– Его не будет по меньшей мере неделю, – объяснила я Касе, – и, может, я ему так надоела, что он позволит мне остаться. – Этого мне произносить не следовало даже про себя. – Не говори никому, – поспешно добавила я.

Кася остановилась, обернулась, крепко обняла меня.

– Я была готова пойти с ним, – промолвила она. – Все эти годы я была готова храбро пойти с ним, но когда он забрал тебя, я этого просто не могла вынести. Все оказалось зря, все впустую, а жизнь текла как обычно, как будто тебя и не было никогда… – Она умолкла. Мы постояли немного, держась за руки, плача и улыбаясь друг другу, и тут Кася изменилась в лице, дернула меня за рукав и потянула назад. Я обернулась.

Они вышли из леса – неспешным, размеренным шагом, широко расставляя лапы; они ступали, не проламывая наста. В наших лесах водились волки – проворные, ловкие, серые; они могли украсть раненую овцу, но от охотников убегали. Эти волки были не наши. Массивная покрытая белой шерстью спина такого волка доходила мне до пояса, из пасти вываливался розовый язык; гигантские зубастые челюсти смыкались одна с другой. Волки смотрели на нас – смотрели на меня – бледно-желтыми глазами. Ну конечно, Кася же рассказывала, что первые занедужившие коровы были покусаны волками.

Вожак стаи был чуть меньше остальных. Он понюхал воздух, повел носом в мою сторону, дернул головой, не отрывая от меня глаз. Из-за деревьев неслышно вышли еще два волка. Стая рассредоточилась, как будто повинуясь сигналу, взяла меня в клещи, не оставляя пути к бегству. Волки охотились – и охотились они на меня.

– Кася, – приказала я, – Кася, беги, беги сейчас же! – Сердце мое неистово колотилось. Я вырвала у нее руку и зашарила в суме. – Кася, беги! – крикнула я, вытащила пробку и плеснула камень-зельем в вожака уже в прыжке.

Вокруг зверя соткался серый туман – и гигантская каменная статуя волка рухнула к моим ногам как тяжелая глыба. Рычащие челюсти прежде чем окаменеть окончательно, напоследок щелкнули у самой моей лодыжки. Еще один волк оказался на краю тумана: каменная волна медленнее расползалась по его телу, а он, пытаясь удрать, когтил снег передними лапами.

Кася не побежала. Она схватила меня за руку, помогла подняться и потащила к ближайшему дому – Евиному. Волки хором протестующе взвыли, опасливо потыкались носами в две статуи, затем один тявкнул, а остальные вроде как согласились. Звери развернулись и скачками понеслись к нам.

Кася втянула нас в калитку Евиного сада и захлопнула ее. Но волки перескочили через забор легко, как олени. Я побоялась кидать в них огнь-сердцем, ведь после всего того, что я навидалась в тот день, я понимала – пожара ничто не остановит: огонь сожжет дотла всю нашу деревню, а может, и всю долину, а нас двоих так уж точно. Вместо того я достала маленькую зеленую склянку, надеясь, что сумею отвлечь волков и мы забежим в дом. «От него трава растет», – небрежно пояснил Дракон в ответ на мой вопрос. Теплый, здоровый цвет склянки казался мне таким дружелюбным и приветливым, в отличие от всех прочих странных и холодных чар в его лаборатории. «И еще сорняки в запредельном количестве; этот эликсир хорош, только если поле пришлось выжечь дочиста». Я еще подумала, я им воспользуюсь после огнь-сердца, чтобы возродить наше пастбище. Трясущимися руками я выдернула пробку, и зелье потекло мне в горсть, распространяя дивный аромат – чистый, свежий и благодатный; на ощупь оно казалось приятно-клейким, как смятая трава и листья по весне, полные сока. Я выплеснула жидкость из горсти в заснеженный сад.

Волки уже неслись прямо на нас. Из мертвых грядок точно прыгучие змеи вырвались ярко-зеленые вьющиеся стебли, накинулись на волков, оплетая им лапы тугими петлями, и повергли на землю в каких-нибудь нескольких дюймах от нас. Все внезапно пошло в рост, точно целый год вместился в минуту: бобы, и хмель, и тыквы расползались по земле и вырастали до немыслимых размеров. Они преградили волкам путь; те отбивались, лязгали зубами и пытались продраться сквозь заросли. Вьюны удлинялись и удлинялись – и наконец выпустили шипы размером с ножи. Одного волка придавил набухающий скрученный побег, толстый, как древесный ствол, а на другого обрушилась тыква – такая тяжелая, что, лопнув, опрокинула зверюгу наземь.

Я глядела разинув рот. Кася настойчиво встряхнула меня, я обернулась и, спотыкаясь, бросилась следом за нею. Парадная дверь дома не открывалась, сколько Кася ее ни дергала. Мы кинулись в маленький пустой сарайчик – строго говоря, всего-то-навсего свинарник – и заперлись изнутри. Вил там не нашлось, их унесли к загону. Из оружия остался лишь топорик для рубки дров. Я в отчаянии схватилась за него, а Кася подперла дверь. Остальные волки продрались сквозь буйствующий сад и теперь снова пытались до нас добраться. Они вставали на дыбы, когтили дверь, рявкали на нее – и вдруг зловеще стихли. Мы заслышали какую-то возню; затем по другую сторону сарайчика, под крохотным высоким окном раздался вой. Мы встревоженно обернулись: три волка уже протиснулись сквозь окно, прыгая один за другим. А остальные ответно взвыли из-за двери.

В голове было пусто. Я попыталась вспомнить хоть какой-нибудь заговор, хоть какое-нибудь заклятие, которому меня учили – что-нибудь, что помогло бы против этих чудищ. Может, это зелье возродило меня подобно саду, а может, это сделала паника – обморочная слабость ушла, и я полагала, что снова смогу наложить заклинание, вот только бы придумать какое. Я лихорадочно прикинула, нельзя ли создать доспехи с помощью «ванасталем», а затем произнесла «рауталем?» – наугад, соединив его с заговором для заточки кухонных ножей – и схватила старую помятую жестяную поилку. Я плохо себе представляла, на что это заклинание способно, но надежда умирает последней. Возможно, магия пыталась спасти меня и себя, потому что поилка расплющилась и превратилась в громадный щит из прочной стали. Мы с Касей забились в угол, загородившись щитом, – и тут волки прыгнули.

Кася выхватила у меня топорик и принялась рубить по когтям и носам, высовывающимся из-за края щита, пытаясь его опрокинуть или вырвать у нас из рук. Мы обе отчаянно вцепились в рукоятки щита, и тут, к вящему моему ужасу, один из волков – это волк-то! – неторопливо подошел к запертой двери сарая и носом отодвинул задвижку.

Волчья стая хлынула внутрь. Бежать было некуда, никаких иных фокусов у меня в запасе не осталось. Мы с Касей жались друг к другу, держась за щит – и вдруг позади нас стена сарая исчезла, словно ее и не было. Мы рухнули навзничь в снег, к ногам Дракона. Волки, завывая, прыгнули на него, все как один, но Дракон воздел руку и пропел немыслимо длинную строку, не останавливаясь даже дух перевести. И все волки одновременно переломились в воздухе надвое – с жутким звуком, точно ветки захрустели. И беспорядочной мертвой грудой попадали в снег.

Мы с Касей по-прежнему держались друг за друга; вокруг нас один за другим с глухим стуком падали волчьи трупы. Мы глядели вверх, на Дракона, а он обжег меня яростным, негодующим взглядом и прорычал:

– Из всех глупостей, которые ты только могла натворить, ты, чудовищная полоумная девчонка…

– Осторожно! – вскрикнула Кася, но поздно: последний, прихрамывающий волк, весь в оранжевых ошметках тыквы, перемахнул через стену сада, и хотя Дракон, уже оборачиваясь, выкрикнул заклинание, зверь, прежде чем повалиться мертвым, задел-таки его руку острым когтем. Три яркие капли крови упали в снег.

Дракон рухнул на колени и схватился за предплечье. В черной шерстяной куртке зияла дыра. Вокруг царапины плоть уже зеленела от порчи. Там, где его пальцы вцепились в руку, нездоровое пятно дальше не расползалось, слабое сияние обвело по контуру его кисть, но вены предплечья набухали на глазах. Я зашарила в суме, ища эликсир.

– Лей, – процедил Дракон сквозь зубы, когда я попыталась поднести склянку к его губам. Я вылила жидкость на рану, мы все затаили дыхание, но черное пятно никуда не делось: просто распространялось уже не так быстро.