Тем временем санпропускник был готов, и подразделения стали поочередно отправляться на помывку. Душевые были оборудованы в паровозном депо. Не верилось, что здесь совсем недавно находились локомотивы — поражала чистота.

Вечером мы снова заняли свои места в вагонах. До Люберец добрались уже в сумерках. Разместили нас в районе Лыткарино.

2 августа на построении объявили приказ о присвоении наименований частям новой, 37-й гвардейской стрелковой дивизии. В своем выступлении генерал Жолудев сказал, что формирование на базе нашего соединения гвардейского является показателем высокого доверия командования. Это доверие предстоит оправдать в боях своим мужеством и стойкостью. Командир сообщил также, что на южном крыле фронта сложилась тяжелая обстановка и нам придется встретиться с многократно превосходящими силами врага. Задача — остановить захватчиков, измотать и обескровить их ударные группировки и созвать условия для полного разгрома.

Наша 1-я воздушно-десантная бригада была преобразована в 109-й гвардейский стрелковый полк. Все командование, кроме парашютно-десантной службы, личный состав которой направили на формирование других частей ВДВ, осталось прежним. На подготовку к боевым действиям нам выделялось семь суток. За это время надо было получить артиллерийскую и автомобильную технику, гужевой транспорт — одним словом, все, что не имели до сих пор в своем штатном расписании части воздушно-десантного корпуса.

Санитарная служба 37-й гвардейской стрелковой дивизии была укомплектована врачами и фельдшерами воздушно-десантных бригад. Возглавил ее военврач 1 ранга И. И. Ахлобыстин, старшими врачами полков были назначены военврачи 2 ранга М. А. Кунцевич, Ю. К. Крыжчковский и И. М. Сытник. Командиром 38-го отдельного гвардейского медико-санитарного батальона стал военврач 2 ранга К. И. Кириченко.

С волнением ждал я, когда назовут мою фамилию. Ведь, понятно, не безразлично было, какие обязанности придется выполнять. Наконец услышал, что назначен командиром приемно-сортировочного взвода медсанбата. Мои товарищи К. Ф. Быков и И. А. Голубцов тоже возглавили подразделения медсанбата: Костя Быков — госпитальный взвод, а Ваня Голубцов — санитарный. На должность же командира основного подразделения — операционно-перевязочного взвода прислали мобилизованного из запаса опытного хирурга военврача 2 ранга А. Ф. Фатина. У каждого из нас в воинском звании прибавилось гордое слово «гвардии».

Для укомплектования медсанбата средним медперсоналом Московский горздравотдел направил к нам 28 медицинских сестер. В числе их лишь пять были старше двадцати лет и имели небольшой практический опыт работы, остальные только-только закончили курсы. Это необычное пополнение поручили принимать мне. Необычное, потому что в штатах наших воздушно-десантных подразделений и частей женщин не было, а здесь сразу двадцать восемь молодых красивых девушек.

Просмотрел у них документы. У троих в предписаниях было сказано, что они направляются на должности старших медицинских сестер и имеют воинское звание военфельдшера. Одну из них я сразу назначил старшей в группе. Показал ей столовую, предложил отвести девушек на обед, а потом уж заняться делами: получить военную форму одежды, переодеться и прибыть в медсанбат.

До него же забавно выглядели девушки, когда они облачились в непривычное одеяние. Форма сидела на них неуклюже из-за несоответствия размеров. Они с каким-то откровенным детским любопытством рассматривали друг друга. Я подошел, познакомился с Машей Морозовой, родными сестрами Аней и Таней Горюновыми, Аллой и Лелей Вишневскими, Аней Киселевой и остальными. В подразделениях их встретили тепло, старались всячески подбодрить, понимая, что трудно вот так сразу оторваться от дома, от родителей и окунуться в незнакомую атмосферу суровых армейских будней.

В последующие дни я занимался получением всего необходимого оснащения. Радовало, что, несмотря на трудное время, на дефицит имущества и медикаментов, склады работали четко, слаженно и нас снабдили по штатным нормам. Точно в указанный срок мы завершили формирование и укомплектование медсанбата. Началась погрузка в эшелоны. Тут нам пришлось встретиться с непредвиденными трудностями. В медсанбат поступили полудикие монгольские лошади — немало теперь было их у нас по штату. Так вот с ними и довелось повозиться — никак не хотели они идти в вагоны. Санитарам приходилось затаскивать их туда чуть ли не на руках.

Часть имущества нам выдали и в пути, на промежуточных станциях. Получить-то все получили, а вот на боевое сколачивание медсанбата времени не осталось. Наверстывали уже в дороге. Занятия организовали прямо в вагонах. Разъясняли фельдшерам, медицинским сестрам, санинструкторам и санитарам предназначение медико-санитарного батальона. Ведь это не батальонный медицинский пункт, где оказывается фельдшерская помощь, и не полковой, цель которого — первая врачебная помощь. Задачи медсанбата более объемны: лечение раненых, сортировка и эвакуация их — одним словом, квалифицированная врачебная помощь.

Я занимался с медицинскими сестрами. Рассказал им суть термина «квалифицированная медицинская помощь» и историю его утверждения в нашей армии. На практических занятиях мы старались привить личному составу навыки в работе с ранеными: быстро, ловко подавать во время операций и перевязок хирургический инструмент, необходимый материал, накладывать шины, готовить аппаратуру для переливания крови и введения лекарственных препаратов, давать наркоз, ставить банки — одним словом, выполнять все, что понадобится на фронте.

Эшелон снова мчался со скоростью курьерского поезда. А вести с юга становились все тревожнее. Танковые и моторизованные соединения гитлеровцев рвались к большой излучине Дона, чтобы с ходу захватить переправы. Задача дивизии состояла в том, чтобы опередить врага, успеть занять оборону и сделать ее прочной.

За. вагонными окнами постепенно менялся пейзаж. Все реже попадались леса, все чаще открывались широкие просторы полей, лугов, постепенно переходящих в бескрайние приволжские степи. Ближе к Сталинграду движение несколько замедлилось, часто стали попадаться разрушенные участки полотна, развалины станций. Я понял, что мы оказались в зоне активных действий вражеской авиации.

В ночь на 14 августа мы увидели на юго-западе огромное зарево пожаров. Это горел Сталинград…

Миновав Котлубань, остановились на станции Иловля. Комендант станции торопил с разгрузкой.

— Налетают несколько раз на день, — говорил он начальнику эшелона, указывая на разрушения.

Действительно, станционные постройки сильно пострадали, вдоль железнодорожных путей лежали опрокинутые полуобгоревшие вагоны, вывернутые шпалы и изогнутые взрывами рельсы. И воронки, воронки вокруг…

Мне передали, что срочно вызывает Кириченко. Побежал к нему, доложил.

— Вот что, Михаил, — сказал он, впервые назвав меня по имени, — мы еще долго здесь прокопаемся, а полки уже занимают указанные им рубежи — дивизия вошла в состав 4-й танковой армии, ведущей бои. Наверное, есть раненые. Быстро формируй передовой отряд медсанбата.

Я вопросительно посмотрел на командира — дело-то новое. Он тут же уточнил:

— Возьми весь свой взвод и две хирургические бригады операционно-перевязочного. Вот смотри на карте — задонские высоты… Выдвинешься сюда, на правый берег Дона, западнее хутора Хлебного, там и приступишь к приему раненых. Определишь объем хирургической помощи на месте. Переправляй раненых на остров в излучине Дона. На нем развертывается дивизионный обменный пункт, к которому и будет подходить по мосту с левого берега транспорт для эвакуации раненых. Как прояснится обстановка, уточню задачу.

Я быстро собрал личный состав, передал Фатину распоряжение Кириченко выделить две хирургические бригады и посадил людей на машины. Едва успел вывести колонну со станции, как появились фашистские бомбардировщики. Я приказал водителю увеличить скорость. Грохот взрывов долго сопровождал нас, отзываясь в сердце острой болью, — ведь на станции под бомбами были наши боевые друзья.