— Я не хочу с ним встречаться.

— Понимаю тебя, но вы должны поговорить, он хочет разъяснить тебе некоторые очень важные для вас обоих моменты.

— Ты не уйдешь? Будешь рядом? — он услышал панику в ее голосе.

— Это слишком личный разговор, я не буду рядом, но очень близко, достаточно будет меня просто позвать.

— Хорошо, принеси мне пожалуйста, одежду. Пожалуй, я успею еще принять душ.

Пока он ходил вниз за одеждой, она смогла подняться и не спеша пройти в ванную комнату. В ней был душ и ванна, принять ванну она не рискнула, хотя и очень хотела, но теплый душ принес ей облегчение и, словно, смягчил ее душу. Она вышла забрать одежду и буквально столкнулась с Патриком, который в нерешительности стоял у дверей, волнуясь за нее. Она пробыла там слишком долго, с его точки зрения, и он уже раздумывал, как ему войти. Смутился, увидев ее в полотенце, и торопливо спустился на первый этаж. Одеваясь, она услышала звонок в дверь, а потом его голос. Неторопливо вернулась в ванную, высушила волосы феном, уложила их и спустилась вниз.

Они оба были внизу, стояли, как в любимых бабушкиных сериалах, напротив друг друга, сунув руки в карманы, и оба с беспокойством следили за ней.

========== Глава четырнадцатая. Откровения и их последствия. ==========

Дефне спустилась с лестницы, прошла на кухню налить себе воды и вернулась в гостиную. Сев на диван, окинула стоящих мужчин вопросительным взглядом и тихо произнесла:

— Я готова слушать…

Патрик, проходя мимо, остановился возле нее, улыбнувшись, провел ладонью по волосам и сказал, что подождет в мастерской. Омер казался очень спокойным, даже собранным, он сел напротив Дефне и какое-то время просто сидел молча, разглядывая ее, потом сказал, что с Мертом все в порядке, он ждет маму, и снова замолчал. Ему трудно было начать исповедь, хотя всю дорогу он репетировал свою речь, но стоило увидеть ее замкнутое лицо и спокойный, ничего не выражающий взгляд, как все приготовленные слова, показались ничтожными, и в нем снова забурлило отчаяние. Наконец, он решился:

— Ты знаешь, когда мы с тобой расстались…

Она перебила его:

— Нет, когда ты бросил меня, я не расставалась с тобой.

— Хорошо… Когда я бросил тебя и уехал в Рим, я был очень зол, ненавидел тебя, гнев меня душил, и я жил, словно в горячке. Думаю, какое-то время, я действительно болел и находился в таком состоянии, что прекратить жить и дышать казалось мне заманчивой перспективой.

Он прервался и взглянул на нее, отвернув голову, Дефне смотрела в окно, и он не мог больше видеть выражение ее глаз.

— У меня не было намерения возвращаться, я купил небольшую квартиру с открытой террасой почти в центре Рима и решил совершенно изменить свой образ жизни: больше не работал, иногда рисовал и продавал свои картины, завел новых друзей. Надеялся, что боль отступит, но это было не так. Мне становилось хуже, я начал пить, потому что алкоголь помогал мне на какое-то время забыться. Ты мучила меня, снилась, я почти физически ощущал твое присутствие и возбужденный не мог уснуть. Тогда я стал искать общества женщин, серьезные отношения мне были не нужны, часто я даже не знал их имени и на следующий день не мог вспомнить их лица.

Почувствовав ее взгляд, он оторвал глаза от своих сжатых рук. Она смотрела с испугом и каким-то удивлением, словно впервые видела его. Он даже не захотел себе представить, что она думала о нем сейчас, и, отвечая на ее взгляд продолжил:

— Да, именно… Думала ли ты, что я способен на такое? Я и сам себя такого не знал. Ваша ложь выбила у меня всякую почву из-под ног и смешала все мои жизненные принципы. Я жил так довольно долго, а потом однажды, наблюдая из кафе за парой влюбленных, я вдруг словно проснулся и ужаснулся себе и тому, что со своей жизнью творю. Вскоре я вернулся домой и через какое-то время стал искать тебя. Дефне, я любил тебя всегда, даже когда думал, что ненавижу.

Она прокашлялась и осипшим голосом ответила:

— Это ты мне уже говорил. Давай ближе к делу. Расскажи, как ты стал счастливым отцом.

Он зажал уголки глаз кончиками пальцев, ее вопрос прозвучал так язвительно и зло, что от бессилия достучаться до нее ему захотелось просто заплакать. Он взял себя в руки и ответил ей максимально жестко, уже не щадя ее чувств.

— Я не был счастливым отцом. О беременности девушки, имя которой я забыл и лицо смутно помнил, мне сообщили друзья. Она была обыкновенной девушкой из бара, с которой я был знаком одну ночь. Обычно я предохранялся, что случилось в тот раз ‒ не знаю. У меня были причины сомневаться в своем отцовстве, я приехал в Рим, разыскал ее, предупредил, что после рождения ребенка буду делать анализ, но не бросил и материально поддерживал во время беременности. Ее семья жила очень скромно, образования у нее не было и работала она время от времени. Когда родилась девочка, я вернулся в Рим и сделал тест, она была моей дочерью.

Опасаясь ее реакции, он снова взглянул на Дефне, она смотрела на свои руки, но он видел, что она плачет.

— Как ее зовут?

— Ее звали Луиза.

Дефне повторила имя: — Луиза. А… почему звали? Где она?

— Она умерла, когда ей был почти год. Родилась уже нездоровой, у нее не было одной почки и был диагностирован врожденный порок сердца. Ее мать вела не очень здоровый образ жизни, и ребенок пострадал.

— Ну да, виновата мать, а сам ты в каком состоянии был, когда ее зачал?

Омер бросил на нее короткий взгляд, но ничего не ответил. Она продолжила говорить:

— Но ведь таких детей оперируют, у новорожденных порок сердца выявляется быстро, и ее могли вылечить.

— Ее лечили, я оплатил операцию в хорошей клинике, мне говорили, что она шла на поправку. Но когда ее выписали домой, состояние стало ухудшаться и усугубилось пневмонией, которую она где-то подхватила. Потом оказалось, что время было упущено, антибиотики не помогли, она умерла от отека легких. Врач, с которым я консультировался сказал, что она была нежизнеспособной.

Дефне в испуге прижала руку к сердцу, представив,что чувствовала мать, потерявшая свою маленькую дочку.

— Какой ужас! Бедная малышка, несчастная мать, как она пережила это?

— Да, неплохо, полагаю, она скрывала ее смерть в течение четырех месяцев, друзья сообщили мне, что Луизы больше нет.

— Возможно, у нее были на это причины! Это не значит, что она не любила девочку и не горевала о ней.

— Ты судишь по себе, Дефне. Думаю, она больше горевала о потере ежемесячного пособия, которое я высылал и которое позволяло ей, не работая, жить хорошо.

Она горько усмехнулась.

— Тебе виднее, ведь это была твоя женщина.

— Дефне, зачем намеренно причинять мне боль такими словами. Это было ужасное стечение обстоятельств. Я не выбирал ее, она не была моей женщиной, этот несчастный ребенок, о потере которого я сожалею, я его практически не знал, видел за все время три раза, и он не значил для меня столько, сколько Мерт.

— Не значил? Девочка была твоей дочерью, Омер! То, что она умерла, не отменяет факта, что из-за тебя и твоей одноразовой любви она пришла в этот мир больной! Почему ты не перевез их к себе?

Он непонимающе взглянул на нее, потом ответил:

— Но я не планировал жить с этой девушкой.

— Это потому что она была простой итальянкой из бара и не тянула на роль спутницы известного Омера Ипликчи?

— Дефне, ты специально выводишь меня из себя? Я не любил ее, ничего к ней не чувствовал, она не была мне нужна.

— Тогда почему ты не забрал дочь, если видел, что та женщина была плохой матерью?

— Сделать это было не так просто. Она родилась в Италии, мать и дочь были гражданками этой страны. Кроме того, как я узнал позднее, ее мать официально была замужем, хотя и жила одна, поэтому при рождении Луизу записали на фамилию ее мужа. Возможно, позднее этот вопрос мог бы быть решен, я консультировался с адвокатами и они заверили, что имея на руках результаты теста ДНК, я мог бы выиграть суд об удочерении или опеке и полагаю, что за определенную сумму они не стали бы чинить мне препятствий. Но я не успел, судьба распорядилась иначе.