Утро у Гробовщика выдалось хлопотным. Нетерпеливые родственники скоропостижно скончавшегося клиента разбудили владельца похоронной конторы, когда даже петухи близлежащих окресностей досматривали последний сон. Образец казался вполне подходящим для поставленной на сегодня задачи, но дотошные члены семьи, которые слишком интересовала судьба их скончавшегося родственника, сломали все планы. И так до самого полудня — и все одно и то же: благопристойные трупы и любопытные скорбящие.

А Гробовщику до завтра край нужно было найти красивый свеженький труп, желательно не нужный скорбящим родственникам, для показательного эксперимента в госпитале Карнштейн. Потеряв надежду, что никому не нужное тело привезут прямо в его контору, Гробовщик решил сам отправиться на поиски такового.

Где можно отыскать буквально валяющийся на земле бесхозный труп? Гробовщик знал ответ на данный вопрос — конечно же в ближайших лондонских трущобах. Куда он и отправился, лишь только начало смеркаться и казавшийся непрерывным поток клиентов и скорбящих родственников прекратился. В темных узких улочках бедняцких кварталов всегда можно было отыскать либо случайную жертву поножовщины, скончавшуюся в подворотне, либо неудачливую жрицу любви, столкнувшуюся с клиентом-садистом. Встречались жертвы и более замысловатых преступлений. Они чаще всего и интересовали Гробовщика. Но сегодня время поджимало, поэтому происхождение трупа не имело значения.

Было ещё над чем поразмыслить. Нужно как-то обставить так, чтобы восставший кадавр не начал сразу же кидаться на заказчиков. Иначе показательное выступление можно будет считать с треском проваленным. А это казалось задачей более сложной, чем поиск объекта для демонстрации.

Хоть полуденные оттепели уже возвестили о наступлении весны, мартовские вечера еще оставались по-зимнему студеными. Под копытами лошади похрустывала тонкая ледяная корка, сковавшая лужицы, оставшиеся после таяния сугробов. По плечам хлестали тонкие струйки холодного моросящего дождя. Сырой, стылый воздух, казалось, пробирался под одежду, вызывая невольную дрожь. Гробовщик ссутулившись сидел на козлах повозки, вглядываясь в сумрак.

Заметив в колышущемся световом пятне, создаваемом тусклым, с расколотым стеклом фонарем очертания человеческой фигуры, распластавшейся в обширной подмерзшей луже на обочине дороги, Гробовщик потянул за поводья упряжи, останавливая тощую лошадь, тянувшую похоронную повозку.

Спрыгнув на землю, он невольно перступил с ноги на ногу — сырость талого грязного снега тут же просочились сквозь тонкие кожаные подошвы его сапог. Пришлось возвращаться, перепрыгивая обширные лужи, метра три до того места, где он заметил очертания человеческого тела.

Случайный пьянчуга, перебравший спиртного и уснувший, не в силах добраться домой, или повезло? Впрочем, с пьяницей тоже могло посчастливиться — таких «подснежников», замерзших насмерть в сточной канаве, десятками привозили в контору Гробовщика именно в такую сырую, промозглую погоду ранней весны.

Приблизившись к телу, Гробовщик склонился, близоруко вглядываясь в тёмные очертания.

— Ну и ну, ну и ну… сколь чудесный образец… — похоже, несчастная умерла не насильственной смертью — видимых повреждений не было — скорее всего, просто замерзла насмерть, ничего удивительного, в таких-то хлипких лохмотьях вместо одежды. Немного украсить, и… бормотание Гробовщика оборвалось на полуинтонации. Он прислушался к отдаленным звукам. Где-то в тёмных закоулках трущеб завыли бродячие псы, послышались человеческие голоса. Медлить не стоило. Пора забирать находку и возвращаться.

На лицо девушки упало что-то мягкое, похожее на волокна шерсти, от чего сильно защекотало в носу. Та еще средневековая пытка, когда не в состоянии не то что почесаться, а и пальцем пошевелить — после перемещения всегда сохранялась временная дистрофия практически всех мышц. Мелинда в очередной раз мысленно прокляла Координатора и продолжала пялится перед собой полуслепым взглядом — временный и частичный паралич глазных мышц застал её с раскрытыми веками и обеспечил слабую возможность оглядеться, как если бы человек со зрением минус восемь взирал на мир.

То, что елозило по лицу девушки, доводя до исступления остротой ощущений, оказалось длинными космами седых волос, принадлежащих высокому, но хилому на первый взгляд худощавому старичку в темном балахоне. Мужчина, склонившийся над Мелиндой, при ближайшем рассмотрении оказался и не старичком вовсе, а по тому, как он спустя мгновения зашвырнул на повозку, словно мешок с сухой соломой, тело девушки, не такое уж легкое, Мелинда сделала вывод, что и вовсе не хилым.

«Ты кто, Хирон тебя забодай, такой?» — мысленно ругалась она, пока притворно-немощно подрагивающие пальцы аборигена шустро и изучающе ощупывали её тело.

Убедившись, что после столь вопиюще-откровенных манипуляций мужчина оставил её в покое и забрался на козлы повозки, Мелинда едва заметно пошевелилась, проверяя, не растеряла ли пару-тройку частей тела во время путешествия по виртуальным мирам. Бывало и такое — программисты иногда довольно зло подшучивали над геймерами, оставляя последних не только без одежды и оружия, а и без некоторых частей тела. Так сказать, для остроты момента игры.

Иллюзия подозрительной лёгкости, возникшая из-за неожиданно недюжинной силы броска на вид хлипкого аборигена, тут же развеялась, отозвавшись тяжестью и ломотой во всем теле, обычными побочками после такого рода перемещений.

Мерное покачивание повозки погружало в глубокий сон. Согласно правил игры, после пережитой трансформации на атомы и синтеза обратно сон больше походил на кататонический транс. Ничего удивительного, что при таких обстоятельствах Гробовщик так и не опознал в хладном трупе живое существо.

========== Некромант ==========

Лишь добравшись до похоронной конторы и разместив найденное тело на жестяном столе, больше напоминающем мелкое корыто, Гробовщик понял свою первую ошибку. Он был уверен, что подобрал покойника мужского пола. Длинное, худое тело с явными признаками истощения, тонкие ноги, тем не менее с довольно мощными коленными суставами, в полумраке подворотни ввели Гробовщика в заблуждение. При более же ярком освещении стали заметны девичьи вторичные половые признаки на впалой грудной клетке, затянутой в грязные лохмотья одежды. Широкие тазовые кости, обтянутые тонкой бледной кожей, при отсутствии жировой прослойки в области талии создавали иллюзию изящного женственного изгиба. Волосы, обесцвеченные так сильно, словно их долго выдерживали в растворе гидропирита, неровно и неаккуратно, как-то рвано острижены до плеч, видимо, девушка стригла себя самостоятельно не слишком острыми ножницами. Крошечный, словно подрубленный, нос с широкими ноздрями. Такой однажды его клиентка еще при жизни умоляла сделать ей, украшая ее тело на смертном одре. Женщины — странные существа — порой им не все равно, как они выглядят, даже на пороге чистилища. Слишком крупный рот, светлые брови и пушистые белесые ресницы довершали интересный типаж, редко встречающийся в здешних краях. Словом, одеть в изысканное платье, собрать испорченные волосы в прическу, и заказчики будут довольны.

Паралич большей части тела постепенно отступил. Но Мелинда не спешила проявлять свою дееспособность. Один на один с незнакомцем, обладающим незаурядной силищей, она явно проигрывала не только физически, но и в оснащении, знании места дислокации, нельзя было забывать и о магической компоненте. Целая десятка означала, что абориген мог оказаться подкован в магии, причём неизвестно какого уровня. В общем, разведка боем казалась не самым лучшим способом вступления в первый контакт с местным населением.

Или от того, что мужчина накрыл её куском полотна, ну и что, что полностью, с головой, или, что он сам временно скрылся за дверью, стало… уютнее. Мелинда сама подивилась этому слову, пришедшему ей на ум. Да, в помещении все же оказалось теплее, чем в мерзлой луже на мостовой, но лежать на холодном жестяном столе — странный «уют».