У нее остался один рабочий день, поэтому завтра вечером надо обязательно уложить вещи и подготовить дом к длительному отсутствию, чтобы потом Айшегюль можно было его просто закрыть. В аэропорт придется выехать заранее, сразу после обеда, чтобы по дороге не застрять в пробке. Самолет прилетал в Стамбул около двенадцати часов дня, и она надеялась, что ей и Мерту удастся поспать в полете, чтобы не чувствовать себя разбитыми по приезду, так как в этот день нужно было успеть сделать еще очень многое: разместиться в доме, приготовить поесть и накормить сына, который наверняка будет перевозбужден необычными обстоятельствами. Ей предстоял долгий и основательный разговор с Исо, и было бы замечательно успеть взять напрокат машину, чтобы на следующий день с утра поехать в Манису, где она планировала остаться дней на пять. Дефне надеялась, что к этому времени Седа сможет сообщить ей дату и время прилета, и она успеет вернуться в Стамбул, чтобы встретить их в аэропорту, а когда ее друзья разместятся в их временном жилище и отдохнут, они обсудят дальнейшую программу и построят ее с учетом интересов каждого.
Оставался неприятно тревожащий ее вопрос свиданий сына с Омером. Вероятно, будет разумнее их устроить по возвращению из Манисы, когда приедут ее подруги и они будут заняты делами, которые у детей не вызовут совсем никакого интереса, вместо того, чтобы ходить за родителями и выражать свое недовольство осмотром памятников, они могут с пользой для себя провести время с Омером, с ним не возникнет никаких сложностей и в плане общения, так как на английском языке он изъясняется прекрасно. А Мерта можно будет оставить у него на два выходных дня, например, пусть пообщаются в одиночестве, может после этого желание Омера видеться с сыном как можно чаще поубавиться, их характеры имели много общего и такое единение вполне могло быть взрывоопасным. Завтра она позвонит Омеру и сделает ему свои предложения.
Они поужинали втроем под непрекращающийся аккомпанемент вопросов Мерта о поездке, чтобы погасить его возбужденное состояние, Дефне посоветовала ему молча подумать. какие игрушки он хотел бы взять с собой, учитывая, что они должны поместиться в его детский рюкзачок, так что о железной дороге можно сразу забыть, а это могут быть книги, мягкие игрушки или небольшой конструктор, которые он сам выберет. Размышлял Мерт недолго и заявил:
— Мамоцька, я сто-нибудь возьму, а папоцька мне купит все, сто я захоцю.
— Душа моя, но то, что купит тебе папочка, ты с собой в самолет не заберешь, все так у него и останется.
— Ну и сто, он зе сказал, сто мы вместе зыть будем, игруски будут меня здать в моей комнате у папы.
— У тебя уже и комната своя есть?
— Да, папоцька мне звонил и сказал, сто он приготовил мне комнату и кроватку купил.
— Уже и кроватку купил… Какой папочка быстрый. — при этих словах она вопросительно посмотрела на Айшегюль.
Девушка отрицательно замотала головой.
— Дефне, я не слышала звонка. — потом взглянув на Мерта, спросила: — А ну-ка, ягненок мой, когда тебе папа звонил?
Мерт усиленно закачал левой ногой и опустил глаза в тарелку. Дефне подняла его голову за подбородок и внимательно посмотрела на него.
— Сынок, не надо обманывать, ты сам звонил папе?
Мерт надул губы и в глазах выступили слезы, он шмыгнул носом и тихо ответил:
— Сам, мамоцька, я сам звонил.
— Разве тебе разрешали это делать, и как ты узнал, где лежит телефон?
— Так я зе видел, куда его няня пряцет, взял и позвонил. — сделав жалобную мордочку и часто мигая длинными ресницами, он пытался разжалобить мать.
— Мерт, так дело не пойдет. Тебе разрешили говорить с папой, но нельзя ему звонить самому, он может быть занят или спать, там совсем другое время, когда у нас утро, там ночь.
Лицо сына отразило неподдельное удивление, и он попытался сказать что-то еще, но Дефне мягко прервала его, напомнив, что сегодня его корзинка добрых дел наверняка останется пустой, и перед сном они к этому разговору еще раз вернутся.
Уже поздно вечером ей позвонила Сьюзен предупредить, что завтра в галерею зайдет посыльный, которому нужно передать папку с текстом и рисунки, предварительно убрав и запечатав их в большой конверт. Автор и редактор посмотрят ее работы, если они понравятся, с ней свяжутся и обговорят все детали по заключению договора, в том числе и по оплате, а ее отсутствие в городе при нынешних возможностях коммуникаций проблемой не будет. Заканчивая разговор и желая ей приятной поездки, сообщила, как бы между прочим, что с Патриком связаться не удалось, но так как Дефне скоро уедет, то статья, в случае ее публикации, если и заденет кого, то только его самого, а он, будучи лицом публичным, должен был привыкнуть к подобным неожиданностям.
Следующий день, день накануне ее отъезда никаких неожиданностей не принес. Утром на работе ее ждал новый букет, чудесная композиция из прекрасно подобранных, контрастных по окраске цветов, на которые задумчиво взирал грустный Джон, подождав пока она сядет за стол, он произнес:
— Я вот все думаю, Дефне, он, наверное, богатый тип, этот твой обожатель номер один, раз столько времени регулярно присылает эти шикарные букеты, я со своей зарплатой давно бы уже разорился.
Его размышления вслух ответа не требовали, и Дефне просто пожала плечами. Но Джона сегодня тянуло на откровенность.
— А его знаю? Это один из клиентов галереи?
— Джон, ну какое это имеет значение? На наши с тобой теплые рабочие отношения это никак не влияет.
— Но ты мне нравишься, Дефне.
— И ты мне, как коллега ‒ ты просто выше всяких похвал, компетентный остроумный, добрый, я знаю, что ты хороший человек, и если попрошу помощи, ты всегда ее окажешь.
— Ловко ты меня отшиваешь, красавица, и ведь не обидишься даже, столько приятных слов сказала.
Дефне улыбнулась, выходя из офиса, подошла к Джону, и, наклонясь, легонько поцеловала его в щеку.
Обеденный перерыв, последний перед отъездом Дефне, подруги провели на обычном месте в соседнем кафе, перемежая разговоры о работе с личными, говоря преимущественно о предстоящей поездке в Турцию; Седа уже наметила себе объекты культуры, которые хотела бы посмотреть и города, в которые она мечтала съездить, но понимала, что действительность обязательно внесет свои коррективы, и только на месте, пробыв какое-то время в Стамбуле, можно было понять, что из запланированного удастся осуществить.
Когда они вернулись в галерею, молодой парень в одежде посыльного разговаривал с Джоном, пригласив курьера войти в кабинет, Дефне передала ему конверт, уточнив в каких документах эта передача будет зафиксирована, паренек положил на стол квитанцию, где в графе «передал» она поставила свою подпись, дату и время, в графе «принял» стоял штампик курьерской службы.
До конца рабочего дня она просматривала документы за уходящий год по выставкам, куратором которых была, перепроверяя их оформление, дабы убедиться, что, уезжая, все оставляет в порядке, все задания Седы были выполнены, отчеты, в том числе и финансовые были сделаны, план работы на новый год, учитывая имеющиеся заявки был сверстан и отправлен Седе. Приятным событием для всех было то, что в этом году выручка от продаж экспонатов на сайте их интернет-галереи значительно выросла по сравнению с прошлым годом, и можно было надеяться, что в скором времени, она приблизится к продажам на месте.
Прощаясь с Джоном, она пожелала отличного рождества, и напомнила, что ему придется работать с новым директором, который заменит Седу на время ее отпуска. Оказалось, Джон был не в курсе, и хотя рабочее время закончилось, он побежал в кабинет Седы Беренсаль выяснять подробности. С подругой Дефне не простилась, они должны были еще встретиться для обсуждения деталей поездки.
Перед уходом Дефне прошлась по залам галереи, ей стало грустно, потому что первый раз за три года она уезжала так надолго и далеко, она привыкла приходить сюда каждый день по утрам, любила свое дело, людей, с которыми работала, и очень хотела бы вернуться.
