Положение создалось трудное. Немцы продвинулись в поселке Рынок, а их танки прорвались долиной Сухой Мечетки до берега Волги. Но реализовать свой замысел до конца гитлеровцы не смогли. Встречая стойкий отпор, их натиск постепенно слабел. И 18 ноября группа Горохова контратаками уже начала выбивать фашистов из захваченных кварталов поселка.

Тревожиться за северный участок мы, однако, не переставали. К исходу того дня в двух оборонявшихся там бригадах оставалось 1220 штыков - меньше чем когда-либо с тех пор, как они были отрезаны от главных сил армии. Переправить же с левого берега маршевое пополнение мешал ледоход. Приходилось к тому же жестко экономить боеприпасы: расход патронов и гранат не восполнялся тем, что сбрасывали самолеты. В какой-то мере выручал сбор боеприпасов, своих и немецких, в собственном расположении - в поисках их обшаривались пядь за пядью места боев, переходившие в разное время из рук в руки.

Мы не могли еще знать, что атаки, отбитые 17-18 ноября, окажутся для Северной группы последним натиском врага. И что совсем скоро, намного раньше остальной нашей армии, она соединится с войсками Донского фронта.

Почему гитлеровцы тогда, буквально накануне нависавшей над ними катастрофы, навалились именно на группу Горохова? Не потому ли, что видели в нашем северном участке за Мечеткой исходную позицию для развертывания каких-то активных действий советских войск, которые стремились упредить? И ведь не где-нибудь, а здесь они продолжали держать части единственного в армии Паулюса танкового корпуса...

Этот факт, думается, уже сам по себе может служить свидетельством того, в каком заблуждении пребывал противник относительно направлений готовившихся с нашей стороны ударов. Ввести опытного врага в такое заблуждение - немалая военная удача. Вероятно, наряду со многим другим, что оставалось вне моего поля зрения, на это могли "сработать" и латошинский десант, и та контратака, которую командование фронта организовало с рубежей Северной группы 11 ноября.

Возвращаюсь, однако, к вечеру 18-го. Что касается дивизии Людникова, то ее положение, оставаясь тяжелым, стало, по крайней мере, ясным. А бывало за минувшие дни и гак, что штаб армии не имел о ней никаких конкретных сведений. Телефонный кабель гитлеровцы перерезали, рация штадива выходить в эфир перестала - сели батареи.

В ночь на 16 ноября политрук Михаил Зуев из редакции дивизионной многотиражки, хороший спортсмен, доплыл, расталкивая шугу, до острова Зайцевский (ни одной лодки в расположении 138-й дивизии не оказалось) и передал оттуда по телефону донесение комдива. Полковник Людников докладывал: дивизия продолжает отбивать атаки превосходящих сил противника на прежних рубежах. Но из грузов, которые сбрасывали ей прилетавшие из-за Волги У-2, мало что попадало по назначению: слишком узка была полоска берега, где держались наши бойцы, а спуститься пониже самолетам не давал вражеский огонь. За первую ночь их работы дивизии досталось всего четыре пакета с продовольствием и четыре с боеприпасами, остальные попали к немцам или в Волгу.

Комдив резко сократил дневной паек. Но особенно нужны были патроны и гранаты. Часть бойцов ужо воевала трофейным оружием, боеприпасов к которому тоже было в обрез. Не хватало медикаментов, перевязочных материалов - число невывезенных раненых доходило до четырехсот.

Требовались срочные меры. Решили попытаться доставить самое необходимое на гребных лодках с острова Зайцевский. Собрали десятка два рыбацких лодок, снабдили их баграми и шестами - расталкивать лед. Гребцами пошли добровольцы из саперно-понтонной роты инженерного батальона, те же отважные и сноровистые ребята, которые обслуживали штабную переправу (уже не действовавшую с тех пор, как усилился ледоход).

В том, что лодки смогут преодолеть забитую шугой Денежную Воложку, особых сомнений не было. Артиллерийское прикрытие им организовали и с острова, и с нашего берега. Однако эта транспортная операция прошла не слишком удачно. Лодки попали под очень сильный огонь противника, несколько из них было разбито, на других убиты или ранены гребцы, и их понесло течением вместе со льдом. Где-то за Бекетовкой их вылавливали бойцы 64-й армии.

Но шесть лодок все же прорвались к "острову Людникова", доставив хоть немного боеприпасов. Были доставлены и батареи для радиопередатчика. Связь с отрезанной дивизией восстановилась.

К тому времени гитлеровцы, по-видимому, уже поняли, что дивизия закрепилась прочно, как ни мал участок берега, оставшийся за нею. (Потом Иван Ильич Людников говорил: "Немцы потому и не смогли нас уничтожить, что "пятачок" был такой маленький. Ни авиация, ни тяжелая артиллерия против нас не годились - неизбежно попадало бы и им самим".) Во всяком случае, противник изменил тактику. Не предпринимая больше крупных атак, он подолгу, целыми часами, бил прямой наводкой по какой-нибудь группе строений на переднем крае Людникова, а затем старался захватить их развалины, оторвав от плацдарма дивизии хоть несколько десятков квадратных метров.

Из расположения основных сил армии не прекращались попытки соединиться с Людниковым и восстановить по берегу сплошной фронт, оттеснив врага от Волги в районе Мезенской улицы. Не раз казалось, что это вот-вот удастся. Правофланговые подразделения 95-й дивизии Горишного закрепились наконец на участке с бензобаками, их отделяли от "острова Людникова" всего несколько сотен метров. Но оттуда, с "острова", продвигаться навстречу не могли, не хватало сил.

В тот вечер полковнику Горишному была вновь подтверждена задача восстановить локтевую связь с правым соседом. Решение командующего армией на 19 ноября, уже занесенное в журнал боевых действий, гласило: "...Частью сил контратаковать противника и соединиться с 138 сд".

"Часть сил", имевшаяся в виду (и включавшая решительно все, что могло участвовать в дальнейших контратаках на этом участке), была, правда, невелика. За последние сутки дивизия Горишного потеряла убитыми и ранеными до четырехсот человек. К исходу дня три ее стрелковых полка насчитывали 212, 91 и 330 штыков, а приданный батальон 92-й бригады - 44. Немногим больше людей было в сводном полку, оставшемся от дивизии Смехотворова. Все эти части, естественно, могли действовать лишь мелкими боевыми группами, на что и делался упор.

Как всегда, мы старались дать малочисленной пехоте максимальную поддержку артиллерией. Существовал особый, изо дня в день корректируемый, план артиллерийского обеспечения действий 95-й дивизии по соединению со 138-й.

* * *

Совещание у командарма заканчивалось, когда позвонили из штаба фронта. Кто-то из оперативного управления предупреждал, что скоро будет передан телеграфом важный приказ.

Мы посмотрели друг на друга, и, наверное, с минуту все молчали. Таких предупреждений раньше не бывало. О чем мог быть приказ? Думаю, каждый из нас об этом уже догадывался, только не решался высказать свою догадку вслух: слишком горько было бы обмануться...

Молчание нарушил Кузьма Акимович Гуров. Взволнованно поднявшись с места, он сказал, что это должен быть приказ о переходе наших войск в контрнаступление.

Горячая убежденность члена Военного совета передалась и нам. Догадки превращались в уверенность. Я почувствовал, что тоже уже нисколько не сомневаюсь - важный приказ будет об этом, ни о чем другом!

Возбужденные, охваченные нетерпением, мы все перешли в соседний блиндаж узла связи. Около полуночи застучал наконец аппарат. Василий Иванович Чуйков стал читать прямо с ленты приказ командующего фронтом.

Не обмануло Гурова доброе предчувствие, оправдались наши надежды!

...В контрнаступление переходили три фронта: недавно вновь образованный Юго-Западный и Донской (пока своим правым крылом) - утром 19 ноября, а на следующий день - также и Сталинградский. Войска его левого крыла соединения 57-й и 51-й армий - наносили удар из района Сарпинских озер и должны были при поддержке 64-й армии двигаться оттуда, с юго-востока, на Калач, на соединение с войсками, наступающими с северо-запада, от Серафимовича, Иловлинской, Клетской. Замысел операции предусматривал прорыв и разгром флангов противника за Доном и между Доном и Волгой, окружение и расчленение неприятельских сил, притянутых к Сталинграду.