В дивизию Людникова переходили также бойцы, сержанты и средний комсостав 308-й стрелковой Гуртьева. Артполк дивизии, зарекомендовавший себя отменной точностью огня, оставался на своих позициях на левом берегу (а его командир подполковник Фугенфиров - на наблюдательном пункте на правом) и переключался на поддержку дивизии Горишного.

Лишь месяц находились дивизии Жолудева и Гуртьева в Сталинграде. Но это был месяц, когда выстоять было особенно трудно и в то же время все сильнее чувствовалось, что каждый день, который мы продержались, готовит почву для завтрашней победы.

О любом комдиве или комбриге судили тогда в 62-й армии в огромной мере по тому, насколько понимал он специфику сложившейся обстановки, целесообразность и прямую необходимость действовать зачастую совсем иначе, чем в полевых условиях, смело отходя от привычных представлений и норм. Как Жолудев, так и Гуртьев принадлежали к командирам, умевшим творчески применять тактику городского боя.

В 37-й гвардейской, например, с первых боев на подступах к Тракторному стали создавать в батальонах, а также и в ротах, пока те еще были не слишком малочисленны, резервные подвижные группы. И это позволяло в одном случае вовремя поддержать частную контратаку, в другом - быстро превратить в действующий опорный пункт то или иное здание, где не хватало людей на постоянный гарнизон.

А разве смогла бы 308-я дивизия, сократившись до двух совершенно условных полков, удерживать свои рубежи у "Баррикад" и на самом заводе, если бы эти полки не состояли к тому времени из небольших боевых групп, способных обороняться не только упорно, по и чрезвычайно активно и гибко управляемых?

В разгар октябрьских боев был день, когда участок 347-го стрелкового полка удерживали немногим больше полусотни бойцов. Командовал ими - после того как был убит третий за два месяца командир полка - политработник В. Г. Белугин.

Об этих бойцах, о том, как они смогли выстоять, он потом сказал:

- Люди знали цену не только метру земли, но и вершку. И почти каждый мог быть стрелком и пулеметчиком, бронебойщиком и минометчиком, а также и снайпером. Выручало еще то, что научились пристально следить за противником. Огнем из всех видов оружия старались упредить любую перегруппировку в его боевых порядках, любую попытку сосредоточить солдат в каком-нибудь доме или за углом дома, пресекали всякое выдвижение их вперед. Реагировали даже на перебежку единичных гитлеровцев, на каждый замеченный в расположении врага сигнал, немедленно принимая необходимые решения и меры...

Добавлю к этому несколько слов о самом Василии Георгиевиче Белугине. Он был комиссаром еще в гражданскую войну, имел орден Красного Знамени за участие в ликвидации антоновских банд. Находясь на руководящей работе в Наркомтяжпроме, мобилизации не подлежал, однако в сорок втором добился через Московский комитет партии направления в армию. В дивизию Гуртьева, комплектовавшуюся в Сибири, прибыл вместе с дочерью: та пошла на вокзал провожать отца и самовольно села в поезд... А в Сталинград Белугин попал, только что поправившись после ранения под Котлубанью, где с поля боя его вынесла родная дочь, ставшая санинструктором.

Ныне, когда война ушла в далекое прошлое, кое-кому, наверное, думается, что так бывает только в романах или фильмах о ней. Нет, так было в жизни.

От 308-й дивизии, отвоевавшей свое на сталинградском плацдарме (после нового укомплектования она сюда уже не вернулась), осталась тут память о ее героях. Таких, как лейтенант Борис Шонин - о нем я рассказывал. Таких, как красноармеец-связист Матвей Путилов. Смертельно раненный, он дополз до того места, где был перебит телефонный провод, и, не сумев соединить концы его раздробленной рукой, последним усилием воли зажал их зубами и восстановил связь. Не забыли на рубежах Сталинграда и песню 308-й стрелковой, которую знали и пели не только в этой дивизии.

* * *

После того как штабы выводимых в резерв соединений, передав соседям свои позиции и оставшихся в строю бойцов, убыли за Волгу, после законченной к утру 4 ноября перегруппировки оборону на основных рубежах армии держали (от правого фланга к левому): 138-я дивизия И. И. Людникова, 95-я В. А. Горишного в составе двух полков (третий еще находился на том берегу), 45-я В. П. Соколова, 39-я гвардейская С. С. Гурьева, 284-я Н. Ф. Батюка, 13-я гвардейская А. И. Родимцева. Сводный полк 193-й дивизии Ф. Н. Смехотворова, находясь во втором эшелоне, прикрывал район переправы.

В приказе командарма, отданном в связи с перегруппировкой, повторялась и подчеркивалась первейшая задача каждой дивизии - не допустить на своем участке выхода противника к Волге, надежно обеспечивать стык с левым соседом. Вместе с тем все командиры ориентировались на то, чтобы частными операциями последовательно расширять обороняемый плацдарм, стремиться изо дня в день выдвигать свой передний край на запад, прочно закрепляя всякое, пусть самое незначительное, продвижение вперед.

Был брошен лозунг: продвигаться на сто метров каждые сутки! Замахиваться на большее пока не приходилось. Ближайшей целью виделось вытеснение гитлеровцев с территории заводов "Баррикады" и "Красный Октябрь" с выходом наших войск (на участке между Волховстроевской улицей и Банным оврагом) на рубеж железной дороги, проходящей по городу западнее заводов. Добиться этого очень хотелось к 7 ноября.

Планирование боевых действий нельзя, конечно, подчинять праздничным датам. Но надо вспомнить то тяжелое время, чтобы представить, каким подарком к годовщине Великого Октября явился бы для страны, для всех советских людей новый боевой успех в Сталинграде.

Должен сразу же сказать: то, что имелось тогда в виду, в те дни оказалось еще недостижимым. "Баррикады" и "Красный Октябрь" были полностью очищены от немцев гораздо позже. Больше того - через несколько дней продвинуться в заводском районе еще раз удалось противнику.

Предвижу вопрос: не рано ли было вообще нацеливаться на расширение плацдарма, требовать от войск наряду с готовностью отражать ожидавшиеся атаки врага, постепенно, шаг за шагом, отбрасывать его назад? Нет, такая задача назрела, да фактически уже и решалась армией. На многих участках мы вынудили гитлеровцев перейти к обороне, и они, находясь в каких-нибудь сотнях метров от Волги, к которой так рвались, |еперь отгораживались там от нее спешно сооружаемыми укреплениями. Частные контратаки, вылазки мелких боевых групп держали противника в напряжении, сковывали и распыляли его силы, а в ряде случаев лишали выгодных позиций, упреждали и срывали его намерения. Хотя враг и не утратил еще окончательно способности наступать, имел для этого некоторые резервы, действия наших войск в первых числах ноября принимали все более и более активный характер. В сущности, они в это время были оборонительными уже только относительно.

Приказ, о котором я упомянул, свидетельствует, что мы отнюдь не собирались отказываться от активной тактики и с приближением осеннего ледохода. Сейчас она была даже еще важнее. Мы понимали: чем крепче захватим боевую инициативу, тем увереннее будем держаться ггп территории, отрезанной от левого берега, тем меньше неожиданностей сможет преподнести нам враг.

Нельзя было исключить и такого (вообще-то маловероятного) поворота событий, при котором максимальная боевая активность потребовалась бы от армии для того, чтобы не позволить гитлеровцам беспрепятственно уйти из Сталинграда, например к Дону. Ведь неприятельское командование могло признать это целесообразным, будь оно в состоянии отказаться от соображений престижно-политического порядка и руководствоваться чисто военными. В условиях, когда на всем остальном фронте (кроме районов Туапсе и Нальчика) немцы перешли к обороне, полное овладение Сталинградом уже не давало им тех стратегических выгод, какие сулило раньше, а каждый день борьбы за сталинградские руины приносил немалые потери.

Военный совет армии не был посвящен в планы готовившегося контрнаступления советских войск. Поэтому мы не могли знать и о возникшей тогда необходимости несколько отодвинуть его сроки. Это заставляло командование фронта особенно пристально следить за любыми изменениями в расстановке неприятельских сил. Потом-то стало понятно, почему штаб фронта необычно часто запрашивал свежие данные о противнике, требовал вновь и вновь проверить: не маскируют ли разрозненные, местного значения атаки, которыми с некоторых пор ограничивались гитлеровцы, отвода или подготовки к отводу их главных сил? Отход немцев от Волги, обнаружься он тогда, мог означать и раскрытие планов советского командования...