…Еще час – еще одна капсула с водой, смочить пересохшее горло. Солнце палило немилосердно, за двое суток пути лицо покрылось мелкими пузыриками. Раздавишь такой – и кожа скатывается под пальцами. Ткань летного костюма на пояснице была мокрой от пота, возникало острое, почти необоримое желание сбросить с себя одежду, но Рион терпел, скрипя зубами. Все те же, не родные воспоминания подсказывали, что без одежды станет во сто крат хуже: к вечеру он покроется волдырями весь, и если сейчас идти тяжело и неприятно, то потом будет просто больно. Рион заставлял себя шагать, метр за метром, и хотя горы были все так же далеки, он знал, что мало-помалу продвигается вперед, и когда-нибудь пересечет безбрежную словно океан степь. А затем, когда встретит людей (если встретит), предпримет все возможное и невозможное, чтобы вернуться – и уничтожить все то, что породило его самого.

Он понимал, что это будет непросто, почти невыполнимо. Еще пару дней назад ему и в страшном сне не могло присниться, что он будет мечтать о подобном. Там, в коконе счастливого неведения и в границах данной ему памяти, Рион видел сны только о розовых садах. Тогда он и не подозревал, что то были сады вечного Эдема, и что слишком мало было отпущено ему счастья пребывания в них.

Рион отсчитывал время глотками воды. Наконец раскаленный шар солнца нырнул в дымку у горизонта, и зной начал спадать. Вздохнув с облегчением, Рион остановился и, убедившись, что в обозримом пространстве ему ничто не угрожает, уселся на землю. Добыв из чехла наногенератор, он лишь покачал головой: заряда должно было хватить еще на пару суток, не больше. Потом прихотливой машине требовалась подзарядка, а электричества – поди ж ты! – здесь не предвиделось. Он запрограммировал приготовление очередного белкового коктейля – снова крошечная порция. Этот наногенератор Тана взяла дома, и он не был рассчитан на производство полного жизнеобеспечения человека. Но лучше что-то, чем ничего. Рион поставил прибор рядом с жиденьким и колючим кустом, сам вытянулся во весь рост и стал смотреть, как одна за другой в небе вспыхивали звезды.

Он хотел заснуть, но не мог. Мешали теснящиеся в голове чужие воспоминания; словно слепые котята, они копошились, толкались, и каждый раз на поверхность само собой всплывало нечто новое, с чем Рион никогда не имел дела – но о чем теперь прекрасно знал.

«Лучше бы ты утонула тогда, – лениво думал он, перемалывая свои новые знания и навыки, – но на самом деле, я злюсь именно на тебя, потому что хорошо знаком. То, что случилось – не твоя вина. Виноваты те, кто были гораздо раньше, виноват тот, кто все это придумал».

И его, того, кто был альфой и омегой системы под названием «Пангея», Рион собирался убить. Вот просто так вернуться – и убить. Ведь он теперь знал и то, как это – лишить другого человека жизни.

Прикрыв глаза, он все еще смотрел сквозь ресницы на бархатно-темное небо, на мерцающие точки звезд. Ноги ныли после пройденных километров, но Риона это не слишком беспокоило: подсистема регенерации восстановит его тело к утру, заботливо уберет все лишнее, устроит чистку организму. Всем нейрам внедрялась эта подсистема, поскольку организм нейра должен быть максимально устойчив и способен к длительной, изнуряющей работе. То, что Рион стал садовником – прихоть судьбы. Вернее, лорда Праймархитектора.

Он смотрел на звезды, застывших в бездне исполинов, и вспоминал-вспоминал-вспоминал.

***

…Небытие. Свет. Вокруг суетятся цветные пятна – розовые, зеленоватые, коричневые.

– Давай базовую матрицу, – раздается бессмысленная команда, и в виски двумя молниями ударила боль.

Снова небытие.

И снова свет.

Цветные пятна обрели окончательную форму и смысл: розоватые лица, светло-зеленая спецодежда, темные, светлые, седые волосы.

Вокруг… люди. Довольно много. Они заняты чем-то, переносят с места на место тонкие металлические пластины, небольшие и легкие, судя по тому, что носят их в ладонях. Человек подходит, наклоняется почти к самому лицу и зачем-то светит в глаз маленьким фонариком.

– Реакция есть, – отчитывается он, торопливо щелкает пальцами, – ты меня слышишь? Понимаешь? Кивни.

Вполне удовлетворившись увиденным, человек снова обращается к кому-то:

– Что ему залить, Бен? Что, пока базовой достаточно? Хорошо, согласен.

Пока человек разговаривает, можно спокойно рассмотреть его лицо: молодое, тщательно выбритое, в углах узких карих глаз – лапки морщинок.

– Ты меня понимаешь, я вижу. Кто ты?

И ответ приходит сам собой, и пересохшее горло выталкивает чужое, но в то же время откуда-то знакомое слово:

– Нейр.

– Хорошо, – кивает человек и что-то отмечает на одной стороне квадратной пластины, – хорошо… для чего ты, нейр?

– Чтобы служить людям.

– Замечательно.

И, мгновенно утратив интерес к собеседнику, человек вновь кому-то рапортует:

– Этот готов под продажу, Бен. Переводить на склад? Ага, понял. Ну-ка, нейр, поднимайся, хорош лежать. Еще раз повтори – для чего ты нужен?

– Чтобы служить людям.

– Вставай. Вот твоя одежда. Быстро одевайся, и топай за мной.

– Да, господин.

Он поднимает сперва руки, с любопытством осматривая их, затем садится, и только тогда осматривается по сторонам. Странное место: огромное помещение с рядами узких коек, на которых лежат и сидят голые мужчины. Над каждой койкой – небольшой светящийся купол, путаница тонких цветных проводов. Вокруг бегают люди в светло-зеленом, подходят то к одному, то к другому… нейру, светят им в глаза, задают вопросы…

– Чего застыл? Быстро одевайся.

Он растерянно оглянулся на человека, которого повстречал первым: кажется, тот начинал сердиться. Но руки откуда-то знали, как управляться с одеждой, с мудреными застежками, а ноги, оказывается, уже знали, как стоять и ходить. Он неуверенно побрел за человеком, который ускорял шаг, они миновали несчетные ряды коек, нырнули в сумрак длинного коридора. Мимо все так же спешили люди, некоторые вели за собой нейров. Свернув в одно из разветвлений коридора, они остановились перед металлическими дверями с большой цифрой «3».

– Здесь ты будешь ждать, пока за тобой не придут, – неохотно пояснил человек, – жди смирно, ни с кем не разговаривай, если тебя не спросят.

Он быстро провел пластиковой картой перед датчиком, и с легким шелестом дверь сдвинулась в сторону, открывая путь в кромешную темноту.

– Господин, я буду там один?

– Ты задаешь вопросы, когда тебя не спрашивают, – внезапно нахмурился человек, – этого не должно быть. Но я все-таки отвечу: нет, не один. Вас там будет много.

…Темнота. Легкие прикосновения тел других нейров. Тишина, нарушаемая лишь дыханием и едва различимым свистом вентиляции. Он не мог сказать, сколько все это длилось. В голове роились тысячи вопросов, которые было некому задать. Нейры, стоящие вокруг, хранили молчание. Может быть, у них тоже были вопросы? Или – как заподозрил тот человек – что-то не так было именно с ним?

…Свет. Больно ударил по привыкшим к темноте глазам.

Дверь открылась, и в складское помещение шагнул высокий господин в сопровождении человека в зеленой спецодежде. Последний как-то особенно угодливо склонялся перед посетителем, даже в глаза не смотрел.

– Извольте осмотреть, лорд праймархитектор, все как один – крепкие ребята, могут выполнять любую работу, к какой приставите. Система регенерации просто отменная. Перемелет, что хочешь. Хоть на опыты пускайте.

Лорд праймархитектор был одет во все черное, ни проблеска. Длинное лицо выражало скуку и недовольство; густые, коротко остриженные волосы серебрились в свете ламп. Пожевав губами, он начал обход нейров – их было не более десятка – и как-то очень быстро остановился напротив.

– Кто ты? – спросил лорд праймархитектор.

– Нейр.

– Зачем ты?

– Служить людям.

Казалось, ответ не понравился лорду. Он бросил сердитый взгляд в сторону сопровождающего, затем коротко скомандовал: