– М-м-да… Что же с тобой делать, Иван?

– Матушка, дядько Матвей, я же не виноват!!!

– Да я не про то… Знаю, что не виноват… Эх, попал бы ты ко мне хотя бы года на четыре раньше…

– Ты про что, дядько Матвей?

– Ладно, не буду темнить. Я, как о тебе узнал, так сразу приехал. Редкий случай – новорожденный младенец с зубами, вот и появились у меня подозрения. Я, кроме тебя, только одного еще такого человека знаю. Запорожский кошевой атаман Иван Серко – слыхал?

– Слыхал.

– Так вот, я вместе с ним на турка да на ляхов ходил, и не раз. Добрый атаман, все казаки его уважают. И силу большую имеет. Но не ту силу, чтобы подковы гнуть… Ты, Иван, о характерниках слыхал?

– Да, слыхал, дядько Матвей.

– Так вот знай, что Иван Серко и я – характерники. Стар я уже стал в походы ходить, да и знания мои достойному казаку передать надо. Успеть до того, как Господь меня призовет. И кроме как тебе некому.

– Так ты же еще не старый, дядько Матвей!

– Как думаешь, сколько мне лет?

– Ну… За сорок?

– Ишь ты!!! Не угадал. Семьдесят три прошлой осенью исполнилось.

– Да ну?!

– Вот тебе и «да ну»! В общем, Иван, есть у меня к тебе серьезный разговор. С матушкой твоей мы уже все обсудили, а батька еще раньше сразу согласился. Я ведь, почитай, уже две недели как к тебе приглядываюсь… Пойдешь ко мне в ученики? Дело это добровольное, поскольку если заставлять учиться из-под палки, толку не будет.

– А чему учиться, дядько Матвей?

– Много чему. Ты ведь турецкий хорошо знаешь?

Матвей неожиданно перешел на турецкий язык, и Иван стал отвечать, даже не сразу сообразив, что разговор идет на турецком. Его отец и мать хорошо понимали, что в жизни казака это очень важно, поэтому оба языка он стал постигать с самого раннего возраста, едва научившись говорить. И теперь это принесло свои плоды. Поговорив на самые разные темы, Матвей снова перешел на русский.

– Турецкая речь у тебя очень хороша, Иван. От чистокровного турка не отличишь. Скажи спасибо своей матушке. Да и лицом ты на мать больше похож, что тоже пригодится. А я тебя много чему другому научу. Такому, чему далеко не всякого обучить можно. Есть в тебе божий дар, и грех его в землю зарывать. Эх, если бы я тебя с самого рождения знал… Стал бы ты великим характерником, а так… Слишком много времени потеряно, этому надо сызмальства начинать учиться. Но кое-что я все же сделать смогу. Дар твой раскрою, насколько получится, и если Господь мне на то время даст. Согласен учиться, Иван?

– Согласен, дядько Матвей!

Весна 7182 года (1674 от Рождества Христова) выдалась ранней. В Черкасске царило сильное оживление. В прошлом году прибыл большой караван на Дон, а теперь царь московский Алексей Михайлович прислал большой отряд служилых людей для совместного похода с казаками против турок и татар. Вовсю шла подготовка, и многие мальчишки с завистью смотрели на казаков, собирающихся в очередной поход. Здесь же сновали московские стрельцы в ярких кафтанах. Все говорило о том, что за турок собираются взяться всерьез. В прошлом году отряд казаков во главе с атаманом Михайло Самарениным прорыл засыпанный турками проход через Казачий Ерик и вышел в Азовское море, но остановился на зимовку в устье Миуса. Собирались возвести там крепость, чтобы использовать ее как базу для дальнейших походов. Небольшую крепость возвели, но… Увы, место выбрали неудачно, и в весеннее половодье ее затопило водой. Сейчас нужно было взять реванш, поэтому работа кипела.

Не составлял исключения и Иван Платов, с завистью поглядывая на большие морские струги. Вскоре они уйдут к турецким и крымским берегам, а он снова останется здесь. Мал еще, не хотят его брать в поход, более опытных казаков хватает с избытком. По большому счету Иван это и сам понимал. То, что он хорошо умеет стрелять из всего, что стреляет – от лука до винтовальной пищали, это еще не делает его хорошим бойцом. Выстрелить можно столько лишь раз, сколько у тебя в наличии заряженных стволов, после чего вся надежда только на добрый клинок. А все казаки уверены, что в бою на саблях ему долго не выстоять против взрослого и опытного янычара. Что годами мал, что богатырской статью не вышел. Если только… А вот об этом его учитель, казак Матвей Колюжный, велел молчать, как рыба. Чем меньше про него знают, тем лучше…

Иван и Матвей сидели в доме за большим столом, на котором была разложена турецкая карта Черного моря, и занимались изучением искусства мореплавания. Как управлять казацким стругом и большим турецким кораблем, если его удастся захватить в целости. Как определять свое место в море вдали от берегов по солнцу и звездам, как предугадывать погоду и многое другое. Матвей Колюжный сам удивлялся успехам своего ученика. Хоть он и понимал, что потерянного времени не вернуть, поскольку начинать готовить сильного характерника надо буквально с первых месяцев после рождения, но и то, чего удалось добиться, его поражало. На такой успех он поначалу даже не рассчитывал. Дар Ивана оказался не просто сильным, а очень сильным. И в умелых руках старого казака-характерника раскрылся если и не в полной мере, то близко к этому. Поэтому Матвей решил несколько изменить направленность подготовки, сделав из Ивана в первую очередь не бойца для боя в строю, а лазутчика-одиночку. Когда Ивану исполнилось десять лет, и уже появились определенные успехи, он сказал ему без обиняков:

– Ваня, рубиться на саблях на палубе турецкого корабля или с янычарами на берегу – это не твое. Уже видно, что статью ты не в отца, а в мать пошел. Богатырской силы, чтобы подковы ломать и коня на плечи под брюхо поднимать, в тебе не будет. Да это и не нужно. Твоя сила в другом. Никто не ждет опасности от хлопца, не похожего на богатыря, у которого к тому же еще и не видно оружия. Владеть саблей, конечно, я тебя научу. И не только саблей. Но главное твое оружие – голова. И помни, что твоя сила не в руках и ногах, а внутри тебя. И умело пользуясь этой силой, ты любого врага одолеешь. Ты – прирожденный лазутчик, Иван. Из тех, кто один в поле воин.

– Но как это, дядько Матвей?! Как это – одному турок бить?!

– Не совсем одному, но казакам от тебя в походе великая польза будет. Сможешь пройти мимо вражеских постов, и никто тебя не заметит. Даже в ясный погожий день. Сможешь одолеть с ножом, на саблях или даже голыми руками любого турка, или черкеса. Пусть он даже будет намного сильнее тебя, вооруженный до зубов и в доспехах. Сможешь к страже незаметно подойти и всех вырезать. Хоть в поле, хоть в городе. Сможешь на всех, кто рядом находится, морок навести, и тебя за другого человека примут. А поскольку ты турецкий хорошо знаешь и лицом в мать пошел, то тебя и так все за турка принимать будут. Сможешь целый отряд врага заставить видеть то, чего нет. А то, что есть, они не заметят и пройдут мимо. Как, достаточно?

– Ух ты!!! Неужели так можно?!

– Можно, Ваня. Если только хорошо будешь мою науку учить и крепко язык за зубами держать. Хоть мастерству характерника далеко не всякого обучить можно, но помни, что такие люди могут не только среди казаков, но и среди турок, и среди татар, и среди черкесов найтись. Не нужно, чтобы наши секреты врагам достались…

Сегодня они занимались делом, к мастерству характерников напрямую не относящемуся, но тем не менее очень нужному. Матвей был хорошим моряком, изучавшим в свое время искусство навигации у генуэзцев, венецианцев и франков, освобожденных из турецкого плена и сохранивших различные книги по навигации и астрономии. Хоть книги были в основном на французском, но Иван к этому времени уже освоил и его. За урожденного француза, конечно, он бы выдать себя вряд ли смог, но вот за турка, знающего французский, вполне. И теперь старательно изучал искусство водить корабли, удивляясь, как люди смогли додуматься до такого. Плохо было лишь то, что за все эти годы им так и не удалось выйти в море – турки стерегли выход из Дона. А брать с собой малолетнего хлопца в поход, прорываясь с боем мимо Азова, ни один бы атаман не стал.