— Даже мест безопасных почти не осталось… разве что Хогвартс, да! Я так думаю, что Дамблдор был единственный, кого Сам-Знаешь-Кто боялся. Потому и на школу напасть не решился… э-э… тогда, по крайней мере. А твои мама и папа — они были лучшими волшебниками, которых я в своей жизни знал. Лучшими учениками школы были, первыми в выпуске. Не пойму, правда, чего Сам-Знаешь-Кто их раньше не попытался на свою сторону перетянуть… Знал, наверное, что они близки с Дамблдором, потому на Темную сторону не пойдут. А потом… То ли хотел им последнее предложение сделать, ну, присоединиться к нему, то ли с дороги убрать, чтоб не мешали. В общем, никто не знает. Знают только, что десять лет назад, в Хэллоуин, он появился в том городке, где вы жили. Тебе всего год был, а он пришел в ваш дом и… и…
Хагрид внезапно вытащил откуда-то покрытый пятнами носовой платок размером с хорошую скатерть и высморкался громко, как завывшая сирена.
— Ты меня извини… плохой я рассказчик, Гарри, — виновато произнес Хагрид, — но так грустно это… я ж твоих мамку с папкой знал, такие люди хорошие, лучше не найти, а тут… В общем, Сам-Знаешь-Кто их убил. А потом — вот этого вообще никто понять не может — он и тебя попытался убить. Хотел, верно, чтобы следов не осталось, а может… Нравилось ему просто людей убивать, так-то. Вот и тебя хотел, а не вышло, да! Ты не спрашивал никогда, откуда у тебя этот шрам на лбу? Это не порез никакой. Такое бывает, когда злой и очень сильный волшебник на тебя проклятие насылает. Так вот, родителей твоих он убил, даже дом разрушил, а тебя убить не смог. Поэтому ты и знаменит, Гарри. Он если кого хотел убить, так тот уже не жилец был, да! А с тобой вот не получилось. Он таких сильных волшебников убил — МакКиннонов, Боунсов, Прюэттов, а ты ребенком был, а выжил. Вот поэтому все тебя и знают.
Хагрид замолчал, а Гарри вдруг ощутил резкую головную боль. Перед его глазами отчетливо возникла знакомая картина из прошлого, только теперь ослепительная вспышка зеленого света была гораздо ярче. И заодно он вспомнил кое-что еще, то, что никогда раньше не всплывало в его памяти — громкий, ледяной, беспощадный смех.
Гарри печально кивнул — рассказ соответствовал тому, что он узнал от мистера Локхарта и мистера Розье, и поэтому, скорее всего, был правдой. Хагрид с грустью наблюдал за ним.
— Я тебя вот этими руками из развалин вынес, Дамблдор меня туда послал. А потом я привез тебя этим…
— На мотоцикле? — спросил Гарри, — на летающем мотоцикле?!
— Ага, — сказал Хагрид, — он и сейчас у меня в сараюшке стоит, хозяина дожидается. Только не дождется уже.
— Он… тоже умер? — спросил Гарри.
— Хуже, — Хагрид нахмурился, — только… Грустная это история, и не надо о ней сейчас. Зря я тебе это сказал. Давай-ка чаю.
Он достал из кармана две огромных жестяных кружки (общий объем карманов, как прикинул Гарри, был никак не меньше, чем у чемодана тети Петуньи, с которым она обычно ездила к морю, в Брайтон), и разлил по ним чай. Потом с облегчением вздохнул и набулькал в свою емкость из почти опустевшей бутылки.
— А… почему ты привез меня к… «этим» — кивнул Гарри в сторону двери, из-за которой уже довольно долго не доносилось ни звука.
— А к кому еще-т? Дамблдор сказал же, ну и родители папашки твоего к тому времени уже от драконьей оспы померли. Ну… это болезнь такая, ей только волшебники болеют. А Лили родители — от чего-то маггловского. Жаль, — вздохнул великан, — такие хорошие магглы были, я их на свадьбе Джеймса с Лили видел. И дом у них такой был, и цветы…
— Я… я видел, — не удержался Гарри, хотя умом и понимал, что его задача — не выдавать, а получать информацию, — Я был там… Вчера. Мы в ее городе родном, в Коукворте, в гостинице остановились, ну и…
— Значит, не совсем пропащая твоя тетка-то, — сказал Хагрид, пластая торт одним из своих стилетов, — раз показала, где мамка твоя жила. Ишь ты — завидовала, а все же показала. Так что прав был Дамблдор, когда ей тебя отдал. Хотя Минерва и возражала. Дядька у тебя, конечно, свин тот еще, но раз так…
Гарри не стал переубеждать великана: он и так уже сказал больше, чем нужно. И, кстати, имя «Минерва» в связи с Дамблдором он уже слышал.
— Я там вампира видел, прямо у маминого дома, ну, бывшего дома, в смысле, — сказал он, — страшного — жуть просто.
— Вампира? — забеспокоился Хагрид, — давненько они там не шалили. А ну-ка расскажи…
Гарри рассказал ему про ночную встречу, не дав, разумеется, ни намека на то, что имя этого «вампира» он знает.
— А, это Снейп, — подтвердил его невысказанную догадку Хагрид, — профессор Снейп, в смысле. Живет он там. Никакой он не вампир, вот что. Хотя поганец, конечно, каких поискать. Он, кстати, с твоей мамкой дружил раньше, а потом обидел ее сильно, ну и… Прощения просил, вот. А она его не простила, да. Потому что нечего тут. Но я тебе этого не говорил! — вдруг забеспокоился он.
Гарри незаметно выдохнул. Разговор, судя по «я тебе этого не говорил» уже вышел за рамки дозволенного Дамблдором. По крайней мере, Гарри теперь знал, почему Снейп его возненавидел с первого взгляда. Если отец отбил у этого черно-белого маму, а сам Гарри похож на отца, то… Гарри бы такое тоже не понравилось.
— А что случилось с Волд… извини, с Сам-Знаешь-Кем?
— Хороший вопрос, Гарри. Исчез он. Растворился. В ту самую ночь, когда тебя пытался убить. Потому ты и стал еще знаменитее. Я тебе скажу, это самая что ни на есть настоящая загадка… Он все сильнее и сильнее становился и вдруг исчез, и… эта… непонятно почему. Кой-кто говорит, что умер он. А я считаю, чушь все это, да! Думаю, в нем ничего человеческого не осталось уже… а ведь только человек может умереть. Кто-то говорит, что он все еще тут где-то, поблизости, просто прячется… э-э… своего часа ждет, но я так не думаю. Те, кто с ним был, — они на нашу сторону перешли. Раньше ведь они… эта… как заколдованные были, а тут проснулись. Вряд ли бы так вышло, будь он где-то рядом, да! Хотя большинство людей думают: он где-то тут, только силу свою потерял. Слишком слабый стал, чтоб дальше бороться и все завоевать. В тебе было что-то, Гарри, что его… э-э… победило. Чтой-то приключилось той ночью, чего он не ждал, не знаю, что, да и никто не знает… но сломал ты его, это точно.
Во взгляде Хагрида светились тепло и уважение. Гарри вздохнул. Великан ему нравился, но приходилось ему не то, чтобы врать, но… манипулировать.
— Ты, наверное, все-таки ошибаешься, Хагрид. Ну какой из меня волшебник? Ты вот — да, волшебник, — великан от такой грубой лести растаял, — а я б если умел колдовать — у меня бы не только дядя Вернон с пятачком ходил, но и Дадли с поросячьим хвостиком, — Гарри надеялся, что Дурсли подслушивают их беседу и станут его побаиваться. Потому что темный волшебник — он невесть где, а поросячий пятачок или там хвостик — вот он, рукой потрогать можно.
— Хха! — Сказал великан, — а ты что думаешь, волшебство — это просто так, раз-два и все? Хотя и так бывает. С тобой вот ничего странного такого не случалось разве? Ну, когда ты злой был или боялся чего?
«Есть попадание!» — подумал Гарри и рассказал Хагриду про посиневшие волосы учительницы и про то, как он оказался на крыше столовой. Про «это» и про попный мозг он, однако, не рассказал, потому что и тем, и другим активно пользовался и не хотел выдавать своих секретов ни Хагриду, ни Дурслям.
— Стихийная аппарация! — уважительно сказал Хагрид, подняв к потолку палец, — редкая вещь! Так что не сомневайся — ты самый что ни на есть волшебник, и, как в Хогвартс поступишь, будешь в лучших учениках ходить, как мамка твоя! А до остального… Вот в Хогвартс попадешь — там всему тебя и научат.
Он вдруг стукнул себя по лбу («Таким ударом можно быка убить», — подумал Гарри) и достал из кармана такой же конверт, как и те, с которыми всю эту неделю сражались дядя Вернон и тетя Петунья.
«Мистеру Гарри Поттеру, остров посреди моря, полуразвалившаяся хижина, пол перед камином» — было написано на конверте. На сургучной печати, которую Гарри раньше не удавалось рассмотреть, как следует, красовалась буква «Х», окруженная изображениями льва, орла, барсука и змеи. Гарри вскрыл конверт.
