«Что-то ты неласкова со мной, жёнушка. Или случилось чего?» – спросил так называемый муж, грозно посмотрев на Антонину. Она сослалась на недомогание. Сидела за столом и молчала, ждала, когда подействует сон-трава, потому как чувствовала, что из-за раскрытия тайны этого странного гостя ей несдобровать. Когда у него начали слипаться глаза, Антонина выскочила из дома и побежала через ночной лес в соседнюю деревню, к матери. Ветки и кустарники цеплялись за юбку, ноги проваливались во мхи, спотыкались о сучья, но Антонина бежала, объятая страхом. И этот страх был не напрасен. Через некоторое время, отошедши от забытья, Данила понял, что тайна его раскрыта, потому и бросился догонять – скачками перепрыгивал огромные поваленные деревья, бежал в ночи, как будто видел все препятствия как при дневном свете, но женщина убежала раньше, потому и догнать было непросто. А тем временем Антонина добежала до дома матери и начала барабанить со всей силы в дверь. Мать-старуха открыла дочери и сразу не узнала её – Антонина поседела за одну ночь, глаза безумны, а изо рта – нечленораздельное мычание. А потом дочь метнулась к печи и спряталась за нею, со страхом глядя на дверь. Мать в это время повернулась к распахнутой двери и увидела горящие глаза. В следующую секунду что-то косматое и страшное, на двух копытах, ворвалось в дом, схватило мать Антонины за горло, и тут же раздался хруст – это шейные позвонки не выдержали смертельного ухвата. Тело матери повисло тряпичной куклой в руках чудовища, а потом было отброшено на лавку. Антонина стояла ни жива ни мертва, и только безымянный палец, на котором было надето кольцо с рубином, стал гореть неистово. Она сняла перстень и швырнула в того, кто убил её мать. Тут же разверзлась земля, пахнуло серой, и чудовище с громким криком провалилось в преисподнюю. Антонина же осела на пол и потеряла сознание.

С тех пор из села в село стала ходить косматая седая баба в отрепьях и всем грозить пальцем. И на кого покажет – с тем случалась беда: либо болезнь нападала на домочадцев, либо скотина проваливалась в болото, либо куры дохли. И боялись сельчане полоумную бабу, обходили её стороной. И даже священник не смог изгнать из неё беса: как только подводили Антонину к церковному двору – тут же падала баба, кричала неистово, вещала о геенне огненной и о расплате за грехи. А потом, говорят, исчезла. Возможно, утонула в болоте или звери лесные растерзали, но с тех пор то место, где стоял дом Антонины, называли «ведьминым». Много людей пропало, как только приходилось им забрести в тот лес, где за Антониной гналась нечистая сила. Некоторые же, особо бесстрашные, выбирались живыми, но потихоньку сходили с ума – всё им виделась Антонина, изрыгающая проклятья…

…Вдруг в смежной со спальней комнате что-то упало с полки. Светлана и Валентина вздрогнули, побледнели.

– Что это? – шёпотом спросила Света.

– Ох… – вздохнула Валентина. – Неужели даже днём шалит…? Ночью покоя никакого, а тут опять…

Она встала, прошла в комнату и нагнулась, чтобы поднять книгу, которая со вчерашнего дня лежала на столе, но теперь валялась на полу и была раскрыта на тринадцатой странице. Валя поёжилась, потому как показалось, что из угла комнаты на неё повеяло холодом. «Опять козни бабки Авдотьи, – подумала она. – Когда же закончится этот ужас?» Валентина повернула бледное лицо и увидела в проёме Светлану, которая застыла в немом вопросе, взглядом указывая на предмет: «А кто уронил книгу…?»

В этот особенный осенний день всё дышало добром. Душа Валентины ликовала, но в то же время волновалась: сегодня их дом посетят сваты, и она впервые познакомится с родственниками будущего мужа Александра. Девушка проснулась рано, умылась и заплела косы. Мать по такому случаю купила в сельмаге красивое платье для Валентины – оно чудесным образом облегало фигурку и сидело на невесте как влитое. Валентина покружилась у зеркала и зажмурила глаза от удовольствия, а потом, раскрыв их, невольно вздрогнула: на миг ей показалось, что в отражении мелькнул печальный силуэт. Встряхнув головой, Валя отошла от оцепенения, решив, что ей просто померещилось – видать, солнце резко зашло за тучку и тут же вынырнуло обратно, и эта игра светотеней дала такой неожиданный эффект.

Из города на сватовство была приглашена тётка – жена родного брата матери. Уж она-то была знатная сваха-сговорщица. Не было равных тётке в застольях. Клавдия умела говорить красиво и длинно. Кому, как не ей, описать все достоинства невесты? А еще тётка была мастерица в кулинарии. Столы у неё всегда ломились от яств. Вот и сейчас она постаралась на славу – на столе лежали расстегаи, самовар дымился, поджидая гостей, в вазочках плавало прозрачное варенье, а в котелке на печи томилась янтарная уха.

Валентина, отодвинув кружевную занавеску, выглянула в окно. По улице двигалась небольшая процессия, приближающаяся к их дому. Впереди гордо выступал Александр с молодым дружком, которого Валентина никогда раньше не встречала. Далее следовали родственники, и замыкали процессию бабушка и дед. Старик шёл, прихрамывая, опираясь на костыль. Тут Валентина увидела, как бабка, оглядевшись по сторонам, развернула свёрток, который она держала в руках, и достала половинку оранжевой тыквы. Её-то и положила у порога калитки, а потом, выудив из кармана засохшие цветы цикория и васильков, также разбросала у порога, и только потом вошла во двор. «Странно, – подумала Валя, – обычай, что ли, такой? К чему эта тыква и засохшие цветы? Кто поймёт этих стариков, как там принято сватать? Но… не буду заморачиваться», – и девушка побежала встречать гостей.

Застолье было шумным. Дружок жениха Василий превозносил заслуги жениха, рассказывал, какой он надёжный и твёрдо стоящий на ногах человек. Клавдия тоже не упускала возможности, чтобы нахвалить все достоинства невесты. Бабка с дедом больше отмалчивались, только косились на Валентину и иногда перешёптывались, как бы рассуждая между собой – насколько эта девушка годна в качестве жены для их внука Саши. Когда было выпито гостями немало и съедено достаточно много, начались песни. Валентина любила петь, но в этот раз отмалчивалась, поглядывая на Сашу. А того, похоже, затянутое сватовство уже начало раздражать. Он, наклонившись к уху Валентины, шепнул невесте, что теперь можно сбежать от родственников, прогуляться, так сказать, до реки. А то смотреть на пьющих и жующих людей надоело, и что они наедине смогут провести время более приятно. Валентина согласилась с предложением, потому, извинившись, выскользнула из-за стола. Александр вслед за ней, улыбнувшись, взял невесту за руку и направился к калитке. Не заметив разбросанные сухие стебли цикория и соцветия васильков, первым наступил на них и выругался: «Тьфу, что за чёрт! Зачем они здесь? И эта тыква…» Пнув по тыкве, он откатил её в небольшую канавку, а Валя испуганно посмотрела на него.

– Возможно, всё это зачем-то здесь нужно. Это положила твоя бабушка. Не надо было так расправляться с тыквой. Кто знает, что означают такие подарки?

Саша рассмеялся, приобняв невесту:

– Слышал я, что на Украине девушки парням тыкву выкатывают во время сватовства, если женихи не любы, а тут что? Знай, я ни за что не расстанусь с тобой, Валюша, так как люблю тебя. А все эти обряды… чихать на них хотел. Мы же с тобой современные люди. А старики пусть балуются, как хотят. Нам какое дело до их чудачеств? Возможно, ты права. Ладно, поставлю эту тыкву на место.

И он, взяв половинку тыквы обеими руками, снова водрузил на то же самое место, где она находилась изначально. Валентина улыбнулась, одобрив его поступок, а потом они направились к реке Кубани. Хотелось побыть наедине, полюбоваться закатом и красками догорающей осени. Александру не терпелось показать, насколько он расположен к Валентине, да и девушка ждала от него нежности и скромных поцелуев.