Большая Ложь, по его понятиям, заключается в утверждении, что такие вещи, как «любовь», «вина» и «ненависть», существуют в действительности. Но если посадить мистера Вехса в одну комнату с каким-нибудь священником и показать им карандаш, то оба они совершенно одинаково опишут его размер, форму и цвет. Если завязать им глаза и поднести к носу корицу, оба они опознают ее по запаху. А стоит показать им мать, обнимающую свое дитя, и священник узрит перед собой любовь, в то время как для Вехса это будет просто женщина, которая наслаждается ощущениями, подаренными ей присутствием ребенка, – запахом его маленького тельца, гладкостью шелковистой розовой кожи, бесспорной миловидностью округлого невинного личика, музыкальностью его смеха и другими. При этом он уверен, что наиболее глубокое удовлетворение принесут женщине очевидная беспомощность крошечного существа и его полная зависимость от нее.

Главным недостатком человека является наличие разума, который заставляет большинство индивидуумов считать себя чем-то большим, чем они есть на самом деле. По мнению Вехса, все мужчины и все женщины по природе своей просто животные, правда довольно сообразительные, этого у них не отнимешь, но все-таки животные. А еще – и это будет гораздо точнее – их можно сравнить с рептилиями, которые произошли от перворыбы с ногами вместо плавников, догадавшейся выползти на берег силурийского океана. Вехс знает, что люди сформировались благодаря сенсорным раздражителям, которые до сих пор управляют их поведением, однако признать примат физических ощущений над чувствами и разумом они не способны. Рептильное сознание, которое время от времени просыпается в людях, пугает их, ибо оно алчет, стремится к тому, что ближе его природе, и человек пытается обуздать свои инстинкты при помощи лживых условностей, к коим как раз и относятся любовь, вина, ненависть, мужество, верность и честь.

Такова философская концепция мистера Крейбенста Вехса. И, исходя из нее, он слился со своей первобытной природой, которая стремится только к одному – познать небывалые и самые сильные ощущения. Подобную философию отличают бесконечная функциональность и рационализм, а главное – она не требует от своего адепта ни поддержки системы черно-белых ценностей, которой так привержены последователи всевозможных религий, ни принятия в качестве модели поведения противоречивой ситуационной этики, в высшей степени характерной как для современных атеистов, так и для тех, чьей религией стала политика.

Жизнь существует. Вехс живет. Вот как можно кратко сформулировать все его умопостроения.

Продолжая двигаться дальше на север по Сто первому шоссе, Вехс прикончил и вторую плитку шоколада, размышляя о том, много ли сходства у тающего во рту лакомства и сворачивающейся крови. Он неоднократно задумывался об этом и раньше, но теперь эта мысль снова навестила его.

Он припомнил покойную тишину кровавой лужи, которая успела собраться в душевой кабинке под телом миссис Темплтон, прежде чем он нарушил это безмятежное спокойствие, пустив холодную воду.

Воспоминание о том, с каким гулом упали первые крупные капли воды, заставило его представить прохладу дождя, что копился в кучевых облаках на севере, но никак не мог пролиться на землю.

Потом он увидел неяркую молнию, промелькнувшую на антрацитовом фоне грозовых туч, и почувствовал ее вкус – свежий вкус озона.

Гром, мягко раскатившийся над шоссе, тоже вызвал в его мозгу свою особую ассоциацию – глаза японца Фудзи за мгновение до выстрела, открывающиеся все шире, шире и шире.

Даже в безвоздушной мертвой пустоте между галактиками существуют свет и тьма, форма и цвет, движение и боль…

Шоссе пошло в гору, и деревья подступили к самым обочинам. На повороте фары «хонды» скользнули по склонам близких холмов, и Кот успела разобрать, что они густо поросли неохватными соснами и елями. Вскоре должны были начаться рощи калифорнийского мамонтового дерева[11].

Она гнала машину, не снимая ноги с педали акселератора. На памяти Кот это был, пожалуй, единственный случай, когда она позволила себе превысить установленный предел скорости. Ни разу ее не привлекали к ответственности за нарушение правил дорожного движения, но если бы сейчас ее остановил полицейский патруль, она была бы только рада.

Незапятнанная водительская репутация Кот проистекала из склонности к умеренности во всем, включая скорость, с какой она обычно водила машину. Наблюдая аварии и несчастные случаи, которые время от времени происходили с другими, Кот поняла, что для того, чтобы сохранить жизнь, важно не переходить некие границы и во всем придерживаться золотой середины. И в этом не было ничего удивительного, поскольку целью ее жизни было именно выживание – совсем как для монашенки целью существования служила вера, а власть являлась путеводной звездой политика. Котай редко выпивала больше одного стакана вина, никогда не пробовала наркотиков, не занималась никакими видами спорта, которые могли быть связаны с риском, в еде избегала жиров, сахара и соли, никогда не оказывалась вблизи мест, пользующихся дурной репутацией, не высказывалась категорично и, иными словами, – благоразумно не выделялась из общей массы, сосредоточив все свое внимание на том, чтобы не лезть на рожон, обойти стороной, притаиться и выжить.

И вот теперь, несмотря на то что все шансы были против нее, Кот благополучно пережила события последних нескольких часов. Убийца даже не подозревал о ее существовании. Она добилась своего и снова могла чувствовать себя свободной как ветер. Для нее все закончилось, и самым умным, самым рациональным, самым котайским решением в подобной ситуации было бы оставить все как есть, дать возможность убийце ехать своей дорогой, а самой свернуть на обочину, остановиться и отдаться во власть нервной дрожи, подавлять которую ей стоило больших усилий. Слава богу, она вышла из этой переделки невредимой.

И, продолжая давить на газ, Кот спорила сама с собой, пытаясь разрушить свое прежнее убеждение и доказать себе, что никакой юной девушки, запертой в подвале, девушки с ангельским лицом и небесно-голубым именем Ариэль, не существует в природе. Фотография могла быть сделана с той, кого преступник давно убил, а вся история о том, что Ариэль, словно сказочная принцесса, томится в сыром и мрачном подземелье, могла оказаться плодом извращенной фантазии пожирателя пауков, психотической версией известной сказки братьев Гримм о заточенной в темнице Рапунцель.

«Лгунишка», – сказала Кот самой себе.

Девочка на фотографии была жива и действительно томилась в каком-то подвале. Ариэль не могла быть плодом фантазии. Ну конечно же нет, потому что она – Котай – существовала, а они с Ариэль были одним целым, ибо страдания объединяют всех девушек, которым грозит насилие и смерть.

И Кот продолжала гнать вперед, не снимая ноги с акселератора. «Хонда» легко взлетела на гребень холма, за которым, на длинном пологом спуске, замаячил видавший виды дом на колесах, опережавший ее на каких-нибудь пятьсот футов. Кот почувствовала, как дыхание сперло в груди.

– Господи Иисусе!.. – вот и все, что удалось ей сказать.

Она нагоняла убийцу, но слишком быстро. Пришлось перестать давить на газ и уменьшить скорость.

Когда дистанция между машинами сократилась до двухсот футов, их скорости уравнялись, но Кот притормозила еще, надеясь, что убийца не заметил ее первоначальной спешки.

Фургон шел со скоростью пятьдесят – пятьдесят пять миль в час, что было довольно благоразумно на таком шоссе, поскольку полосы для движения стали ýже, а разделительный бордюр посередине исчез. Кот рассчитывала, что в этих условиях убийца не будет ожидать, что она непременно пойдет на обгон, и ничего не заподозрит, если она и дальше будет держаться позади него; в конце концов, в этот сонный час далеко не каждый калифорнийский водитель спешит, сломя голову, сам не зная куда и проявляя при этом самоубийственную беспечность и лихость.