Томми вскочил, подхватывая меня под локоть. Окинул пристальным взглядом, в долю секунды метнувшись под материальный мир и обратно. Потом сказал с тоскливым вздохом:

- Переутомился ты, братишка. Ничего без меня не можешь, бедный. Топай спать, я сделаю чего-нибудь перекусить.

- Не нужно беспокоиться, - заспорил я.

Мир стал недружелюбным, мрачным и давящим на уши. Джерри подошел, зевая. Ронг выглядывала из-за его плеча. Дылда выглядел донельзя удивленным увиденной сценой, но молчал и старательно смотрел в сторону.

- Эй, чувак, я кажется уже вечность на ногах провел, - протянул жалобно Джерри. - Мы не суперсолдаты, давай уже спать отправимся, а?

В коридоре ждала Акула. Она улыбнулась мне, я ограничился взглядом.

Не было сил.

По лестнице я поднимался, опираясь на ее плечо. Организм устроил забастовку, отказываясь работать дальше, и сам не мог понять, чего хочется больше — спать или просто сдохнуть.

Сразу за спиной возник Джерри, двусмысленно хихикая и усиленно подавляя зевоту. Обогнав нас на последней ступеньке, он самоубийственно шепнул, какая клевая у «моей девушки» задница.

Схватить его и убедить доступным языком, что пялиться на чужие задницы плохо я не успел. Он увернулся, показал мне средний палец и умчался вперед. В конце коридора второго этажа стояла Стрекоза, показывая, где чья комната. Дылда и Ронг ушли вперед нас.

Я проводил Джерри мрачным взглядом, дождавшись, пока за ним не закрылась дверь. Стрекоза подошла и остановилась неподалеку от лестницы.

- Твоя комната тут, - сказала она. - Наши с Акулой напротив. Будет нужна помощь — не заходи. Сам справишься. Кухня внизу, ванная дальше по коридору. Все инструкции от Феникса будут завтра. Спокойной ночи.

Не дав мне ничего ответить, она сбежала к себе, хлопнув дверью. Я покрутил пальцем у виска.

- Вредности больше, чем у Томми во время истерик. Эх, ладно, дальше сам доберусь. Надо в душ и волосами заняться…

- Помогу, - Акула не спешила отпускать меня. - Не переживай. Все хорошо.

Не было сил ни смущаться, ни отказываться от помощи.

В комнате она усадила меня на кровать боком, встала рядом и принялась бережно распутывать волосы. Привычные, размеренные движения, повторяемые в тысячный раз. Это только в начале она ошибалась, дергала прядки и делала больно. Спустя несколько неудач стало выходить совсем неплохо. Даже когда я научился плести косу сам, этим при любой возможности занималась Акула.

Я думал, это что-то вроде доверия. До нее я подпускал к себе только Меган, еще раньше, когда волосы только начали отрастать, ими занималась Лола. С одной рукой выбор был невелик, сам себе я мог сделать только хвост, а в летном шлеме он страшно мешался. Позже, с протезом, я быстро освоил всю мелкую моторику и научился плести косу сам. Необходимость в помощи отпала, но Акула все равно раз за разом предлагала помочь.

Это оставалось неизменным, какими бы ни были наши отношения. Я бы соврал, сказав, что мне не было приятно.

До душа я добрался сам. Она ждала за дверями, будто боялась, что со мной что-то может случиться. Я стоял под горячей водой, отмывая с металла и кожи остатки засохшей крови, и, казалось, слышал ее дыхание в каком-то метре позади.

Раньше я позвал бы ее с собой. Возможно, она не отказала бы и сейчас, но спать мне хотелось больше, чем что угодно.

Прислонившись лбом к прохладному кафелю, я закрыл глаза, слушая, осязая, впитывая гулкую тишину сквозь перестук мелких капель по спине и затылку. Не нужно было заглядывать под пленку материального мира, я и без того ощущал, насколько он податливый и хрупкий.

Снаружи дышал лес. Не марсианские чахлые кустики и не какая-нибудь захудалая аллея Эвридики, даже не дремучие «почти настоящие» парки Нью-Кэпа. Лес был живым и огромным. Он окутывал дом густым бордово-зеленым мраком, заглядывал в окна тысячей темных глаз. Взгляд его не был презрительным и холодным, как у колючек-звезд, наоборот.

Цельный живой организм, колышущийся, многоликий, он смотрел с интересом, без враждебности. Но желудок все равно тянуло прохладой, колени гнуло вниз от робости. Полторы земные сутки темной ночи в лесной чаще. В чем-то больше, чем замкнутые пространства городов-островов. Больше, чем кольцевые коридоры станций. Больше, чем зеленые тихие улочки Нью-Кэпа.

Ассоциации. Безжалостная память подкинула картинок. Дни, ночи, одинаково темные, одинаково серые. Бесконечные тучи, низкие, словно крышка на огромной кастрюле, болотистая пустошь по сторонам, до самого горизонта. Железная дорога под ногами, уходящая вперед, насколько хватает взгляда. И я на ней, один. Без правой руки, без осмысленной цели, с одним только желанием — выжить и убраться подальше.

Нет. Сейчас все иначе.

Кассандра восхищала, а не давила душным страхом, не вызывала ноющей, скребущей под сердцем тревоги. Солнце, пусть бордовое и медленное, всходило над ней после каждой долгой ночи. Пятнистый лес дышал жизнью, а не кислым запахом старой смерти.

А еще я больше не был один.

С волос капало. Я вышел в коридор, замотанный в полотенца, как мумия в бинты. Акула подхватила под локоть. После душа мне стало намного лучше, но отказываться не хотелось. В коридоре было совсем не жарко, ее руки и вовсе холодили до мурашек. Она цеплялась за металлический локоть, заставляя галактионий внутри дрожать.

В моей комнате на кровати сидел Томми. Скинув пальто и шарф прямо на пол, подобрав под себя длиннющие жеребячьи ноги, он нагло кутался в мое одеяло, выглядывая оттуда, как из гнезда.

- Я принес тебе поесть, - сказал он, предупреждая мои возмущения. - Подумал, хрен ты сам вниз доберешься…

- Что, и спать останешься, как в детстве? - подначил я, точно зная, что это его заденет.

Томми посмотрел боком, как недовольный птенец.

- А вот возьму и останусь! Ты ведь без меня пропадешь. Вдруг ночью откинешься?

- Не откинусь, - я отпустил руку Акулы и сдвинул Томми в сторонку, отбирая одеяло. - Вообще, нечего обо мне переживать. Топай спать, пока пинком не выгнал.

Уходя, он только улыбнулся и глаза закатил, не обижаясь. Скучал по мне, что ли? Я не переставал удивляться — обида для Томми была только способом манипуляции, а никак не искренней эмоцией. Иногда это было даже удобно, особенно учитывая мою обычную манеру общения. С другой стороны, чтобы это понять, мне потребовалось шесть с лишним лет.

Что Томми принес, я даже не заметил, проглотил в два укуса, будто в бездну закинул. Глаза закрывались. Наплевав на сырые волосы, я свалился на кровать.

Акула села рядом. Рецепторы протеза ощущали холод ее руки.

Феникс, охотники, искры, погони, Свен Ларссон… Все растворилось, едва моя голова коснулась подушки.

***

Проснулся я один. Темный потолок не спешил реагировать на пробуждение. Где-то тикали часы. За окном гнули ветки на ветру лиловые деревья, похожие на земные елки.

Дом тихо скрипел, как живое существо. Я аккуратно сполз с кровати, пробуя тело на прочность, проверяя работу мышц и суставов. Отдых пошел на пользу, тяжесть и скованность исчезла, боль от ранений тоже.

На стуле рядом лежал новый комбез. Феникс послушался меня насчет звания, но две капитанские полоски на воротнике и пряжке почти не принесли радости.

Еще ступенька, всего-то. Вперед, быстрее!

Тонкой форменной куртки было достаточно, чтобы не мерзнуть зябкой местной ночью. Я вышел на улицу, ощупью спустившись по лестнице. Внутренние часы сбились, тех, что тикали в комнате, я не нашел. Снаружи была ночь, но я еще с Эвридики привык не обращать внимания на движение солнца по небу.

Во дворе светили фонари, не оставляя ни одного темного уголка. Мрачный охранник с автоматом, стоящий у ворот, скользнул по мне равнодушным взглядом. Я потянулся, размял шею, покрутил правой рукой. Места стыка протеза с телом немного зудели. Близилось время очередного техосмотра. Параметры тела не менялись уже пару лет, но из-за постоянной нагрузки руке регулярно требовались проверки и корректировки.