Жду, сердце колотится, желает, чтоб он сказал больше. Нуждается в том, чтоб он сказал больше.
— Если завтра мне прикажут остановиться и не выслеживать Ползина, это не будет иметь значения. Я не перестану его выслеживать. И все равно убью. Чтоб остановить, им придется меня убрать. — Он делает паузу, кажется, тщательно подбирает слова. — Знаешь что? Думаю, ты такой же. Ты ищешь файл не для британской разведки. Ты ищешь его для себя. Мы одинаковые.
«Мы одинаковые...».
Не спеша Уилл тянется ко мне, а я по-прежнему сижу на коленях и глазею на него снизу вверх. Он гладит меня по волосам, его пальцы бесконечно нежны. Я издаю странный, постыдный горловой звук — то ли от наслаждения, то ли пытаюсь о чем-то попросить — и поворачиваюсь навстречу его руке. Ладонь слегка шероховатая, теплая и сухая. Он проводит большим пальцем по моей скуле. Этот крошечный нежный жест почти невыносим. Не могу припомнить, когда в последний раз со мной были ласковы. Наверно, в детстве.
Беспомощно целую его ладонь.
Слышу, как «глок» с грохотом падает на пол. Он опускается рядом со мной на колени, обнимает меня, и наши губы сливаются в отчаянном поцелуе. Он ничего не скрывает, и я тоже.
Между поцелуями я хватаю ртом воздух и бормочу его имя, и приговариваю «пожалуйста, Уилл, пожалуйста». И не потому что мне хочется поскорее кончить — а мне хочется, причем прямо сейчас. Нет, дело в том, что я хочу от него нечто такое, чего прежде не хотел ни от одного человека. И я столбенею от того, чего именно хочу.
«Мы одинаковые...».
Мы соскальзываем на пол, бешено целуемся и стаскиваем друг с друга одежду. При каждой нашей встрече Уилл позволял мне управлять им — боже, как же мне нравилось им управлять — но сегодня речь не об этом. Здесь нет господ. Лишь два любовника и душераздирающая потребность, которую слишком долго отрицали.
Уилл стаскивает до бедер мои джинсы и боксеры. Мы лежим на боку, лицом друг к другу, наши губы по-прежнему сплетаются в одно целое. Пальцами зарываюсь в его мягкие густые волосы и не могу им надышаться. Он берет наши члены в свою большую руку и начинает их ласкать, а я издаю стон.
Удовольствие интенсивное. Надо мной трудится огрубевшая ладонь, плавные движения напряженного бархатистого члена Уилла по соседству с моим собственным членом, толчок головки, когда он отстраняется слишком далеко, и идеальность его хватки испаряется, но мгновение спустя все возвращается на свои места. Его рот пожирает меня. Его жажда и нахлынувшее на него наслаждение встречаются с моими собственными.
И все это... Все это меня ошеломляет. Все это зияет и болит внутри. Именно это вынудило меня припасть губами к его ладони. Именно это вынудило его швырнуть «глок» на пол. Оно присутствовало с самого начала. Сначала маленькое и упорное, но потом начало расти и такими темпами...
«Мы одинаковые...».
Кульминации мы достигаем одновременно, теплая и влажная разрядка пульсирует на наши животы.
А потом вместе мы заходимся в невероятно диком и изумленном хохоте, после чего вновь прижимаемся друг к другу губами в голодном поцелуе.
Постепенно мы успокаиваемся и всматриваемся в лица друг друга. Не хочу говорить. Слова лишь все испортят.
Но Уилл безжалостен.
— Ладно, Кит, — произносит он нежным и печальным тоном. — Одна неделя. Но я буду с тобой.
Глава 18
Уилл
Смотрю в янтарные глаза, пока Кит раздумывает, весь мир идет лесом, кроме нас двоих.
Жду. Не могу прочитать выражение его лица, а очень хочется.
«Соглашайся, — думаю я. — Соглашайся».
Если взглянуть с его точки зрения, думаю, все выглядит так, будто у меня на руках все козыри, и именно я диктую условия. Наверно, так и есть, но в реальности все иначе. Когда дело касается Кита, козырей у меня нет. Помимо всего прочего, мне кажется, будто я теряю контроль.
Потерей контроля я наслаждаться не привык, но когда речь заходит о нас с Китом, все меняется. Происходящее между нами по мощности напоминает динамит и столь же опасное. Может, союзничество между соперниками всегда кажется таким? Будто ты постоянно играешься с легковоспламеняющейся субстанцией.
Соперники. Наверно, мы до сих пор ими являемся, желаем разных вещей. Нет никакого смысла от этого увиливать. Но в одном мы сможем сработаться — в поиске Рок-файла. В глубине души меня удивляет то, чего я хочу. Хочу этого сильнее, чем убийства Ползина, во всяком случае, пока что.
Стараюсь особо не усердствовать с мыслями. Вместо этого беру прядку светлых волос Кита и пропускаю меж пальцев, и она ниспадает сияющей лентой ему на подбородок, а потом соскальзывает на пол. Чуть раньше он их собрал, но где-то посреди процесса они развязались. Мне нравится именно так, свободно спадающие и блестящие.
— Ты не можешь говорить серьезно, — произносит он.
Я ставлю на кон все, но мне плевать. Притягиваю его к себе, прижимаюсь к нему губами и целую от всей души. Зажимаю его губу меж своих губ и слегка ее посасываю, а он отвечает всем телом, ерзает по мне.
«Ох, уж этот парень».
— Мы поможем друг другу, — между поцелуями проговариваю я. — Пойдем ва-банк.
Он отклоняется и на меня глядит. В глазах тот самый блеск, что иногда появляется… Заинтересованность. Веселье.
— Пойдем ва-банк, — повторяет он. — Поможем друг другу?
Сказанное звучит так, будто идея ему интересна, и мое сердце вот-вот разорвется от счастья.
— У меня есть выход на ЦРУ и доступ ко всему, что им известно, — откликаюсь я. — А у тебя есть выход на Ползина.
Он пристально всматривается в мои глаза.
Понятия не имею, что, по его мнению, содержится в том файле о его родителях — или о чем угодно. Может, стоит у него спросить? Но если уж совсем на чистоту, это не имеет значения, потому что в сущности мы одинаковы — говоря это, я не шутил. Может, я и не знаю, что находится в том файле, зато знаю, что сидит у него внутри.
— Откуда тебе знать, что ты можешь мне доверять?
Силюсь не улыбаться. Он вообще понимает, что даже не поинтересовался, откуда ему знать, что он может доверять мне? Словно эта часть не обсуждается.
— Чувствую, что могу, — говорю я. — Эй, нам нужно что-то менять. Как оказалось, мы оба — полнейшее дерьмо, и остановить друг друга не в состоянии. — Стараюсь подавить улыбку, но это сложно. Мне нравится мысль, что мы будем работать вместе, путешествовать вместе. Было бы здорово.
— Значит, если я верно понимаю, мы будем вместе работать, вначале отыщем файл, потом выследим Ползина. Таков твой план? — Сейчас он лежит на спине, волосы веером рассыпались по дешевому колючему ковру. И он прекрасен.
Подпираю голову рукой, смотрю на него сверху вниз, упиваюсь им.
— Ага. Таков мой план.
— И кто из нас, по твоему предположению, его убьет? Должен сказать, что жду этого с большим нетерпением.
Внезапно понимаю, что он меня дразнит. Ему известно, насколько сильно я жажду убийства.
— Я. Не обсуждается. Мне есть что ему сказать.
Залегшая на лице Кита тень говорит, что он знает больше, чем озвучивает, обо мне и о случившемся в Афганистане.
— В частности, имена, — добавляю я. — Буду называть имена и одновременно его убивать. И он поймет, за что огребает.
— Медленно убивать, — говорит Кит, — и держать его в сознании, чтоб он сумел выслушать список имен, немного опасно. Резко прихлопнуть — гораздо безопаснее и чище. Вход и выход.
— Именно так должно быть.
Выражение его лица излучает нежность.
— Считаешь, это поможет?
