— А ты почему не надел свой свитер, Рон? — возмутился Джордж. — Давай-давай, они ведь мало того, что красивые, так еще и очень теплые.

— Ненавижу бордовый цвет, — то ли в шутку, то ли всерьез простонал Рон, натягивая на себя свитер.

— А на твоем никаких букв, — хмыкнул Джордж, разглядывая младшего брата. — Полагаю, она думает, что ты не забудешь, как тебя зовут. А мы ведь тоже не дураки — мы хорошо знаем, что нас зовут Дред и Фордж.

Близнецы расхохотались, довольные шуткой.

— Что тут за шум?

В дверь протиснулась еще одна рыжая голова, принадлежавшая Перси Уизли, вид у него был не слишком счастливый. Судя по всему, он уже успел распечатать свои подарки, по крайней мере частично, потому что держал в руках свитер грубой вязки, который тут же выхватил у него Фред.

— Ага. Тут буква «П», то есть «префект». Давай, Перси, надевай его — мы все уже надели наши, и Гарри тоже.

— Я… не… хочу, — донесся до Гарри хриплый голос Перси, которому близнецы уже успели натянуть свитер на голову, сбив с него очки.

— И запомни: сегодня за завтраком ты будешь сидеть не с префектами, а с нами, — поучительно добавил Джордж. — Рождество — семейный праздник.

Близнецы натянули на него свитер так, что руки не попали в рукава, а оказались прижатыми к телу. И, ухватив старшего брата за шиворот, вытолкали его из спальни.

У Гарри в жизни не было такого рождественского пира. Помимо вкуснейшей еды, не идущей ни в какое сравнение с тем, что подавалось к столу в обычные дни, на столах громоздились башни из волшебных хлопушек. Эти фантастические хлопушки не имели ничего общего с теми, которые производили магглы, и даже с теми, что они с Невиллом использовали перед дуэлью, имитируя «Редукто», чтобы запугать Малфоя. Первая же хлопушка, которую опробовали они с Фредом, не просто хлопнула, но взорвалась с пушечным грохотом и, окутав их густым синим дымом, выплюнула из себя контр-адмиральскую фуражку и несколько живых белых мышей.

За учительским столом тоже было весело. Дамблдор сменил свой остроконечный волшебный колпак на украшенную цветами шляпу и весело посмеивался над шутками профессора Флитвика.

Затем подали утыканные свечками рождественские пудинги. Пудинги были с сюрпризом — Перси чуть не сломал зуб о серебряный сикль, откусив кусок. Все это время Гарри внимательно наблюдал за Хагридом. Тот без устали подливал себе вина и становился все краснее и краснее, и наконец он поцеловал в щеку профессора МакГонагалл. А она, к великому удивлению Гарри, смущенно порозовела и захихикала, не замечая, что ее цилиндр сполз набок.

На Гарри Хагрид не смотрел.

Когда Гарри наконец вышел из-за стола, его руки были заняты новыми подарками, вылетевшими из хлопушек, — среди них были упаковка никогда не лопающихся и светящихся надувных шаров, набор для желающих обзавестись бородавками и комплект шахматных фигурок. А вот белые мыши куда-то исчезли, и у Гарри было неприятное подозрение, что они закончат свою жизнь на рождественском столе миссис Норрис.

Добравшись, наконец, до спальни, Гарри никак не мог уснуть. Что-то царапало его изнутри, и он никак не мог вспомнить, что же именно. Наконец в его памяти словно щелкнул маленький ключик, и столь же маленький Гарри-Хранитель-Ключей-От-Памяти вытащил из дальнего ящика напоминание о флейте. Гарри умел играть только на барабанах, но Хагрид-то и этого не знал! Зачем он подарил ему флейту?!

Почему-то Гарри решил, что это связано именно с цербером. Возможно, он что-то читал об этом раньше, но даже Хранитель Ключей в его голове только разводил руками. Гарри зажег «Люмос» и начал писать письмо Гермионе. Завтра утром он забежит в совятню и попросит Хедвиг отнести его ей. Царапанье в голове прекратилось, и Гарри спокойно заснул.

====== О пользе любви к ушедшим ======

На следующее утро Гарри и Рон сначала устроили на улице яростную перестрелку снежками, а затем, насквозь промокшие, замерзшие и уставшие, они вернулись к камину в гостиной. Там Гарри опробовал свои новые шахматные фигурки и потерпел впечатляющее поражение от Рона. Если бы не Перси, надававший Гарри массу противоречивых советов, поражение не было бы столь позорным. Но, даже если не учитывать этого — во-первых, Рон действительно превосходил Гарри в классе, а во-вторых, Гарри нужно было срочно учиться быть не только лидером, но и командиром: шахматы слушались его намного менее охотно, чем его друзья при отступлении из Зала Наград и уже потом — от Пушка. Возможно, книжка по шахматам понадобится именно ему. Он даже пожалел, что уже успел отправить Хедвиг к Гермионе.

После ужина с рождественским пирогом Гарри и Рон почувствовали себя настолько сытыми и сонными, что у них просто не было ни сил, ни желания заниматься чем-либо перед сном. Поэтому они просто сидели и смотрели, как Перси гоняется по комнате за близнецами, отобравшими у него свеженачищенный с помощью подарка Гарри значок старосты.

В общем, Рождество получилось не хуже прошлогоднего, решил Гарри, слушая храп Рона. Ему, несмотря на усталость, спать не хотелось совсем. Причиной тому, разумеется, была мантия-невидимка.

Во-первых, мантия не была подарком. Дамблдор (а у Гарри не было сомнений в том, кто послал ему мантию) просто возвращал то, что и так ему принадлежало.

Во-вторых, сама мантия была слишком ценной — даже несмотря на то, что она по праву была его. Фред и Джордж отдали бы за нее все, что у них было, и еще немного. Ночные прогулки по Хогвартсу в ней становились из отчаянного приключения приключением всего лишь рискованным. И как мог директор школы, обязанный поддерживать среди учеников дисциплину, просто-напросто отдать ему такую штуковину безо всяких условий? Та же миссис Кейн, реши она внезапно подарить ему, скажем, «Вальтер», сначала закатила бы ему очередную лекцию по безопасности и, главное, убедилась бы, что Гарри все понял и осознал.

Внезапно Гарри подумал: а при каких условиях Шарлин (от Саманты ждать такого не приходилось) вообще снабдила бы его оружием? Ответ был на поверхности: только и исключительно в том случае, когда пистолет с высокой вероятностью вскоре понадобился бы ему, причем не «просто так», а для чего-то вполне конкретного. Значит…

Ну и, в-третьих, вот эта приписка: «Используй ее с умом». То есть директор прямо намекал, что существуют (или скоро появятся) условия, в которых использование мантии будет оправдано. Тут какой-то Не-В-Меру-Умный-Маленький-Гарри в его голове спросил: а в каком случае использование мантии будет оправдано с точки зрения директора?

Гарри надеялся, что он ничем не выдал ни себя, ни трех старушек, и он в глазах Повелителя Памяти как раз тот наивный маленький мальчик, которого директор ожидал встретить в его первый школьный день. Что сделал бы этот самый мальчик, получив такой замечательный подарок? Лег бы спать?

«Да ты что! — закричал тот самый Наивный Гарри, которого Большой Гарри хранил и воспитывал, регулярно выставляя вперед при встречах с директором или профессором Снейпом, — я бы… Я бы немедленно надел ее и… наверное, я бы пошел в Запретную Секцию, узнавать о Николасе Фламеле!» Большой Гарри ничего не имел против.

Он не стал будить Рона: может быть, на следующую ночь он и возьмет его с собой, но только не сейчас. В конце концов, эта мантия принадлежала его отцу, и в свое первое приключение он пойдет один, как, наверное, давным-давно ходил и папа. Полная Дама только недоуменно спросила: «Кто здесь?!» — когда Гарри вышел в коридор. Гарри-Параноик подумал, что директор только что получил сигнал, что его план сработал, и это Гарри, как ни странно, устраивало.

Дверь в библиотеку была не заперта, и Гарри легко проскользнул внутрь. Вокруг царила темнота, было довольно страшно. Гарри зажег стоящую прямо у входа лампу и пошел вдоль длинных рядов книг. Он усмехнулся, немного нервно: наверное, со стороны лампа выглядела просто плывущей в воздухе, и какой-нибудь портрет уже наверняка доложил об этой странности директору, что Гарри здесь — если, разумеется, он был прав в своих предположениях.