Все остальные, однако, пребывали в отличном настроении и допоздна веселились в баре. Фриц Хозер активно танцевал с фройляйн Книпфер, а старшие Книпферы поразили всех, выйдя на танцпол и продемонстрировав исключително искусное исполнение венского вальса. Роджер танцевал с Гердой, лишь раз или два бросив свирепый взгляд на Каро и Пьетро, которые кружились, прижавшись друг к другу щеками и не замечая ничего вокруг. Вскоре после часу ночи Хозер и Книпферы все же отправились спать, но танцы продолжились. Генри, как и все остальные, переусердствовал с граппой и радовался тому, что не ему, а Пьетро предстояло под луной спускаться в Санта-Кьяру в половине третьего утра. Выйдя проводить инструктора, все оказались на жгучем холоде.

Было нечто тревожное, но захватывающе прекрасное в горах, мерцавших в ледяном лунном свете, но тревогу рассеивали огни деревни, приветливо подмигивавшие из долины. Подъемник, соединявший отель и деревню, казался прерывистой цепочкой фонарей, потому что после наступления темноты на каждом пилоне зажигали лампу, отбрасывавшую теплый круг света на голубовато-белый снег. Пристегнув лыжи, Пьетро ринулся вниз. Приходилось напрягать зрение, чтобы разглядеть его грациозную, стремительно несущуюся фигуру, которая то исчезала за деревьями, то ненадолго возникала вновь там, где лыжня пересекала пространство под канатной дорогой, и наконец полностью скрылась из виду в нижнем лесу.

Следующим утром все проснулись, испытывая небольшое похмелье, и вследствие этого катались хуже, чем обычно. В остальном не чувствовалось никаких признаков надвигающейся беды. Что было странно.

День прошел, как всякий другой, и был отмечен незначительными происшествиями, которые приобрели значение – заслуженно или нет – лишь в свете того, что случилось потом.

За завтраком Хозер послал за синьором Россати и попросил счет. Он сообщил, что отбывает сегодня вечером последним поездом, но уже утром уедет в Санта-Кьяру и не предполагает возвращаться в отель. Баронесса, по обыкновению, завтракала у себя в комнате, но, идя за лыжами, Генри увидел ее с Хозером в опустевшем баре, они разговаривали очень быстро и сопровождали свою речь эмоциональными жестами. Когда инспектор проходил мимо двери, Мария Пиа посмотрела на него, и в этом взгляде он снова уловил то паническое выражение, которое заметил еще в поезде. Спустя секунду из кухни вышел Франко ди Санти с двумя упакованными в коробки ленчами под мышкой и позвал баронессу. Генри натирал лыжи мазью, когда они вошли в сарай, взяли со стойки свои и, не произнеся ни слова, удалились.

Когда ученики собрались на занятия, Пьетро разговаривал с Марио на верхней площадке подъемника. Увидев их, он коротко, жестом на удивление покровительственным, обнял отца за плечи, после чего направился к ученикам со своим обычным приветствием:

– Bon giorno… comé sta?[16] Надеюсь, сегодня все хорошо? Не слишком много граппы вчера вечером, мистер Генри?

– О, слишком, слишком много, – сокрушенно признался Тиббет.

– Тогда начнем с легких упражнений… прежде всего боковой спуск.

– О, нет! – застонали все хором.

– Мисс Каро первая показать нам, так ли хорошо она выполнять боковой спуск, как танцевать, – сказал Пьетро с ослепительной улыбкой. – За мной.

И он ринулся вниз.

Роджер и полковник Бакфаст, проходившие мимо, приветственно помахали рукой. Пользуясь преимуществом хорошего снежного покрова, они решили опробовать Имменфельдский спуск, который только что был официально объявлен открытым. Этот длинный и трудный маршрут должен был привести их через австрийскую границу в маленький горнолыжный курорт Имменфельд, откуда им предстояло вернуться на поезде.

Герда с детьми отправилась на третий маршрут. Эмми села на подъемник, чтобы присоединиться к своему классу, отправлявшемуся на весь день к спуску с Альпийской розы – он находился на другом краю деревни. Миссис Бакфаст с предельной сосредоточенностью вязала, усевшись на террасе «Белла Висты» как можно дальше от Книпферов, жевавших молочный шоколад без тени улыбки. Их дочь, вихляя на своих дорогущих пекановых лыжах, умудрилась дважды упасть на дорожке от отеля до подъемника, где ее ждал Джованни. Снег сверкал на солнце. Стояло абсолютно обычное утро.

Ко времени ленча Генри понял, что ему нужно в деревню.

– Я поем в Санта-Кьяре, – сказал он, – и присоединюсь к вам позднее. Если запоздаю, не ждите меня. Я сам вас найду.

Купив сигареты, бритвенные лезвия и почтовые открытки в магазине синьоры Веспи, он, набравшись отваги, зашел в бар «Шмидт», где был встречен холодными и любопытными взглядами местных жителей. Съев свой ленч, Тиббет сел на автобус, направляющийся в Монтелунгу, маленький городок, расположенный в дальнем конце долины. В половине пятого, когда вся компания явилась в «Олимпию» пить чай, он уже ждал их там, поглощая эклеры. Инспектор кротко извинился за свою лень.

– Вы пропустили божественный день, – мягко упрекнула его Каро. – Мы дважды спустились по первому маршруту, и это было изумительно.

– Все сделали большие успехи, – сообщил Пьетро, который, как обычно, пришел вместе с ними. – Замечательная группа.

– Пьетро сказал, что завтра мы можем начать осваивать поворот на параллельных лыжах, – добавила Каро.

– Не завтра, а в понедельник, – поправил ее Джимми. – Завтра воскресенье, и занятий нет. Спасибо, с удовольствием съем еще пирожное. Еще кофе, Каро, красавица моя?

– Через минутку, – отозвалась Каро. – Мне нужно припудрить носик.

Она направилась в дамскую комнату, а Пьетро – к бару, купить сигарет.

Оставшись с Генри наедине, Джимми спросил:

– Как вы находите поведение Каро?

– Что вы имеете в виду? – уточнил Генри.

Джимми слегка кивнул в сторону бара.

– Пьетро, – сказал он. – Она выставляет себя на посмешище, если хотите знать мое мнение.

– Не думаю, что это серьезно, – ответил инспектор. – В конце концов, она же совсем юная.

Молодой человек помолчал, затем продолжил:

– У нее просто талант связываться не с теми людьми.

Прежде чем он успел развить тему, к столу вернулись Каро и Пьетро. Они заказали еще кофе с пирожными, и разговор переключился на фройляйн Книпфер.

– Мы видели ее сегодня утром с Джованни, – сказал Джимми. – Честно признаться, эта девица – сплошная катастрофа. Вы только подумайте: две недели тренировок, а она даже стоять на лыжах не научилась. Лучше бы ей забыть о лыжах и заняться бёрдвотчингом[17].

Пьетро сухо улыбнулся.

– Это печально, но я с вами согласен.

– Мне ее ужасно жалко, – сказала Каро. – Ее комната находится напротив моей, и я часто сталкиваюсь с фройляйн, направляясь в ванную. У бедняжки всегда такой несчастный вид… Должна сказать, – добавила она, – меня это ничуть не удивляет, я бы тоже была несчастна, если бы пришлось все вечера проводить в обществе Фрица Хозера.

– Не понимаю, за что вы все так ополчились на этого коротышку, – возразил Джимми. – Он не так уж плох. Осмелюсь предположить, девица Книпфер души в нем не чает.

– Не говори глупостей. Никто не может «души в нем не чаять», – осадила его Каро.

– Так или иначе, – вставил Генри, – теперь она свободна. Он уехал.

Без четверти пять к компании присоединилась Эмми. Она была в чудесном настроении, в волосах у нее блестели снежинки.

– Мы провели великолепный день на Альпийской розе, – объявила она. – Ленч у нас был в ресторане на самой вершине. Вид оттуда фантастический. А потом мы спустились по очень трудному маршруту. Сколько раз я падала – не сосчитать, но это было восхитительно. Божественно, – прибавила она, увидев себя в зеркале. – О, мне нужно что-то сделать с волосами. Закажи мне чай с лимоном, пожалуйста, Генри. Я вернусь через минуту.

В пять часов Роджер и полковник Бакфаст, стряхнув снег с ботинок и повесив в гардероб свои анораки, тоже смогли расслабиться за чашкой ароматного горячего шоколада.