— Нет, не могу понять. Какая-то остаточная магия есть, но слишком слабая, чтобы ей управлять. — Магнус взял пластину, озадаченно разглядывая ее со всех сторон. — Не могу понять ее природу. — Он нахмурился, потирая грани, пытаясь через тесный контакт ощутить какой-то отклик чужеродной магии.

Спустя время он бросил попытки и уселся в кресло, задумчиво скрестив пальцы под подбородком.

— Думаю, я знаю того, кто мог бы рассказать нам чуть больше об этом. — В голосе мага скользила несвойственная ему неуверенность. — Возможно.

Он вытащил телефон и, задумавшись на пару секунд, решительно набрал номер абонента.

— Hola, — поздоровался он. Все присутствующие услышали недовольный голос Рафаэля в динамике. — Я в институте. Здесь есть интересная задача для тебя. Приходи.

Он прервал связь, несмотря на активные вопли протеста с другой стороны.

Через десять минут Рафаэль был в комнате. Он, как обычно, не утруждал себя приветствиями. Его взгляд сразу прикипел к матово мерцающей пластине на столе. Он, жадно втянув воздух, хрипло спросил:

— Откуда это у вас?

— Что это? Ты знаешь? — Магнус привстал с кресла.

Охотники сгрудились вокруг вампира, ожидая его объяснений. Рафаэль кивнул, не сводя взгляда с пластины.

— Это “камень грехов”, — хрипло произнес он. — Я слышал только легенды. Он служил для выявления семи смертных грехов в человеке.

Рафаэль подошел ближе к пластине, остальные последовали за ним.

— Вот это, — он указал пальцем на “кошку”, — гнев. Павлин означает тщеславие, гордость. Крылатый змей символизирует зависть. Черепаха — уныние, лень. Муха, окруженная муравьями, — алчность. Козел — блуд. Гиена, грызущая кость, — чревоугодие.

Тишина, наступившая после его слов, казалось, парализовала всех собравшихся. Наконец, Алек нашел в себе силы спросить:

— Значит, поэтому там есть крест, но нет клейма мастера, верно? Утварь действительно принадлежала церкви, но кто же станет ставить свое имя на таком… — он скривил губы, — орудии.

— Так вот что это за магия, — восхищенно пробормотал Магнус. — Церковь. Молитвы.

— Не совсем тебя понимаю, — нахмурилась Иззи.

— Дело в том, конфетка, что даже обычные предметы, веками служившие людям для отправления культовых обрядов, могут обладать своей магией. Магия — это эмоции. Представь кучу средневековых прихожан, которые веками шли в церковь, принося туда свои боли, печали, радости, надежды. Поэтому в старинных церквях совершенно особая атмосфера.

Магнус облегченно вздохнул. Загадка была решена.

Он еще раз всмотрелся в пластину, встав возле стола вместе с Рафаэлем, аккуратно обводившим бороздки, разделяющие ее на сегменты.

— Я знаю, о чем ты думаешь, амиго, — тихо прошептал Магнус. — Он помнит о тебе. Ты все еще его дитя. Не сомневайся в этом.

Рафаэль затравленно взглянул на него и размазанной тенью выскользнул из комнаты.

Охотники разошлись, складывая книги на место и радуясь, что загадка разрешилась так быстро и еще осталось время на сон.

Алек подошел ближе к Магнусу, незаметно взяв его за руку и сплетя пальцы с его.

Маг прижался носом к щеке своего охотника и слегка потянул воздух, впитывая запах любимого человека. Алек безмятежно улыбался.

— Надо бы убрать за собой, — разрушил момент Джейс, потягиваясь и разминая спину.

Магнус встряхнулся и поднял руку, чтобы, по обыкновению, щелчком пальцев вернуть все на места.

Дверь распахнулась, и на пороге возникла Мариз Лайтвуд. Судя по глазам, она была в бешенстве.

Мариз

Обнаружив пропажу артефакта, Мариз была раздражена. Понятно, что дети забрали его для изучения — это их расследование. Но она не могла позволить так открыто нарушать ее собственные приказы. Послабление здесь, поблажка там — и вот уже строгий порядок сменяется хаосом. Стоит лишь раз позволить себе быть слабой даже к собственным детям и пожалуйста, ты смещена с поста. Стоит лишь раз закрыть глаза на флирт мужа с другой, как ты оказываешься третьей лишней. Нет, все это Мариз уже проходила. И ей до сих пор не отмыться от подозрений Конклава. Как бы она ни любила детей, но стоит напомнить им, что случается с теми, кто не следует правилам.

Глубокой ночью Институт казался пустым, и стук каблуков Мариз гулко отдавался в коридорах. Ровный свет заливал каменные стены, исключая возможность нечеткого изображения на камерах. Приближаясь к библиотеке, Мариз услышала приглушенный смех и благодаря освещению и пустоте в коридоре успела заметить скользнувшую размытой тенью фигуру вампира, направившегося к выходу. Мариз почувствовала, как гнев охватывает ее. Опять это пособничество Нежити, словно они, нефелимы, дети Ангела, не смогли справиться с пустяковым расследованием сами. Словно их сила и ум не превосходили на порядок любого представителя Нижнего мира.

Она рывком распахнула дверь и увидела то, от чего гнев ее трансформировался в холодное бешенство.

Ее сын, дитя Ангела, держал за руку этого распутного мага; смотрел на него с любовью и восхищением. Ангелы свидетели, как Мариза надеялась, что Алек перерастет этот свой припозднившийся подростковый бунт. И пусть его ориентацию не изменить, в конце концов он вполне мог найти себе пару среди своих. Но связаться с магом — грязным и распутным, осквернить себя этой порочной связью…

— Знаешь, маг, — голос Мариз дрожал от напряжения, но она ни на йоту не повысила его, — я вышла за Роберта в девятнадцать лет, я влюбилась в него сразу, как только увидела. Наша свадьба была волшебной, а моя жизнь с ним — полной любви и заботы. Мы родили и вырастили наших детей с любовью и ангельской помощью. И мой сын вырос замечательным: сильным воином, преданным своему делу, честным и благородным. Он настолько чист, что видит в людях только лучшие качества; а его сердце так велико, что способно вместить любовь к любому существу на этой планете.

Она на мгновение замолкла, а затем перевела взгляд с сына на так и державшего его руку Бейна и продолжила со всем доступным ей презрением:

— Даже к такому мерзкому, отвратительному существу, как ты. Существу, зачатому в насилии и блуде, чья мать отказалась от него, не в силах вынести ужаса содеянного. Существу, чьи порочные наклонности даже не вызывают удивления, потому что порочна сама кровь, зачавшая его. Чьи желания и чаяния подчинены только одному — удовлетворению собственных низменных плотских желаний. Кто многие столетия доказывал и продолжает доказывать, что порченая кровь недостойна жизни в этом мире, поскольку ничего более, кроме войн и страстей, кроме блуда и разврата, принести в него не в состоянии.

Мариз видела, что каждое ее слово становится стрелой, навылет пронзающей душу мага. Что ни один щит не в состоянии его защитить, потому что каждое ее слово лишь подтверждало собственные сомнения мага.