– Конкурента? – непослушными губами прошептала я.

Рейнер обреченно кивнул:

– Отказ от трона имеет четкую формулировку: нельзя просто отказаться, нужно отказаться в чью-то пользу. Я отказался в пользу своих возможных детей. Ведь во мне течет кровь Ольденбургов Эттерских, можно сказать, вымирающий вид. – Он горько усмехнулся. – Король настоял на этом пункте. Несмотря на наши разногласия, разбрасываться возможными кровными родственниками он не рискнул. С твоим рождением все изменилось. Учитывая смерть Эрика и мой отказ от трона, ты стала единственным прямым наследником короля Этерштейна Фредерика Седьмого. И указ короля два года назад вернул тебе эти права. Виктор больше не может ни на что претендовать.

– Два года назад? – именно с тех пор Келли проходу не давала, впихивая в меня учебник за учебником. Выходит, она предполагала, что меня заставят стать принцессой?! – А как же ты? – понимание разворачивалось во мне, обволакивая липкой горечью.

– Я отрекся от всех притязаний на престол двадцать пять лет назад. Мне оставили мои титулы, но это просто громкие слова. Но внучка по крови вписалась в ожидания короля. Ты – часть династии, – снова презрение к себе.

– Так вы поэтому меня прятали? Из-за того, что я принцесса? Но это же чушь! Принцесс не убивают! Они счастливо живут в замках и катаются на пони! – Я возненавидела всех принцесс мира за их безупречное совершенство и беспечную жизнь. – Ты уверен, что больше ничего не было? Может, Виктор ищет меня по другой причине?

Отец смутился и растерянно нахмурился. Я чувствовала его колебания, но он лишь тяжело вздохнул.

– Он до тебя не доберется, – сказал он твердо, еле сдерживая гнев, ярость, почти бешенство.

– А если доберется? Что тогда? Убьет? – паника возникла на краю сознания и грозила затопить целиком. Я выдернула ладонь из его руки и вскочила. – Келли всю жизнь защищала меня от убийцы? Ее убили вместо меня?

Слезы потекли по щекам. Унижение и бессилие вспыхнули с такой силой, как никогда прежде. В голове бушевала неразбериха из новой информации, домыслов и фантазий. Все это вертелось в сумбуре, сбивая с толку, не давая возможности перевести дух. Я хватала ртом воздух, как рыба, выброшенная на сушу.

Как удар током пронзили испуг и растерянность, я не сразу поняла, в чем дело, пока не услышала взволнованный голос:

– Тебе нечего бояться…

Он держал мое лицо в ладонях и, заглядывая в глаза, что-то говорил. Я воспринимала только отдельные куски.

– …буду защищать тебя… чего бы мне это не стоило …не грозит…

Мир съежился до одной точки. В голове крутился последний разговор с Келли. Неужели она знала, на что идет, и предполагала, что не выберется?

– Но они убили Келли! Так просто. А если Виктор прикажет убить кого-то еще? И все из-за меня?

Голос мне больше не подчинялся, меня затрясло, я попыталась сжать челюсти, но дрожь перешла на скулы и плечи. Наверное, это и называется истерикой. Меня накрыл ужас, когда я поняла, что все это время мы с Келли находились в опасности.

Отец пытался сохранить самообладание и выдержку, но был слишком расстроен и напуган моей реакцией. Переживая смятение, он не знал, что делать. Я сама не знала. Я вцепилась ему в плечи и продолжала неразборчиво бормотать про Келли, убийства, опасность для Ника и его семьи. Через меня прошла волна отвращения, настолько не к месту, что я невольно потянулась за ней, чтобы понять истоки. Ну, конечно! Отец ненавидит себя. За то, что позволил мне оказаться в такой ситуации; за то, что оставил в наследство опасность и смерть.

Я замотала головой, пытаясь что-нибудь сказать, но язык не слушался.

В этот момент он сдался. Бастион самообладания, который он удерживал из последних сил, рухнул. Он прижал к себе так крепко, так яростно, как будто меня вырывали из его рук. Боль, сопереживание, тоска затопили меня. Волна гнева, чувства вины и стыда вывернули наизнанку. Бессилие и негодование стали общими.

Меня коснулось чувство похожее на то, какое Келли испытала во время нашего последнего разговора, что-то глубокое и непостижимое. Подразнило и ускользнуло.

Сквозь туманную пелену я чувствовала, что отец понимает все мои страхи и разделяет их. Так мы и стояли. Я рыдала у него на груди, он обнимал меня и утешал. Слова не доходили до сознания, только гудение, но я сосредоточилась на интонациях и неуловимом запахе отца, который тоже казался смутно знакомым. Словно он уже обнимал меня когда-то, словно это все уже было. Целительная сила сопереживания и принятия помогла прийти в себя. В конце концов, я снова оказалась на диване, а отец, сидя рядом, рассказывал о том, как решился отдать меня Келли, чтобы спрятать, и та уехала в неизвестном направлении.

– Шестнадцать лет назад я совершил ошибку. Я планировал скрыть тебя от королевского двора, потому что не хотел втягивать в свару вокруг трона. Король не интересовался моей жизнью, и я рассчитывал, что так будет и впредь. Но о тебе узнал Виктор. Я рискнул бороться с ним сам, понимая, что поддержка короля еще больше подставит тебя под удар. Ты должна была исчезнуть, будто тебя и не было.

Он тяжело вздохнул, а я переживала очередной шок. Отец был лишним в своей семье, как и я. Бежать, исчезнуть, раствориться – вот наша с ним судьба.

– Твоя мать не видела опасности, даже когда убийцы пришли к нам домой. Наверное, считала, что я разыграл спектакль, не верила мне. Со мной тебе было опасно, я слишком заметен. Если бы бросился в бега, меня бы искали. Я не знал как еще защитить тебя от всех угроз. И решил отдать Келли, в надежде, что когда-нибудь увижу свою дочь живой. Наверное, официально это считается похищением, ведь я забрал ребенка против воли матери. Она пыталась угрожать, заявила в полицию. Но к тому времени ты была уже далеко и в безопасности. Это самое главное. Адаберта уехала, и с тех пор мы не общались.

Рассказ нелегко ему давался, его самобичевания снова задели меня мощной волной. Слушать про войну между родителями было уже выше моих сил. Опустошенность вызывала звенящую боль во всем теле от любой эмоции. Я инстинктивно отодвинулась, успев ощутить обиду и досаду. Но мне требовался перерыв, как птице, попавшей в шторм, нужно время, чтобы восстановить силы.

– Ты хочешь остаться одна? – жестко спросил он.

Теперь, без физического контакта, когда я больше не чувствовала его эмоций, он снова казался собранным и спокойным, каким и виделся вначале. Его голос звучал напряженно, но сейчас я была не в состоянии думать о причинах. Я просто кивнула, хотя понимала, что, скорее всего, причиню ему боль.

Он ничего не сказал, просто встал и вышел.

Тепло его рук осталось со мной. Я продолжала чувствовать его физическое присутствие. Вторгшись в личное пространство, перевернув с ног на голову все представления о реальности, изменив душевное состояние, этот человек неожиданно стал значительной частью моей жизни. Я попыталась понять, что это значит.

Сомнения и неуверенность навалились тяжким грузом. Словно Вселенная решила посмеяться и представила доказательства того, что мое существование сплошное недоразумение. Одно мое появление на свет лишило покоя кучу народа. Меня пытались убить, когда я только родилась. Но я никто! Я ничего собой не представляю. Просто маленькая испуганная девочка, которая только и умеет, что оставаться одна. Как мне защититься и спрятаться? И нужно ли? Разве моя жизнь чего-то стоит? Разве я имею значение?

Келли умерла из-за меня, а меня хотят убить, потому что я наследница трона, о котором даже не подозревала.

Глава 5. Семья

Эксцентричность Келли обрела смысл – домашнее обучение, неожиданные отъезды, месяцы в лесу без электричества и связи, назначение точек встречи и путей отхода, резкие смены планов. Меня муштровали, чтобы я могла выбраться сама. С той секунды, как Келли решилась увезти и спрятать меня, обстоятельства вынуждали ее постоянно быть начеку. Он отдала жизнь, чтобы я могла сбежать. А если бы я была еще слишком маленькой?