Катерина попятилась к дивану и, уткнувшись обратной стороной коленок, упала,

как подкошенная, одна нога взмыла вверх, и Марк поймал её. Растёр прохладные ступни, босиком стояла, в доме холодно, и опустил губы к мизинцу. Катерина смотрела, не моргая, а Марк продолжал целовать, прямо через капрон, стоя на коленях, получая от этого какое-то странное удовольствие. Он бы сказал -

удовлетворение... - Ты что... - прошептала бледными губами, - ты этот?.. - Кто? -

Который подчиняется... саб? - Не был раньше, с тобой стану. Подумал, а смог бы?..

Вряд ли, но чем чёрт не шутит, да и к чертям все эти распределения ролей, когда

Катерина сидит, приоткрыв рот, и покорно даёт целовать свои ноги, уже без колготок, снял, вместе с бельём. Так она и осталась - в расстёгнутой шубе,

задранном платье, с голой попой и плотно прикрытыми половыми губками,

пухленькими, аппетитными, даже аппетитней ножек... - А если я ударю тебя? -

прошептала. - Ударь, - пожал плечами. - Больно будет. - Потерплю. - Ты ненормальный! - Да, - он покорно согласился. Да, ненормальный. Разве нормальный? Стоит на коленях перед девчонкой в какой-то богом забытой деревне,

на крашеном деревянном полу, и целует ей ноги! Да он даже близко не может считаться нормальным! - Ремнём, - уточнила Катерина, смотря огромными чёрными глазами. - Давай, - он выдернул свой ремень из шлёвок. Хороший,

добротный, кожаный, широкий. И почувствовал пронзительную боль! Да сильную какую! Его же не били никогда в жизни ремнём, как он на это согласился-то? -

Твою мать! - выгнул спину. - Перестань. - Не-а, - и ещё разок, вдоль спины, уже не так больно. - Это тебе за жену, - и ещё раз. - А это за Лолку! - Ах, ты, засранка маленькая, - Марк хватался за место удара одной рукой, а другой держал ногу

Катерины. - Сейчас же перестань. - На! - и ещё один, с оттягом. - Это насилие,

Катерина, - он подпрыгнул и выхватил ремень, одной рукой умудрившись перевернуть Катю на диване, уложив вниз лицом, уставиться на соблазнительную попку и пройтись один раз тем же ремнём. - Это тебе за Владюшу, - слушая отборный и звонкий мат в свою сторону. След от удара розовел, хотя Марк и старался не сильно ударить... Стало жалко Катеринку и стыдно, а вот член, как обычно, имел своё альтернативное мнение. Он налился окончательно в то время,

когда Марк целовал маленькие пальцы на ногах, и обозначил свою позицию в этом однозначном для него вопросе. Как ни странно, от ударов эрекция не спала, а сейчас приятель в штанах даже почувствовал ломоту, причём моментально, и яйца поджались от желания. Марк прижал Катерину к дивану и сдёрнул шубу, закинув куда-то на пол. Он гладил её, целовал, голова начинала кружиться, там всё время вертелась какая-то мысль, но Катеринины стоны мешали сформулировать. Её крутящаяся попка и раздвинутые ноги мешали думать хоть о чём-нибудь, кроме того, что он хочет эту женщину, кроме своего, какого-то неконтролируемого, почти ненормального желания, словно ему пятнадцать лет, и он первый раз в жизни увидел порно. - Да-да-да, - взвизгнула Катерина, когда Марк развёл складочки и стал поглаживать. - Быстрее! - скомандовала и вцепилась руками в спинку дивана. -

Давай же. И он дал, только и успел быстро натянуть латекс, и тут же вошёл, под

Катеринин протяжный стон. Потом он слышал только своё дыхание, гулкое,

глубокое, и Катеринин хрип, переходящий в крик. Он даже не понял, как кончил,

оргазм настиг его неожиданно и ярко, и Катин пронзительный стон, громкий, и сильное сжатие добавило белых точек в глазах. - Если ударишь меня ещё раз -

убью, - сказала Катерина, когда отдышалась, почти прошептала, всё это время уже немного погрустневший член  в латексе был в Катюшке. - Увижу ещё раз с Лолой -

убью, - добавила. - Увижу с Владленом - убью, - ответил Марк. - А бить, что,

можно? - Катя усмехнулась и счастливо улыбнулась, да уютно так. - Если сильно накосячу, Катюшка - можно. Практика показала, что сабспейс - не для меня, но из твоих рук - что угодно. - Саб-чего? - она завертела головой. - Ну, это в БДСМ такое понятие есть, неважно. - Да шли бы они, извращенцы, - пробурчала в боковину старенького дивана. - Хорошо, что мы с тобой нормальные, - Марк засмеялся. -

Хорошо, - Катин смех был слышен долго.

  Глава 9. Часть 3. Настоящее

 Очень долго. Весь вечер, пока она растапливала печь и готовила мясо с жареной картошкой, всю ночь, пока Марк занимался с ней любовью, или она с ним -

неважно. И всё утро, когда Марк смотрел из кровати, как ходит полусонная

Катерина по простому дому, без излишеств и даже с удобствами на улице, а комнатёнка, переделанная под ванную, могла похвастаться только парой тазиков,

помимо рукомойника, и крепкой подставкой для ведра с горячей и холодной водой.

- Иди сюда, - сказал Марк и протянул руку Катерине. - Сядь рядом. - А? -

Катеринка, я люблю тебя, - он смотрел серьёзно. Он не врал. - Я люблю тебя,

наверное, всегда любил... давай будем вместе? К чёрту всех, будем вместе. - Кааак?

- Катерина опустила голову. - Да просто, разве ты кому-то, что-то должна? Или у тебя серьёзно с этим? - он имел в виду Владлена, чтоб ему пусто было. - Серьёзно мне только иногда его послать хочется, - робко улыбнулась, да уютно так. - Вот и отлично... вот и пошлёшь, будем вместе. - Ты там, я здесь, это невозможно, и... -

Перестань, - перебил, - нет ничего невозможного, нет ничего сложного, просто ты и я. Вместе. Без Владленов и Лолит. - Ты упрекать меня будешь, - вздохнула, -

знаешь, разное было. - Кать, - он внимательно посмотрел, - не стану я тебя упрекать, было и было, у меня тоже было, и знаешь, я просто уверен, что моих высот тебе не достичь, детка, - цокнул языком. - Я же Исаев Марик, ты забыла? - С

тобой забудешь, - покраснела, как варёная свёкла, хоть салат делай. Катерина.

Уютная. Родная. К обеду Марк принёс воды и, покрутив в руках телефон, сделал пару звонков, один из которых отцу, вдруг вспомнил, что не звонил с тех пор, как выскочил среди ночи. Отец, казалось, вздохнул с облегчением, сказав, что не хотел мешать звонками, мало ли... - У тебя фотографии есть детские? - стало интересно, а какая же она была в детстве, его Катерина. - Да, там, в серванте, возьми, откроешь -

сразу увидишь. - Ага, нашёл, - крикнул из другой комнаты и уставился на первое попавшееся фото. Лопоушка, молоденькая, ух, хорошенькая какая! И Катеринка-то точно в мать, только тёмная, а Лопоушка на чёрно-белой фотографии, как инопланетная. И ушки смешно торчат. Малюсенькие ушки и торчащие. Бывает же.

Рядом мужик, такой же белобрысый, худощавый, странный какой-то, смотрит хмуро, сидит, как с колом в заднице, Катеринка на его коленях, улыбается, щёки толстые, и кудри чёрные - как есть одуванчик. - А кто это? - Марик подошёл, встал рядом с Катей и протянул фотографию. - Папа, он умер, я ещё маленькая была... в начальную школу ходила. - Папа? - Марк посмотрел ещё раз на мужика на чернобелом старом снимке, он был ещё более светлый, чем мать Катерины, бровей не видно, белёсые. - Родной? - Да, родной, - нахмурилась. - Давай не будем, он от водки умер, дрался... не хочу вспоминать. - Ладно, - он отложил в сторону фотографию. Папа... не надо знать генетику даже поверхностно, чтобы понять, что у блондина и блондинки не мог появиться такой чернявый ребёнок, никак не мог...

хотя, какая разница? Папа и папа, - думал Марк, пока перебирал фотографии,

иногда задавая вопросы Катерине. Пока не замер. Просто дыхание спёрло, со всей силы воздух влетел в лёгкие и там остановился болезненным комком. Он видел такие же фотографии. Дома. Только в другом порядке, там не было Лопоушки. Отец его был, совсем молодой, мама была - она тогда училась в медицинском училище,

там же, на дискотеке и познакомились, если верить семейной легенде. Человек справа был, а Лопоушки не было. А здесь была. Лица те же, только есть и фотографии с Лопоушкой. С его матерью, без, с отцом, с каким-то очкастым парнем, ещё с какой-то девчонкой, снова Лопоушка с отцом, а он улыбается в камеру, словно Эверест покорил, не меньше. А дальше ещё интересней...