— Американцы подтверждают: Советы готовят вторжение через Тамань. На переброску людей и транспортных средств у них уйдет не менее четырех суток, заложимся на экстренность — трое суток. Ориентировочно дата высадки — шестое, плюс день-два. Выбор места высадки обусловлен кратчайшим маршрутом и нехваткой транспортных средств. Отвлекающий десант готовится из Одессы на Тарханкут, предположительно — силами одного полка морской пехоты.

— Яки. Господин премьер порадовал еще одним известием: сегодня ночью начнет работать «воздушный мост». Только что американцы подтвердили, что готовы поставить нам купленные в прошлом году самолеты именно на тех условиях, о которых говорилось в соглашении… Сегодня ждем 10 «F-15» и 10 «корсаров». Господин Скоблин, вы именно об этом хотели спросить?

Летчик жестом дал понять: вопрос снимается.

— Я надеюсь, — сказал времпремьер, — что эти самолеты будет усилят противовоздушную оборону Острова…

— Нет, сэр, — покачал головой Адамс. — Эти самолеты, как и те, что прибудут по «воздушному мосту» в следующие четыре дня, станут самолетами резерва. Козырными тузами в рукаве. Мы выложим их на стол в самую последнюю минуту.

— Это когда? — резко спросил премьер.

— По нашим оценкам — девятого числа.

— А к какому числу красные разделаются с теми самолетами, что есть у нас?

— Большую часть своей авиации мы просто спрячем… Пятого.

Кублицкий-Пиоттух вытер лоб.

— Вы сошли с ума, господа. Вы способны понять, что в то время, пока вы будете играть в войну, будут погибать люди?

— Нам это известно, черт возьми… — сказал Кронин. — Первыми, кто погиб, были военные, так что нам это известно лучше, чем кому-либо еще…

— Если бы кто-нибудь мог объяснить, чего ради мы начали эту бойню… — голос премьера был таким горьким, словно перед брифингом он столовыми ложками ел хину.

— А ради чего обычно начинаются такие бойни? — Артем старался не видеть двух десятков лиц, повернувшихся к нему. Он смотрел прямо в глаза премьеру. — Власть. Деньги. Очень много денег было вбухано в аннексию Острова. В свою очередь, очень много денег вбухано в сохранение независимости Острова.

Во рту у него пересохло, но он не останавливался, боясь, что кто-то вклинится в паузу.

— Виктор Степанович, мы не были вольны в том, чтобы начать войну. Мы можем только одно: закончить войну с наименьшими потерями. Поверьте профессионалам: теряя самолет за самолетом в обороне, мы не выиграем.

— Меня удивляет качество преподавания политологии на вашей ротной кухне, господин полковник… Как же, по-вашему, мы победим? Тут говорят о том, чтобы спрятать самолеты, подставив страну под бомбовые удары, тут говорят о том, чтобы отдать Керчь, тут говорят о том, чтобы впустить красных на Тарханкут… И утверждают, что таким способом мы можем выиграть!

— Стрелочки и квадратики, — усмехнулся Арт. — Я понимаю вас, господин премьер. Все эти обозначения на карте для вас просто стрелочки и квадратики… Мне вспомнились наставления моего дрилл-фельдфебеля, сэр. Он учил меня: если ты чувствуешь, что тебе не выстоять… Притворись, что испугался. Притворись, что сломан, ушел в нокдаун, упал… А когда он пойдет на добивание — собери все силы и врежь ему. Но так, чтобы сразу убить или вырубить. И притворись обессилевшим раньше, чем он и в самом деле выбьет из тебя дерьмо. Иначе пороху не хватит на этот самый удар. Но в этот удар вложи всего себя, до капли.

— Стратегия, достойная фельдфебеля, — пожал плечами премьер.

— А вы предлагаете стратегию, достойную зеленого новобранца: держаться до последнего, пока не исчерпаются все силы — а что потом? Даже если мы проиграем «Потемкина» и «Морскую звезду», война кончится раньше, чем рухнет экономика Крыма. Вы капитулируете — но зато не придется поднимать страну из развалин. А армия… что ж, на то она и армия… За то мы и получали деньги и социальные привилегии, что в решающий момент рискуем головами.

— Благодарю вас, полковник, — сухо сказал премьер. — Итак, господин Адамс, вы предлагаете для начала притвориться, что из нас… как это… «выбили все дерьмо».

— Эта кампания состоит из двух этапов, — Адамс вел себя так, как будто все шло по плану. — Первый — это старая, опробованная еще на турках операция по дезориентации противника… В план, конечно, внесено много изменений, кодовое название плана — «Потемкин»…

2 мая 1980 года, Саки, 1845

— Красота, — оценил работу 4-го инженерного батальона Западного района обороны комендант Сакского аэродрома подполковник Гущин. — И все это — за одну ночь?

— М'ожно еще п'охвастаться — без единого г'воздя, — вставил капитан Савинков (дальний родственник Того Самого, чем он немало гордился). — Н'о это будет н'еправда.

При ближайшем рассмотрении выяснялось, что здания собраны из фанеры, а локатор — из дешевого пластика, что бетон на взлетно-посадочных полосах представляет собой дешевейший упаковочный пенополиуретан, что из того же пенополиуретана сделаны «ворота» в «ангары» (накрытые маскировочной сетью, надутые воздухом полуцилиндры из аэростатной ткани), что «самолеты», стоящие на «рулежных дорожках» — пластиковые штамповки, изготовленные по той же технологии, по которой делают одноразовые стаканчики. Единственным небутафорским предметом среди этих декораций была антенна на крыше списанного «Бовы», неспособная ни на что, кроме как пускать в эфир волны, идентичные волнам настоящей РЛС Сакского аэродрома. Впрочем, и эта «тарелка» была предметом одноразовым — ее назначение состояло в том, чтобы приманить к себе советские ракеты для борьбы с радарами.

Но если смотреть так, как смотрел подполковник Гущин — в бинокль с вертолета — то создавалась полная иллюзия того, что под тобой — настоящий аэродром. Не знай Гущин подлинной цели этого сооружения, он поклялся бы, что видит свою родную авиабазу и решил бы, что сходит с ума, так как авиабазе полагалось быть тремя километрами южнее.

Не находя слов от восхищения, он показал Савинкову большой палец. Тот улыбнулся с самым довольным видом.

— П'раво, жаль, сэр, что самое п'озднее через три дня все это разнесут б'омбами!

— Мне будет жаль, если вместо этой потемкинской деревни разнесут мой аэродром! — Гущин поправил микрофон и скомандовал пилоту: — Домой, Нолан! Посмотрим, как ребята капитана Савинкова сработали у нас. Я надеюсь увидеть под собой голую степь…

Он отдал пилоту приказ сделать еще один круг над побережьем, поднявшись повыше — вроде бы в последний раз проверить «потемкинские деревни». На самом деле ему просто хотелось насладиться ощущением полета в последний день полного господства форсиз в небе Крыма.

3 мая 1980 года, Одесса, штаб Крымского Фронта, 1130

— …В операции возмездия приняли участие 296 ударных самолетов. Атаковали тремя ударными группами, с северо-западного, северного и северо-восточного направлений. В обороне противник задействовал порядка сотни самолетов, наши потери — сорок три самолета, потери противника — пятьдесят два.

— Скоко-скоко? — орлиный взор Маршала прожег командира Тактической Воздушной Армии до позвоночника.

— Пятьдесят два, — не таким уверенным голосом повторил тот.

— Интересное кино, — Маршал исходил желчью. — Мы стыкаемся с ними в воздухе втрое превосходящими силами… К целям не прорываемся… И они теряют всего на девять машин больше, чем мы! Тебе что, твои погоны надоели?!

Если бы командующему ТВА надоели его погоны, он доложил бы маршалу всю правду: что в воздушных боях беляки потеряли не 52 самолета, а от силы 30.

— Второй налет завершился час назад, — собрав в кулак все свое хладнокровие, продолжил он. — Исключительно с целью уничтожения истребителей противника. Наши потери — 29 машин. Их потери — 36.

— Я ведь проверю, — сощурился Маршал.

— Проверяйте, — покорно сказал командир ТВА.

Маршал стукнул по столу кулаком.