Dean Koontz

INTENSITY

VELOCITY

© В. А. Гришечкин, перевод, 2018

© В. А. Вебер, перевод, 2018

© Издание на русском языке, оформление. ООО «Издательская Группа „Азбука-Аттикус“», 2018

Издательство АЗБУКА®

Алый свет заходящего солнца все еще озарял самые высокие бастионы горной гряды, и в его меркнущем сиянии казалось, будто склоны холмов охвачены огнем. Слетающий с высот прохладный ветерок громко шелестел высокой сухой травой, которая, будто река расплавленного золота, стекала по склонам холмов вниз, к тенистой плодородной долине.

Он стоял по колено в траве, засунув руки глубоко в карманы грубой хлопчатобумажной куртки, и смотрел на раскинувшиеся внизу виноградники. На зиму лоза была подрезана коротко, а новый вегетативный период едва-едва начался. Несмотря на это, дикая горчица, которая разрослась между рядами в зимние месяцы, уже была выполота, а ее корни – запаханы в черную плодородную землю.

Казавшиеся бесконечными виноградники со всех сторон окружали амбар, хозяйственные постройки и небольшой домик управляющего. Если не считать амбара, то самым большим строением была усадьба владельцев, выдержанная в викторианском стиле с его высокими фронтонами, щипцовыми крышами, кружевными окнами мансарды, декоративной резьбой под свесами карнизов и наличников и полукруглой аркой над ступенями крыльца.

Пол и Сара Темплтон жили здесь круглый год, а их дочь Лаура изредка наезжала из Сан-Франциско, где посещала университет. В эти выходные она тоже должна быть здесь…

Он прикрыл глаза и вызвал в памяти лицо Лауры. Образ вышел весьма подробным, почти таким, как мельком увиденная фотография. Как ни странно, безупречно правильные черты девушки заставили его подумать о мясистых, сладких ягодах пино-нуар или гренаш[1] с их полупрозрачной темно-пурпурной кожицей. Ассоциация была такой яркой, что он буквально почувствовал на языке вкус красного сока, который вытекает из раздавленных его зубами плодов.

Сквозь провалы в зубчатой гряде брызнули последние лучи медленно тонущего солнца – острые и столь тепло окрашенные, что казалось, будто в тех местах, где они падают на темнеющую землю, влажная почва впитывает их в себя, навечно окрашиваясь в пурпурный и золотой цвета. Красная трава понемногу перестала напоминать степной пожар и стала похожа на багровый прилив, омывающий его колени.

Он повернулся спиной к домам и виноградникам. Все еще чувствуя во рту привкус раздавленных виноградин, он зашагал вперед, и вскоре тень высоких лесистых вершин укрыла его.

Ноздри его щекотали запахи мелких степных зверюшек, прячущихся на ночь в свои норы; уши ловили шорох крыльев охотящегося ястреба, который кружил в сотнях футов над головой, а по коже, которой коснулась прохлада еще невидимых звезд, побежали приятные мурашки.

Урча мотором, машина легко рассекала капотом целое море волшебного красного света, и тени нависавших над дорогой деревьев пробегали по ветровому стеклу, словно размытые очертания стремительных акул. Лаура Темплтон вела «мустанг» по извилистому асфальтированному шоссе с такой небрежной легкостью, что Котай Шеперд не могла ею не восхищаться, хотя, на ее взгляд, скорость была чересчур велика.

– Не жми так, – попросила она. – У тебя слишком тяжелая нога.

Лаура ухмыльнулась.

– Это лучше, чем увесистая попа, – откликнулась она. – Ты убьешь нас обеих. Мама считает, что опаздывать к ужину – верх неприличия.

– Лучше опоздать, чем не приехать никогда.

– Ты просто не знаешь мою мамочку. Она свято придерживается правил.

– Полиция тоже.

Лаура звонко расхохоталась:

– Иногда ты говоришь точь-в-точь как она.

– Кто?

– Моя мама.

Вцепившись в поручень на очередном крутом повороте, Котай несмело заметила:

– По крайней мере одна из нас не должна забывать о том, что мы уже взрослые и несем определенную ответственность…

– Иногда я просто не могу поверить, что ты всего на три года старше меня, – проникновенным голосом сообщила Лаура. – Тебе ведь двадцать шесть? Ты абсолютно уверена, что не сто двадцать шесть?

– Да, я совершенная старуха, – согласилась Котай.

Из Сан-Франциско они выехали еще утром, воспользовавшись четырехдневным перерывом в занятиях в Калифорнийском университете, в котором уже этой весной обеим предстояла защита диплома на звание магистра психологии. Разница в возрасте объяснялась тем, что Лауре не было нужды откладывать свое образование из-за необходимости зарабатывать на жизнь и на учебу, в то время как Котай в течение десяти лет занималась по сокращенной академической программе, одновременно работая официанткой – сначала у «Деннис», потом в «Оливковой ветви»; лишь недавно она получила работу в ресторане высшего разряда, который отличали белоснежные скатерти, льняные салфетки и цветы на столиках. И самое главное, здешние клиенты (благослови их Господь!) не забывали оставлять ей щедрые чаевые в размере от пятнадцати до двадцати процентов от общей стоимости заказанного. Сегодняшняя поездка с Лаурой в долину Напа была первым ее отдыхом за все десятилетие.

От Сан-Франциско Лаура сразу свернула на шоссе Интерстейт-80, ведущее через Беркли вдоль восточного побережья бухты Сан-Пабло. Там они увидели, как голубая цапля, обходившая дозором заиленное мелководье, внезапно прыгнула в воздух и полетела, грациозно взмахивая крыльями, – неправдоподобно большая, словно доисторический ящер, и невыразимо прекрасная на фоне чистого небосвода.

Ближе к вечеру на небе появились легкие барашки облаков, которые закат окрасил в алый цвет. Долина Напа разворачивалась перед ними, словно огромный сверкающий ковер, и Лаура свернула с шоссе, предпочтя более живописный маршрут, однако скорости не сбавила, так что Котай почти не удавалось оторвать взгляд от несущегося под колеса асфальта и полюбоваться пейзажем.

– Боже, как я люблю быструю езду! – воскликнула Лаура.

– Я ее ненавижу.

– Мне нравится мчаться во весь дух, лететь, едва касаясь земли. Может быть, в своей прошлой жизни я даже была газелью. Как ты думаешь?

Котай поглядела на спидометр и состроила испуганную гримаску:

– Возможно. А может быть, ты была буйнопомешанной, которая всю жизнь просидела в Бедламе.

– Или гепардом… Гепарды бегают еще быстрее.

– Ага, гепардом. Тем самым, который погнался за дичью и на полном скаку сверзился с утеса в пропасть. Как Уайл Э. Койот[2].

– Я хорошо вожу, Кот.

– Я знаю.

– Тогда расслабься.

– Не могу.

Лаура лицемерно вздохнула:

– Совсем не можешь?

– Только во сне, – ответила Котай и едва не продавила днище машины, в которое со всей силы уперлась ногами на крутом вираже. За узкой, засыпанной гравием обочиной дороги шел крутой откос, заросший дикой горчицей и ежевикой. Чуть дальше выстроились в ряд высокие деревья – кажется, это была черная ольха, – ветви которых покрылись рано набухшими почками. За деревьями начинались бесконечные виноградники, утопающие в половодье красного света, и Котай ясно представила себе, как «мустанг», соскользнув с гудроновой спины шоссе, летит по насыпи вниз, как врезается в деревья и как ее кровь течет на землю, удобряя собою и без того жирный чернозем.