, к тому же, если быть честным, он и так зашел бы к ней, у них двоих была общая проблема ‒ одиночество.

— У сестер своих проблем хватает, я знаю, у каждой из них в семье проблемы с мужем, спокойно смотреть на это я не смогу, а вмешиваться в чужую жизнь не хочу, останусь виноватой в итоге.