Я взяла свою сумку и остановилась, глядя на оппозиционного лидера в упор. Ладонью легонько похлопала по щетинистому лицу, приведя его в изумление.

– А как похож, Педерсен. Вылитый оригинал! Растешь!

Отвернувшись от мужчины, я подошла к двери и обернулась:

– На вот, – бросила ему ключи от кабинета, он ловко поймал их, – закроешь за собой.

Я вышла из кабинета, слегка озадаченная ещё большим изумлением, появившимся на его лице Педерсена-Йенсена. И уже подошла к лифту, когда на меня налетел запыхавшийся Педерсен.

– Мариса! Ты его видела?

– Педерсен, твои шутки жутко раздражают.

– О чем ты, Ив? – непонимающе уставился на меня коллега.

– Кого видела? – оживилась самка питона.

– Йенсена, он ходит по больнице с делегацией! Ты представляешь!

И словно чумной, он побежал дальше по коридору. Беспокойство шевельнулось с новой силой. Ханс говорил, что Йенсен должен приехать. И если в кабинете был именно он, а не его двойник…

Я быстро вернулась в ординаторскую. Кабинет был заперт.

***

Ханс удосужился прислать мне сухое сообщение, что будет поздно. Да и я к тому времени уже не так сердилась на него, понимая, что ему сейчас не до меня.

По всем телеканалам показывали исторический момент – Герр Йенсен прилетел на Ртутные острова. Ведущие, аналитики и простые зеваки, кричали из каждого угла, что произойдёт что-то невообразимое. Вся мировая общественность прильнула к экранам телевизоров, компьютеров и планшетов, наблюдая, чем же закончится многолетний конфликт материковой оппозиции и островной королевской семьи.

Но точного прогноза никто не давал. После вчерашней ночи на ужасном диване сегодня вечером он мне уже казался даже удобным. Ещё пару дней, и, чувствую, меня вилами с него не сгонишь.

– Ив, пошли спать. Уже двенадцать давно пробило, а ты до сих пор тут сидишь.

– Спи, Мариса. Кто тебе не даёт. Я буду ждать Ханса.

– Я не могу. Диван очень неудобный. Я люблю наши шёлковые простыни и мягкие подушки в спальне. А это… б-р-р. Нет, я так не могу.

– Я не переступлю порог спальни. Там до сих пор валяются куски разбитого зеркала. Кто знает, что может ещё произойти, если я туда зайду…

Входная дверь поддалась, впуская мужа.

– Ханс! – радостно воскликнула Мариса, словно и не было разговора о том, чтобы идти спать. – Что там? Как там?

Уставший после бессонной ночи и изматывающего дня, Ханс прошёл в гостиную. Расстегнул верхние пуговицы у горловины рубашки и почти упал рядом со мной на диван.

– Ну и денёк. Кажется, что с меня пять шкур сошло, пока я пережил его, – Ханс обхватил меня за плечи и поцеловал в висок. – Я видел, что ты звонила, но не мог ответить. Ты же сама понимаешь.

– Знаю и понимаю, но злюсь и беспокоюсь!

– Не стоило. Теперь всё будет по-другому. Йенсен прилетел на острова на неделю. Мы ждали его намного позже. Всё это время будут проходить переговоры. Если все пойдёт гладко – то, наконец, удастся прекратить этот конфликт.

– Конфликт… – повторила за Хансом новое слово. Раньше мы говорили «гражданская война», теперь смерть сотен тысяч прикрывают таким незначительным словом «конфликт».

– Да, – продолжал Ханс, не замечая моего смятения, – кстати, нас пригласили на октябрьский бал. Это будет последний день визита Йенсена, так что придётся тебе идти на этот праздник.

Меня передёрнуло. Октябрьский бал я не любила, как и все другие балы, организованные королевой. Посещала их очень редко и под страшными угрозами Анны ІІ, что она придёт за мной лично. Как герцогиня рода Лоллан я была обязана присутствовать на всех светских мероприятия.

Но у меня со двором не заладилось давно. Не было во не этой надменности, хотя моя бабушка и воспитывала меня в традициях нашей семьи. Я отшельник, предпочитающий огонь домашнего очага ярким вспышкам софитов и назойливым папарацци.

Но даже эту отчуждённость мне бы простили, если бы не Ханс Ларсен. Брак с обычным бытовым магом без титулов и званий, хоть и умным и сильном политиком, вытер меня из списка гостей многих элитных семей. А начало войны стёрло с моих документов последние следы голубой крови, когда, прорываясь сквозь блокаду, я изменила свою фамилию Лоллан на Ларсен.

Для двора я умерла, и ни капельки об этом не жалела. Вот только не все хотели меня отпускать. И королева, тесно дружившая с моей бабушкой, до сих пор настаивает, чтобы я посещала все светские рауты, положенные герцогине.

– Ха-а-а-нс. Нет!

– Отказ не принимается. Ты пойдёшь, живая или мёртвая. Кстати, возможно там будет Йенсен.

– Йенсен! Это еретик! Я хочу пойти! Можно, если Ив не захочет, я пойду вместо неё. Пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста, – выпрашивала Мариса.

– Мариса, если хочешь попасть, то ты должна уговорить Ив. Без неё никто никуда не пойдёт.

– Нет! Ханс, ты бьёшь по больному месту!

Я встала с дивана и ушла на кухню. Против напора Марисы даже горы не устоят. Она из меня душу выжмет, пока я не соглашусь.

***

Отто сидел за столом, внимательно всматриваясь в бумаги. К тридцати годам он обзавёлся блестящей лысиной и близорукостью. Поэтому всегда ходил в очках.

Кристоф стоял у окна и смотрел на небольшой город Инуит – столицу Ртутных островов. Он так долго хотел сюда попасть, и вот он – момент его триумфа!

– Герр Йенсен, отойдите от окна. Это может быть опасно, – послышался голос Эрика, боевого мага и по совместительству начальника охраны Йенсена.

– Думаешь, они рискнут на меня напасть, Эрик? Они землю готовы есть под моими ногами.

– Но все же зачем лишний раз рисковать?

Кристоф остался стоять у окна, смотреть на яркие огоньки.

– Все шито белыми нитками, – отозвался Отто. – Королева – хитрая змея. Этот договор нужно переписывать.

– Это не королева. Это Ларсен – безродный лис на службе заевшихся синекровых, – отозвался Эрик.

– Почему же безродный? – продолжил беседу Отто. – Говорят, его жена очень даже древних голубых кровей. Видимо, умные аристократы выродились, приходится обычных людей вербовать, подкладывая под них голубые подстилки.

Злой смех разразился в гостиничном номере.

– Достаточно!

Голос Кристофа прозвучал так яростно и гневно, что Эрик присел, а Отто втянул шею, словно черепаха.

От вспышки гнева взорвались лампочки во всей гостинице. В номере наступила кромешная тьма. Кристоф укорил себя в несдержанности. Но есть вещи, которые сиюминутно выводили его из равновесия. Ив – одна из них.

– Кристоф, ты чего? – робко спросил Отто.

– Пошли все вон! – еле сдерживаясь, процедил Кристоф.

Им не нужно было второго приглашения. Двое тут же покинули номер своего лидера.

Кристоф стоял в темноте, только огоньки из окон домов напротив подсвечивали его номер. Он засунул руку в карман и достал связку ключей. Те, что Ив бросила ему, выходя из ординаторской. На его лице заиграла полуулыбка, он вспомнил их первую встречу. Пусть для него эта встреча и не была на самом деле первой. Но Ив видела его впервые.

Видение тут же настигло Кристофа, заставляя напрячься. С него хватило вчерашнего, когда он чуть не убил её мужа.

Ив сидела на своей кухне, виднелся включенный в спальне свет. Кристоф напряжённо свёл брови. На его счастье, Ханса не было поблизости. Она безразлично размешивала ложкой чай и думала. Возможно, о нем, или о разбитом зеркале, или о встрече в больнице…

Видение пропало. В сжатом кулаке звякнули ключи. Кристоф внимательно на них посмотрел. У него родилась шальная мысль – их нужно вернуть хозяйке.

***

Меня не отпускало предчувствие, что произойдёт что-то ужасное. Но я не могла понять, что именно. Моя бабушка, Анастасия Лоллан, была выдающейся предсказательницей. Иногда я жалела, что во мне проснулся дар целительства, а не предвидения, как у всех в моем роду. Сейчас бы сидела в красивом будуарном кабинете, крутила в руках магический шар или раскидывала карты таро, и наслаждалась бы жизнью. Для меня не стало бы проблемой заработать себе на пропитание после разорения, которое принесла революция. Вместо этого я в полночь томилась в реанимационном отделении.