Мы продолжали стоять у самой двери, обнимаясь. Я потянулась к Стасу и поцеловала его. Кто бы мог подумать, месяц назад я бы не осмелилась даже предположить, что я сама могу его поцеловать. Видимо, я приучила его обниматься, а он меня - быть решительней. Поцелуем мы закрепили наше перемирие. И целоваться с утра куда приятнее, чем выяснять отношения и ссориться. Я пришла к этой мысли, когда Стас сильнее притянул меня к себе, но додумать ее до конца не успела - уже через секунду он, почему-то, отстранился от меня, а когда я открыла глаза - стоял у стола с чашкой в руке.

- Ты чего? - я не поняла его поведение. Он посмотрел на меня и кивнул на дверь. За ней слышались шаги. Вот оно что. - Пойду собираться. Отвезешь меня? - он опять кивнул.

В отличие от вчерашнего дня, сегодня мое настроение было отличным. Стас отвез меня на пары, и на прощание мы еще раз поцеловались, раз уж нам не дали закончить дома. В течение дня я ощущала его присутствие рядом, особенно когда мы периодически перебрасывались короткими сообщениями. Все как всегда, будто и не было этого ужасного дня, который мы пережили.

========== Глава 15 (2) ==========

На третий день пребывания моих родителей в Новосибирске мы поняли всю прелесть сложившейся ситуации - весь день почти не общаясь, в присутствии моих мамы и папы делая вид, что объединяют нас только кухня, ванная комната и кот, на следующее утро мы восполняли все потери, все несказанные слова, неподаренные объятия и поцелуи. Была в этом всем нотка запретности и таинственности. Наш большой-пребольшой секрет, который мог бы выдать лишь Великан, если бы он умел говорить.

Мне почти удалось убедить родителей, что Стас хорошо к ним относится, и что он на самом деле не выказывает никакого недовольства. Он просто спокойный, занятой, все время думающий о делах. И немного уставший от этих дел. Поэтому он и ведет себя так. Родители сдались и поверили мне. По вечерам мы вчетвером собирались вместе и разговаривали. Во время таких разговоров Стас старался быть дружелюбнее и эмоциональнее, я отвлекала на себя внимание родителей, если видела в них хоть долю сомнения, что с “моим соседом” что-то не так, а мама с папой старались вести светскую беседу, в которой можно было лучше узнать хозяина квартиры. После первой беседы папа сказал мне, что Стас хорошо подкован с медицинской точки зрения (конечно, он же учился в медицинском), но слишком закрыт. Во второй раз уже мама пришла к выводу, что он и в целом очень неплохо эрудирован, но также очень скрытен. В третий раз уже оба сказали мне, что по прошествии нескольких дней он мог бы стать немного раскованнее. Я на это лишь говорила, что он в меру раскован, но постоянные мысли о работе не дают ему это показать.

Раз родители верили в то, что я им говорю, я почти успокоилась и даже подумывала о том, чтобы рассказать им правду. Точнее, ту часть правды, где мы со Стасом встречаемся. О его проблемах им не нужно знать, мы сами справимся. Я уже была уверена в правильности своего решения, но одна фраза мамы выбила меня из колеи.

- У Станислава проблема с выражением эмоций? - серьезно спросила она у меня в один из наших вечерних разговоров, когда Стас ушел ответить на телефонный звонок. Я замерла, глядя на маму.

- С чего ты взяла? - осторожно спросила я. Глянула на папу. Он тоже был серьезен.

- Я звонила домой и говорила с Олей. Спросила ее про этого парня. И она сказала, что с ним все в порядке, но он не умеет показывать свои чувства. Так это правда? - мы попались. Я не знала, что сказать. Отпираться было бесполезно.

- Да, - я опустила глаза и закусила губу. Что делать? Как внезапно она меня спросила. Ладно, все равно. Они уже узнали. Теперь нужно сказать им, что мне это ни капли не мешает. - Но в этом нет ничего страшного, - я посмотрела на маму.

- Да? Оля сказала, что у нее было первое впечатление, словно он ее выставить готов, - да кто ж ее просил говорить это?!

- И что? На самом деле ведь это не так, - я слегка повысила голос от волнения. Глубоко вздохнула, чтобы успокоиться.

- Алён, это ведь нехорошо, - произнес папа. Он говорил со мной спокойно, видел, что я начала нервничать. Я сжала подол платья и начала перебирать ткань, не зная, что сказать. - Ты же понимаешь это?

- Почему нехорошо? - выдавила я из себя. Папа выпрямился и кашлянул.

- Это психическое отклонение, - я приоткрыла рот от такого заявления. Сжала между пальцев ткань. Посмотрела на маму, она кивнула в подтверждение папиных слов. - Вы еще такое не проходили?

- Чего? Отклонение? Шутишь? - мне хотелось закричать. Все мышцы в моем теле напряглись. Это немыслимо! Как они могут так говорить?! - Какое еще отклонение?! - я вновь повысила голос.

- При котором реакции человека либо заторможены, либо совсем отсутствуют. В данном случае, второй вариант больше подходит, - снова заговорила мама. Она тоже выпрямилась и сложила руки в замок на своих коленях. Они оба выглядели до того спокойными и уверенными в своей правоте, что я еще больше взвилась.

- И как оно называется?!

- Синдром Аспергера.

- Что за синдром такой? Я впервые о нем слышу.

- Эта болезнь еще не до конца изучена. Ее даже не выделяют, как отдельный вид, - непреклонное спокойствие родителей меня отрезвило, я решила послушать их доводы.

- И в чем его суть? - но я не хотела их слушать. Мне была неприятна мысль, что Стаса кто-то считает ненормальным. Я обхватила руками колени и слегка качнулась.

- Это один из видов нарушения развития. Он не сильно опасный для самого человека и окружающих, но тем не менее.

- Как называется, скажи еще раз?

- Синдром Аспергера. - повторил папа.

- Вы имели дело с аутистами? - как гром среди ясного неба раздался голос Стаса. Мы одновременно вздрогнули. Он прошел в гостиную и сел напротив меня. Увидел мою потерянность. - Что-то произошло? - я не знала, стоит ли ему говорить. Но врать я не могла.

- Мама узнала о твоей проблеме. О выражении чувств, - сказав это, я стала наблюдать за реакцией Стаса. Он долго смотрел на меня, его выражение лица не изменилось. Затем он перевел взгляд на мою маму.

- Я не аутист, - проговорил он.

- Никто не говорит об аутизме, - папа вступился за маму. - Это…

- Это форма аутизма, я знаю. Аутическая психопатия. Так вот, у меня ее нет. И дело не в том, что я не признаю своей болезни. У меня ее просто нет, - к моему удивлению Стас отвечал спокойно, хоть и перебил моего отца.

- Проблемы с выражением эмоций не появляются просто так, - и папа тоже говорил тихим голосом, без неприязни или чего-то еще. Будто мы продолжали светскую беседу. Но я все еще сидела в напряжении, не выпускала из пальцев подол. Мама нервно повела головой. Ей тоже не нравилось происходящее.

- Мое состояние - совокупность из моего характера, среды обитания, в которой я рос, и детских комплексов, не более.

- Уверены? Я бы советовал провериться.

- Я не стану проверяться.

- Ваше дело. Но теперь я считаю, что обязан увести свою семью из этого дома.

- Что? - я не на шутку испугалась. Во все глаза посмотрела на папу, затем на маму, а потом уже на Стаса. Он увидел мой взгляд и вновь обратился к папе.

- Почему? Я выгляжу опасным? Я уже сделал что-то, что могло бы навредить кому-то из вашей семьи?

- Нет, но это вопрос времени, - папа начал выходить из себя. Он повёл плечами, чтобы хоть немного успокоиться. - Я не хочу ждать, когда моя дочь в слезах позвонит мне и скажет, что вы причинили ей вред.

- Меньше всего я хочу причинить ей вред. Она остается, - Стас продолжал говорить со всей непринужденностью, на какую был способен. И папу это выводило из себя все больше и больше.

- Не тебе решать, - он перешел на ты. Ситуация обостряется. Я уже почувствовала в воздухе металл.

- Я уже так решил, - и Стас начал злиться.

- Ты не имеешь права! - процедил папа, сжимая кулаки и испепеляя его взглядом.

- А ты не имеешь права называть меня больным психопатом в моем доме.