Джерри, кажется, тоже успокоился. Ма и Па регулярно сообщали о том, что у них все в порядке. Ежедневные письма вернулись, но теперь уже на них настаивал сам Джерри. Один раз он признался мне, что испытывает вину за то, что не полетел на Землю на Рождество. Не помог им, не поддержал, не оказался рядом, когда им было тяжело и страшно.
Я проглотил это, посчитав камнем в свой огород.
Он, кажется, так и не понял, что я был уверен — Джерри не отправился к Ма и Па из-за меня. Из-за меня они не встретили опасность, будучи рядом. Это я был виноват во всех его переживаниях, ничуть не меньше, чем те, кто устроил на нижней Земле катастрофу.
По моей задумке и просьбе Джерри наш пятый курс начал настоящий надзор, защищая несчастного Мелкого. Кураторы были только за — мы помогали им делать их же работу. Никуда не девшиеся взрослые военные, патрулирующие Станцию, видно поняли, чем мы занимаемся, и улыбались, встречая очередного пятикурсника, сопровождающего Мелкого из комнаты на уроки и обратно.
Когда по графику эта обязанность выпадала мне, Мелкий прыгал в восторге. Видимо, он до сих пор помнил, кто чаще других помогал ему выпутаться из неприятностей. К нашему надзору он отнесся с пониманием, не возражая, но и не благодаря излишне.
Мрачным взглядом я распугивал возможных хулиганов и думал, что, кажется, ничего сложного нет в спасении чужой жизни. Этот мальчишка тешил мое самолюбие, восторженно встречая любой жест или слово. Ну, и я же действительно ему помог. Долго ходить за ним няньками не пришлось. Младшие курсы быстро сообразили, что доставать Мелкого не стоит. Наша помощь сделала свое дело, больше к нему не лезли.
Я занимался учебой, не бросал попытки уделать Джерри, боролся со своим страхом космоса, болтал вечерами с Меган, заметно переживающей за братца. Ответы от него приходили редко и не регулярно, а последний вообще содержал всего пару слов:
«Во имя Содружества».
Это напугало Меган настолько, что она почти перестала спать. Я все чаще чувствовал запах коньяка из ее кофейной чашки, с которой она вообще больше не расставалась. На мои попытки поддержать, поговорить как-то обо всем, Меган улыбалась и отвечала, что ничего страшного с ней не происходит.
Кажется, со всеми этими взрослыми проблемами она справлялась куда лучше, чем наша куратор. По крайней мере, Меган старалась не валить их на мою голову, и я был благодарен. Потому что мне и самому хватало переживаний.
В мае на Ганимеде начался бунт. Мемфис, одна из старейших колоний Содружества, в один день оказался захвачен экстремистами, сторонниками одной из мелких радикально настроенных политических групп. Настаивая на немедленном прекращении всех переговоров с «проклятыми индокитайцами» и окончательном разрыве связей с «этими подлыми врагами», они захватили здание администрации, выставив голышом на ледяную поверхность Ганимеда мэра Мемфиса, имеющего индокитайские корни.
Узнав новости, мы с Джерри заволновались за Ронг. Последнее время она писала все реже, ограничиваясь парой строк в месяц. Какую-либо общность интересов с ней сохранял только Джерри, временами обсуждая то новинки кино и сериалов, то учебу. Ронг оставалась всезнайкой, отвечала на любые вопросы так, будто они были совершенно дурацкими, но писать ответы не прекращала. Мне было достаточно знать, что она жива и в порядке. Раз оказавшись за чертой «свои-чужие», она не могла ее покинуть просто так, потому не думать о Ронг совсем я не мог.
С замиранием сердца мы таращились в экран, толкаясь плечами, ссорясь за право листать страницу новостей. Отвоевав планшетку комма у Джерри, я ткнул во вкладку фотографий и открыл первую.
Ледяная пустынная равнина Ганимеда на съемке со спутника, кружащего на орбите над ним, прерывалась полузасыпанными колючим мелким снегом застывшими запятыми — скрюченными телами голых замерзших людей. После мэра экстремисты перешли на обычных граждан. Все, кто имел отношение к индокитаю, стали козлами отпущения.
Бунтующие не разбирались, кто прав, а кто виноват. СМИ транслировали их лозунги - «смерть убийцам наших Земных братьев». Новостные сайты пестрели рассказами о том, что у каждого из группы бунтовщиков во время зимних катаклизмов погибли родные и близкие.
Всегда далекий от суеты, ледяной и безмолвный Ганимед, спокойное место работы для вахтовиков, контролирующих добычу редких полезных ископаемых, сейчас оказался в центре индокитайского конфликта.
И там, в Мемфисе, среди этого хаоса находилась Ронг.
Мы с Джерри не знали, что делать и что думать. Просто смотрели фотографии и боялись увидеть знакомые черные косы среди снегов.
Новости последнее время казались куда важнее еды. Вечером, во время ужина все, конечно, обсуждали Ганимед. У кого-то там работал дальний родственник, у кого-то знакомый ездил туда на вахту. Я слушал разговоры, мимоходом пытаясь поделить информацию на нужную и не очень. Джерри дергался на каждое оповещение, приходящее на комм.
Кинув на стол для грязной посуды нетронутую тарелку, я пошел на выход следом за своим курсом, когда один из военных, стоявших на посту у дверей столовой, преградил мне дорогу. Я остановился, едва не уткнувшись носом в нашивку на его комбезе. Джерри, оказавшись от меня отрезанным, попытался сунуться обратно, но его оттеснил второй солдат. А потом оба посмотрели на меня.
- Вас приказано сопроводить в учебный кабинет номер один, - сказал первый.
- То есть, если окажу сопротивление, поведете силой? - уточнил я, прикидывая, смогу ли я проскользнуть сбоку, если пригнусь. У обоих солдат было оружие в кобурах на поясе, но вряд ли они стали бы применять его здесь, в закрытом помещении, да еще и посреди студентов…
Стоп, зачем им вообще его применять? И зачем мне бежать?
Азарт боролся с раздражением от непонимания ситуации.
- Нет, в случае сопротивления приказано доложить, что вы и сами заинтересованы во встрече, - неожиданно сказал второй солдат. - Майор Джонсон гарантирует это.
- Опять чертов майор, - фыркнул я. - Ладно, ведите. Интересно, что он там мне приготовил?
- Нам приказано только сопроводить, не отвечать на ваши вопросы, сэр, - пожал плечами первый.
Они явно не были настроены враждебно. Во мне запылал интерес, поднимая волну азарта за собой. Будь что будет! Может, мне что-то раскажут, несмотря на нежелание майора делиться информацией сверх той, что публиковали в Сети.
Помахав озадаченному Джерри, я оставил свой курс переглядываться в недоумении и пошел следом за солдатами. У дверей столовой их тут же сменила другая двойка, ожидавшая в коридоре Кольца. А мы втроем прошли сквозь жилые отсеки, миновали почти все учебные и остановились в дальнем, перед первым учебным кабинетом. У меня были там занятия пару раз, и от остальных он ничем не отличался, кроме расположения — сразу у входа в первый учебный отсек, ближе всего к ангару и шлюзам.
Майор ждал перед кабинетом, выпрямив спину даже сильней, чем обычно. Все, что могло сверкать на его комбезе — сверкало. Зачастую игнорируемая фуражка идеально сидела на седой голове, прикрывая тенью от козырька глаза. Рядом с ним даже Джерри уже не казался перфекционистом — сегодняшний внешний вид майора мог сойти за эталон для офицеров.
- Господин студент, прошу не задавать глупых вопросов, - сказал он, едва я оказался рядом, - и не совершать опрометчивых действий. Ведите себя как подобает будущему офицеру. Рассчитываю на ваше здравомыслие.
Я даже не успел переспросить, что он имет в виду.
Майор приложил ладонь к двери и отошел, пропуская меня внутрь. Оба солдата тоже остались снаружи, заняв свои места по сторонам от входа.
Еще разок недоуменно обернувшись на них, я сделал пару шагов в кабинет и только тогда посмотрел вперед.
И застыл.
Высокая фигура в серебристом военном комбезе у дальней стены. Светловолосый юноша, едва ли сильно старше меня, высокий, тонкокостный. Устойчивая поза, широкая спина, закатанные до локтей рукава, сложенные на груди руки. Расстегнутый до ключиц ворот комбеза, опущенный так, что не видно погон. Заткнутые за черный ремень перчатки, будто невзначай прячущие пряжку.
