– Так что ты сделал, Роберт? Что лично ты сделал, чтобы укрепить свой брак?

– Не знаю. Ну, например, дал Кейт все, что ей нужно.

– Все, кроме себя.

– Я дал ей…

– Ты дал ей вещи, а не себя. Ты пытался купить счастье, а это невозможно. Кейт никогда не хотела жить в большом доме или…

– Но ты же сама всегда жила в огромном доме и при этом была счастлива.

– Счастливой меня сделал не дом, а твой отец, – со значением произнесла она. – С ним я бы с радостью жила в обувной коробке. Дом тут ни при чем. Кейт не просила тебя покупать новую машину, дорогую одежду, антикварную мебель. Она не этого хотела.

– Конечно, зачем ей просить, ведь я давал ей все это до того, как она попросит, – торжествующе выдал я.

– Вот именно! – согласилась мама. – Ты сам хотел, чтобы у нее все это было. Покупать ей вещи оказалось для тебя гораздо проще, чем подарить минуту своего времени. Ты заваливал ее горами вещей, которыми отгораживался от своей семьи. Женщинам нужно не это, Роберт. Им нужно внимание. И детей не надо заваливать игрушками. Им надо, чтобы папа был рядом, играл с ними, обнимал их, смеялся с ними. Так было всегда!

Я обвел взглядом кухню, надеясь, что мама скоро закончит.

– Ты говоришь, у вас нет общих интересов? А откуда ты знаешь, какие у Кейт интересы? Да, вот скажи мне, о чем она мечтает?

– Не знаю, – буркнул я. – Как все – чтобы дети не болели, чтобы закончили школу и…

– Это надежды, – снова перебила меня мама. – Мы сейчас говорим не о них. Так о чем мечтает Кейт?

Она ждала моего ответа, а я молчал, потому что не знал, что сказать. Мечты Кейт – ее личное дело.

– Значит, ты не знаешь, о чем мечтает твоя жена? Ты проводишь с ней слишком мало времени, чтобы спросить об этом. А может, у тебя и правда появились другие интересы? – медленно спросила она. – Другая женщина?

– Да нет у меня никого! – устало простонал я. – И никогда не было. Ну почему женщины чуть что, сразу подозревают, что у мужа есть любовница?

– Наверное, потому, что если ты не уделяешь внимания жене, то ей остается только предположить, что это внимание достается кому-то другому.

Никогда не думал, что буду обсуждать это с матерью.

– Мам, поверь мне. Нет никакой другой женщины. Даже если бы мне и хотелось завести роман, у меня просто нет времени.

– Ты прав, – кивнула она. – Прости, я не подумала. Ты слишком занят, чтобы иметь любовницу. Твоя любовница – работа.

Я уткнулся лицом в ладони.

– Ты из меня всю душу вымотала.

– Сексуальные победы дают некоторым мужчинам ощущение собственной силы.

Не обращая внимания на мои мольбы, мама продолжала рассуждать, как будто цитировала женский журнал.

– Прошу тебя, хватит! – взмолился я.

– Но ты одерживаешь свои победы не в постели.

Я уронил голову на стол.

– Ты побеждаешь на работе, маленькие домашние радости – первый шаг твоего ребенка, первый рисунок, первый визит Зубной феи – для тебя не имеют значения. А для Кейт эти ежедневные мелочи – вся ее жизнь.

Я закрыл лицо руками. Мама видела, что я не хочу ее слушать, но не умолкала.

– Ты не замечаешь этих каждодневных свершений, потому что считаешь их неважными. Тебя интересует работа, а не маленькие девочки, которые дергают тебя за брюки и называют папочкой. Тебе интересны судьбы посторонних людей, а не своих собственных дочерей.

Она остановилась, перевела дыхание и добавила:

– У меня в голове не укладывается, как ты мог с такой легкостью отказаться от своих бесценных малышек и ради чего? Ради того, что не будет иметь никакого значения на смертном одре.

Я взглянул на часы. Мне казалось, что эта словесная порка продолжается несколько часов. Последние слова матери о том, что я с легкостью отказываюсь от детей, казались нелепостью. Я всего лишь старался быть реалистом.

– Ты куда-то торопишься? – съязвила мама.

– Нет, просто проверял, побила ли ты рекорд: ты так долго говорила, не переводя дыхания.

Она засмеялась, налила мне еще кофе и отрезала кусок шоколадного торта.

– Я больше не хочу, – попробовал отказаться я, но не тут-то было.

– Далтон и Хедди не смогут его доесть, на тебя одна надежда.

Когда она отвернулась, чтобы добавить себе кофе, я взял вилку и стал отделять от торта сладкую тягучую кокосовую глазурь.

– Не надо выковыривать самое вкусное, Роберт, – не оборачиваясь, укорила меня мама. – Ешь все подряд.

Я покорно придвинул к торту верхний слой, подцепил вилкой кусок и отправил в рот.

– В вашей молодости все было по-другому, – проговорил я с набитым ртом. – Сейчас людям приходится сталкиваться с куда более сложными проблемами.

– С какими же? – заинтересованно спросила мама. – Власть? Престиж? Продвижение по карьерной лестнице?

После каждого вопроса она поднимала брови, ожидая от меня ответа.

– Если хочешь знать, эти проблемы стоят перед людьми с сотворения мира. Ничто не ново под луной, люди поколение за поколением совершают одни и те же ошибки, и человечеству все труднее понять, в чем они заключаются. А иначе откуда столько работы у твоих коллег – адвокатов по бракоразводным процессам?

Глотнув кофе, я посмотрел на маму.

– Мы с Кейт уже миновали ту стадию, когда можно было что-то исправить. Все зашло слишком далеко. Я понимаю, тебе тяжело это слышать, но так случилось. Мы собирались рассказать после Рождества, чтобы не портить праздник тебе и родителям Кейт.

– Как великодушно с вашей стороны! – фыркнула мама.

– Я правда думал, как можно все исправить, однако пришел к выводу, что не стоит даже пытаться: Кейт больше меня не любит.

Я сам не ожидал, что будет так больно.

– Мне жаль, мама, но это так.

Она со стуком поставила чашку на стол.

– Чепуха! Я знаю Кейт. И знаю женщин. Она любит тебя, и ей не хватает твоей любви. Все, чего хочет от мужчины женщина, это знать, что он ее любит и не может без нее жить. Кейт кажется, что ты живешь из-за обязательств, а не потому, что она тебе нужна. Женщине необходимо чувствовать, что она дорога мужчине, что она – самая важная часть его жизни. А ты ведешь себя так, будто Кейт для тебя на третьем месте, а дети и вовсе на десятом. Ты для них стал посторонним дядей, который оплачивает кабельное телевидение и время от времени проходит через гостиную.

Мамин голос смягчился.

– Я точно знаю: Кейт все еще любит тебя, Роберт. Она не забыла, почему влюбилась в тебя, и ты сумеешь вспомнить, почему полюбил ее, только выпусти из рук то, что ты так крепко сжимаешь.

– Как все просто, да? – усмехнулся я.

– Нет, совсем не просто. Поэтому так много разводов. Проще развестись, нежели прикладывать усилия для сохранения брака. Никто не говорит, что сберечь семью легко.

Мамины глаза блестели.

– Никто еще за всю историю бракосочетаний не напутствовал молодоженов словами: «Поцелуйте друг друга и живите без проблем и забот». Жизнь – не увеселительная прогулка. Жизнь вообще трудная штука. А как только покажется, что все понял, смотришь – тебя уже увозят в катафалке.

Я откинулся назад и заложил руки за голову.

– Мне казалось, вы с папой никогда не ссорились.

Мама расхохоталась.

– Да первые десять лет мы с ним жили как кошка с собакой! Он был упрямый, я тоже любила настоять на своем, и мы зачастую закатывали рукава по локоть, вставали в стойку и колотили друг друга до тех пор, пока кто-нибудь не устанет. Если кто-то рассчитывает, что в семейной жизни все будет происходить только так, как он хочет, то реальность жестоко его разочарует.

– Но вы в конце концов находили общий язык. У нас с Кейт это не получается. – Я уставился в пустую чашку. – Когда папа умер, тебе не пришлось сожалеть о своих поступках.

Мама задумалась на минуту, а потом встала из-за стола.

– Пойдем.

Она отвела меня в спальню, которую делила с моим отцом больше тридцати лет, сняла стеганое покрывало с сундука из кедрового дерева, подаренного на свадьбу ее матерью, и подняла крышку. Оттуда пахнуло ароматом кедра, который я помнил с детства. Порывшись в сундуке, мама вытащила небольшую коробочку. В ней, завернутая в тонкую оберточную бумагу, лежала вересковая курительная трубка с прямым длинным мундштуком. Она протянула ее мне.