Брат Адам настолько хорошо знал аббатство Бьюли, что иногда думал, что может ходить по нему с закрытыми глазами.

Из всех приятных уголков, по его мнению, не было места более восхитительного, чем ряд арочных ниш для индивидуальных занятий, который находился на северной стороне огромного клуатра напротив трапезной – frater, – где вкушали пищу монахи. Они были отлично укрыты от ветра и выходили на юг, а потому ловили и удерживали солнце. Сидеть на скамье в такой нише с книгой в руке и взирать на мирный зеленый двор монастыря, вдыхая сладкий аромат скошенной травы вкупе с более острым запахом маргариток, – это, по мнению брата Адама, гораздо ближе к небесам, чем что-либо другое, известное на земле человеку.

Его любимое место находилось почти в центре. Спуститься от двери в церковь по каменным ступеням: получалось пять ступеней вниз. Повернуть направо. Двенадцать шагов. В солнечный день через открытые арки у седьмой ступени проникало тепло. Сделав двенадцатый шаг, свернуть направо – и ты на месте.

В последние недели брату Адаму редко удавалось доставить себе это удовольствие. Работа на фермах все изменила. Но одним теплым майским днем он спокойно сидел с поднятым капюшоном – знак того, что монах не желает, чтобы его беспокоили, – и довольно лениво читал Житие святого Уилфрида, когда в его грезы вторгся послушник, бежавший по клуатру и негромко взывавший:

– Брат Адам! Скорее! Спасение здесь, и все собираются посмотреть.

Адам, естественно, немедленно поднялся. «Спасением», как весьма удачно назвал его невежественный новиций, было «Salvata» – принадлежавшее аббатству приземистое, с прямым парусным вооружением судно. После его выхода из эстуария Бьюли первый порт захода находился неподалеку. В начале огромного рукава, отходившего от пролива Солент и тянувшегося вдоль восточной окраины Нью-Фореста, за последние столетия разросся процветающий маленький порт, известный как Саутгемптон. Возле его причала у монахов Бьюли имелся собственный дом для хранения экспортируемой шерсти. На обратном пути «Salvata» забирало из Саутгемптона всевозможные товары, включая нравившееся гостям аббата французское вино. Из Саутгемптона судно могло проследовать вдоль берега в графство Кент, а оттуда двинуться через Английский канал. Или продолжить обходной путь до эстуария Темзы и Лондона, а скорее – вдоль восточного побережья Англии до порта Ярмут и взять для аббатства солидный груз соленой сельди. Возвращение «Salvata» к расположенному ниже аббатства причалу всегда вызывало волнение.

К моменту прибытия брата Адама там, разумеется, уже собралась бóльшая часть общины – более пятидесяти монахов и около сорока послушников, а приор, любивший это дело, выкрикивал ненужные распоряжения:

– Осторожно! Следите за швартовочным канатом!

Адам с любовью наблюдал за происходящим. Приходилось признать, что бывали случаи, когда даже самые набожные монахи почти уподоблялись детям.

Грузом была соленая сельдь. Как только установили сходни, у всех, похоже, возникло желание выкатить одну из бочек.

– По двое на каждую, – велел приор. – Катите их на склад.

Двадцать бочек уже пришли в движение. Монахи шутили между собой, воцарилась праздничная атмосфера, и брат Адам был готов вернуться к своему мирному уединению в монастырь, когда заметил, что капитан подошел к приору и что-то говорит. Он увидел, как тот показал вниз по течению, и Джона Гроклтонского неистово затрясло.

Затем поднялся крик.

Если что-то на свете могло привести Гроклтона в ярость, то это было посягательство на земные права аббатства. Он посвятил их защите всю свою жизнь. Среди этих многочисленных прав был запрет на рыбную ловлю в реке Бьюли.

– Злодейство! – завопил он. – Святотатство!

Монахи, катившие бочки, остановились и обернулись.

– Брат Марк! – призвал приор. – Брат Бенедикт… – Он принялся указывать на брата за братом. – Приготовьте ялик. Ступайте за мной.

Чтобы догадаться о случившемся, не нужно было иметь богатое воображение. Ниже по реке была замечена группа людей, которые рыбачили – открыто забрасывали с лодки сети. Хуже того: один из них был купцом из Саутгемптона, жители которого упрямо твердили, что тоже имеют право на рыбную ловлю в реке, причем их право более старое, чем у аббатства. По мнению Гроклтона, к таким-то сражениям и приуготовил его Господь.

Не каждый день Бог посылает азарт погони тем, кто отрекся от всех мирских радостей. В мгновение ока ялик с тремя монахами уже скользил вниз по течению, тогда как два отряда, человек десять монахов и послушников в каждом, спешили по берегам. Тот, что шел по берегу западному, возглавлял Гроклтон, державший в руке палку и по причине сутулости походивший на атакующего гуся. Брат Адам присоединился к его группе по собственном желанию.

Они развили замечательную скорость. С помощью палки приор так быстро летел вперед, что кое-кому из монахов пришлось поднять подол рясы и чуть ли не бежать, поспешая за ним по пятам. Двум послушникам разрешили бежать и произвести разведку. Тропа больше мили тянулась через дубовый лес, прежде чем выйти к большой заболоченной излучине реки, и они не раньше, чем объявились там, услышали слева крик, донесшийся с ялика, и в тот же момент увидели впереди, непосредственно за излучиной, своих жертв.

У саутгемптонцев была большая, обшитая внакрой лодка с одной мачтой и восемью веслами. Поскольку паруса не было, они, очевидно, собирались грести вокруг побережья до Саутгемптона. Их сети еще находились в реке, но трое из них с инфернальной наглостью развели на берегу костерок и занимались стряпней. Судя по одежде, Адам предположил, что один был купеческого звания. Приор подтвердил это, прошипев:

– Генри Тоттон.

Этот человек даже владел товарным складом, соседствовавшим у причала с их собственным, где хранилась шерсть.

– Грешники! – блаженным голосом завопил Гроклтон. – Злодеи! Немедленно прекратите!

Тоттон удивленно поднял глаза. Адаму показалось, будто он что-то пробормотал, затем пожал плечами. Его товарищи как будто не знали, что делать. Но в реакции людей, сидевших в лодке, не было никаких сомнений.

Их было пятеро. Один, на носу, занятного вида парень. Хотя он находился как минимум в двухстах ярдах, его ни с кем нельзя было спутать: черные волосы, собранные и перевязанные сзади, всклокоченная борода, не скрывавшая отсутствия подбородка, словно природа решила в этом случае обойтись без утомительного и обязательного наличия оного. Выражение лица парня явственно говорило, что он доволен таким положением дел. И именно этот тип сейчас, медленно повернувшись, без особой злобы, а больше в знак общего приветствия посмотрел прямо на приора и, вскинув руку, выставил палец.

Для Гроклтона это было подобно выпущенной из лука стреле.

– Наглый пес! – заорал он. – Схватить их! – Он указал на людей на берегу. – Бейте их! – гаркнул он, размахивая палкой.

Колебались его спутники всего лишь миг. Одни стали озираться в поисках палок, которые сойдут за оружие. Другие сжали кулаки, готовясь броситься на людей у костра.

То был всего лишь миг, но брат Адам его использовал.

– Стойте! – крикнул он властно. Он понимал, что действует наперекор приору, но поступить иначе не мог. Проворно метнувшись к Гроклтону, он быстро пробормотал: – Приор, если мы прибегнем к насилию, на нас, полагаю, нападут сидящие в лодке. – Он словно привлекал внимание Гроклтона к тому, чего тот раньше не замечал. – Даже если правда на нашей стороне, – добавил он почтительно, – после несчастья на ферме…

Смысл был ясен. Если приор затеет драку, то репутация аббатства вряд ли укрепится.

– Если мы узнаем имена, – добавил Адам, – то сможем привлечь их к суду. – Он умолк и задержал дыхание.

Реакция Гроклтона была любопытной. Он слегка вздрогнул, как будто очнулся ото сна. Секунду смотрел на Адама, явно не соображая, о чем идет речь. Все братья наблюдали за ним.

– Брат Адам, – вдруг громко сказал он, – узнай их имена и установи личность. Если кто-нибудь воспротивится, мы одолеем их.