Хорошо еще, что прибытие последних подкреплений позволило вернуть в центр города тот полк Родимцева, который мы вынуждены были держать у Мамаева кургана. Грозное для нее, да и для всей армии 22 сентября дивизия встретила собранная воедино.

Расстояние между ее передним краем и Волгой нигде не превышало 700-800 метров, а на ряде участков было значительно меньше. Возобновив с утра атаки и придав наступавшей здесь 76-й пехотной дивизии до ста танков, гитлеровское командование имело основания рассчитывать, что танки, разделенные на несколько групп, протаранят столь неглубокую оборону не в одном, так в другом месте. Тем более что часть этих танков одновременно пыталась ворваться в тылы нашей дивизии со стороны Царицы, где немцы достигли Волги накануне.

Но двенадцать танковых атак, предпринятых за первую половину дня, причем каждая предварялась новыми налетами авиации и поддерживалась сильным артогнем - не принесли фашистам ничего, кроме потерь. Неимоверным напряжением сил полки Родимцева удержали свои рубежи. Отлично показали себя истребительно-противотанковый дивизион старшего лейтенанта Ивана Розанова и бронебойщики. А общий расход боеприпасов был такой, что в подразделениях подходили к концу и мины, и патроны к противотанковым ружьям, и гранаты. Многократно пускались в ход штыки.

Естественно, и наши потери были немалыми. В 34-м гвардейском полку Панихина выбыло из строя до четырехсот человек. И в конце концов, на двух участках, где практически не оставалось бойцов, способных держать в руках оружие, враг вклинился в оборону 13-й дивизии.

Около двухсот немецких автоматчиков с пятнадцатью танками обошли со стороны оврага Долгий правый фланг полка Панихина. Другая группа, прорвавшись на площадь 9 Января (в послевоенном Волгограде - площадь Ленина) и Артиллерийскую улицу, стала охватывать его левый фланг. Полковой КП был окружен.

Окружение грозило и всему 34-му полку. А так как он оборонялся на правом фланге дивизии, это означало, что два других полка могут оказаться на изолированном с суши "пятачке".

Однако генерал Родимцев справился с положением. На помощь Панихину были брошены батальон из полка Долгова и последние дивизионные резервы разведчики, комендантский взвод. Контратаки на обоих угрожаемых, точнее, прорывных участках были проведены весьма ограниченными силами, но подготовлены чрезвычайно быстро, что и обеспечило их успех: немцы нигде не успели закрепиться, хотя отдельные их танки дошли до самой Волги (где некоторые из них и остались подбитыми и сожженными).

Враг был отброшен и из района оврага Долгий, и с площади 9 Января. На этих участках насчитали потом до двухсот трупов гитлеровских солдат. Командный пункт Панихина вызволили из двухчасовой осады.

Хочется подчеркнуть: ликвидировать опаснейший прорыв на своем правом фланге и восстановить там в основном прежние позиции командир 13-й гвардейской дивизии сумел в условиях, когда продолжался тяжелый бой на других участках и надо было предупреждать возможные новые вклинения. И все это - в узкой полосе приволжских городских кварталов, где крайне осложнен любой маневр. Александр Ильич Родимцев, немало испытавший за войну, говорил потом, что бой 22 сентября 1942 года остался для него самым напряженным.

За этот день бойцы 13-й гвардейской дивизии уничтожили больше трех десятков фашистских танков. Потери противника в живой силе (подсчитать их точно, разумеется, никто не мог) мы оценивали тогда в тысячу человек. Но важнее всего было, конечно, отстоять свои позиции.

Одного не смог сделать Родимцев, и это, я знаю, долго его мучило, выручить батальон, окруженный еще раньше в районе центрального вокзала. Тот самый 1-й батальон 42-го гвардейского стрелкового полка, который столько дней вел упорные бои за вокзал Сталинград-I.

После вокзала его бойцам служили опорными пунктами гвоздильный завод; универмаг, другие здания за линией фронта. Два-три раза комбат Федосеев присылал донесения, звучавшие как клятвы, - в них подтверждалась решимость держаться до последнего человека. Донесения доставляли способные передвигаться раненые, которые ночью проползали по развалинам через расположение противника. А пробраться к окруженному батальону с нашей стороны, чтобы передать приказ - выходить к своим, не удавалось. Посылали дивизионных разведчиков - они не вернулись. Не пробился и тяжелый танк с десантом. Не удалась также попытка пройти кружным путем, через долину Царицы...

Вплоть до 21 сентября сохранялась надежда, что одна из удачных контратак позволит 42-му полку соединиться со своим 1-м батальоном. Но обстановка, сложившаяся 22-го, исключила такую возможность. Во всяком случае на ближайшие дни. И донесений от Федосеева больше не поступало. Беспощадная логика фактов приводила к выводу: окруженные гвардейцы, выполнив до конца воинский долг, пали в неравном бою.

Что батальон существовал и действовал дольше, чем мы тогда думали, и что не все его бойцы погибли, выяснилось не скоро. В своей книге "Начало пути" В. И. Чуйков рассказал, как спустя много лет он встретился с бывшим командиром роты Антоном Кузьмичом Драганом, заменившим убитого комбата, и только от него узнал, что остатки батальона, который считали полностью погибшим, еще около недели после этого продолжали сражаться в захваченной врагом части города. Не успевшие уйти из этого района местные жители, ютившиеся в развалинах, делились с бойцами последним куском хлеба и сообщали важные сведения о противнике. После многодневных боев, в которых против горстки советских воинов использовались и артиллерия и танки, в живых остались старший лейтенант Драган и пять красноармейцев. Все шестеро были ранены, но им все же удалось в одну из темных ночей выбраться к Волге - на участке, где уже не было наших войск. На каких-то бревнах они незаметно отплыли от берега, и течение вынесло их к острову. Стоявшие там артиллеристы переправили гвардейцев в свой медсанбат.

Такова вкратце история последних бойцов из батальона Федосеева, которая в книге нашего командарма изложена со всеми подробностями. Люди, читавшие книгу Василия Ивановича Чуйкова, но не воевавшие в Сталинграде, спрашивали меня: как же так получилось, что о судьбе группы Драгана, о выходе ее из окружения не узнали сразу же ни командование дивизии, ни штаб армии?

Сказать на это я мог только одно: надо представить, какой тяжелой и напряженной была обстановка, какие ожесточенные шли бои, сколько уносили они жизней. Медики, к которым шестеро гвардейцев попали в огромном потоке раненых, сделали свое дело и отправили их дальше в тыл. До того ли им было, чтобы вникать в их необычную историю, кому-то специально докладывать! Сами же воины, наверное, не видели в том, что они совершили, ничего особенного, не считали нужным как-то заявлять о себе.

* * *

Положение дивизии Родимцева, хотя она и выдержала тяжкое испытание, выпавшее ей 22 сентября, вызывало большие опасения. Бои последних двух дней вновь существенно ее ослабили. Между тем ее полоса сделалась еще более ответственным участком Сталинградской обороны. Военный совет армии считал, что этот участок необходимо усиливать в неотложном порядке.

Наше мнение разделяло командование фронта. Помимо передачи 13-й гвардейской дивизии специального комсомольского пополнения (собранного по мобилизации, проведенной Сталинградским обкомом ВЛКСМ в левобережных районах области) было решено перебросить в Сталинград и оперативно подчинить Родимцеву один полк 193-й стрелковой дивизии, которая стояла на запасных позициях за Волгой и на островах.

Этот полк - 685-й стрелковый - переправлялся с вечера 23 сентября (часть подразделений - следующей ночью) прямо в расположение 13-й дивизии, то есть по трассе центральной переправы. Перед тем были сооружены новые причалы - несколько севернее старых, но все равно очень близко от переднего края. Лишь высокий выступ берега позволял высаживать тут войска. Делалось это в случае крайней необходимости, когда надо было быстро перебросить свежую часть сразу туда, куда она предназначалась.