Жену колодника арестовали, потащили в каземат, она ругалась, сыпала проклятия, рвалась из рук тюремщиков, а начальник тюрьмы, также и архиерей с попами и все другие остановились, наблюдая за этой женщиной, и смеялись. Больше всех потешался поймавший ее Ванька Каин.

Когда кончился обход казарм, пошли в застенок. Архиерей усердно окропил святой водой застенок и особо - четверых заплечных мастеров, благоговейно склонившихся перед святым отцом.

На обратном пути в палату Крапоткин жаловался архиерею, что заплечных мастеров не хватает:

- Прежде имелось в приказе их шесть, а ныне, как сами изволите видеть, только четверо, и оных четырех у меня также требуют чуть не повседневно на работу: то в Главную полицию, то в Мануфактур-коллегию, то в Судный приказ, то в Генеральный кригерехт. К тому же еще из Нижнего губернатор просит дать одного заплечного мастера для обучения тамошних палачей... Дела там какие-то!..

Архиерей слушал Крапоткина и старчески жевал губами. Его узенькие глазки слезились. У Крапоткина в лице было что-то заячье: покатый лоб, громадные уши, косые глазки и длинный нос, прижатый к губам. Зрачки большие, острые.

Рыхловский подметил в подчиненных необычайный трепет, когда они встречали взгляд своего начальника.

После осмотра остальных строений приказа в палате состоялась обильная трапеза с вином и провозглашением здравиц за царствующий дом и за графа Разумовского.

Петр Филиппович утомился от всей этой церемонии в Сыскном приказе, а от здравицы за Разумовского его бросило в жар. Негодованием наполнилось его сердце и презрением ко всем присутствующим "униженным рабам ее величества", как назвал богомольцев архиерей при произнесении молитвы за царицу.

Петр Филиппович был несказанно обрадован отъезду архиерея. Он думал, что князь Крапоткин забыл о нем и хотел подойти к нему и напомнить о себе, но вдруг рядом с собой, совершенно неожиданно, увидел опять того же старичка в желтом камзоле, который заговаривал с ним во время молебна и все время непрошенно сопровождал его при обходе казарм, а рядом с этим стариком Ваньку Каина. Старичок оказался одним из членов коллегии Сыскного приказа. Тихо произнес он, подтянувшись на носках к уху Рыхловского:

- Его сиятельство просит прощения за длительность ожидания... Изволите жаловать со мной в расспросный кабинет...

Он торопливо засеменил маленькими, словно танцующими, ножками через двор и прошел в деревянный домик. Подойдя к нему, отпер дверь и, пропустив Петра Филипповича и Ваньку Каина, а также войдя внутрь домика сам, снова запер дверь на замок. Здесь был удушливый, зловонный воздух.

- Садитесь... - указал он на скамью. - Садись и ты, Ванюшка. Поведем, братец, с тобой допросные речи.

Рядом с Петром, близко касаясь его локтями, уселся и "доноситель" Ванька Каин. От этого прикосновения Рыхловскому сделалось не по себе, а вся таинственность, которой старичок окружал эту беседу, вызывала у Петра неприятные чувства: тут была и обида, и оскорбленное самолюбие, и просто брезгливость... Как-никак, а гвардейский офицер, один из бывших приближенных царицы, и вдруг сидит рядом с вором, сидит запертый на замке, будто арестованный, и ждет, когда ему даст какие-то инструкции этот вор и доноситель Ванька Каин.

- Вы еще совсем молодой!.. - захихикал ни с того ни с сего старичок в желтом камзоле.

Ванька Каин заиграл глазами. От него пахло розовым маслом. ("Стяжал, наверное, у архиерея святое благовоние", - подумал Петр.)

Старичок продолжал:

- Я ведь и батюшку вашего знаю... В Нижегородском остроге секретарем я в ту пору служил, а они были кузнецом темничным... Ковали они арестованных... Знатно ковали: сам царь Петр Великий осыпал их милостями... Землю на Суре подарил... Они там с епископом Питиримом за жабры мордву знатно взяли... Одного мордвина мы тут пытали по государеву делу, так оный нехристь, совсем уже замученный, почти мертвый, еле дышащий, однако проклинал вашего батюшку... Хе! хе! хе! Забавно!

Петр сердито оборвал его. Ему показалось, что старик издевается над ним.

- Говорите о деле...

Поперхнулся от болезненного щекотания в горле и закашлялся. Рассказ старика об отце окончательно подавил его. Ему хотелось вскочить и убежать отсюда куда глаза глядят... Послать к черту и этого старого дьявола и отвратительного Ваньку, но...

- Нет, не скажите... - как будто ничего не замечая, мягко и добродушно продолжал старичок. - Это как раз ваше благородие относится к нашему делу, ибо у нас в Тайной конторе получена жалоба вашего батюшки на мордву и на разбойников... Атаман Заря и некий цыган Сыч, его же есаул, грозят убить вашего батюшку и пожечь... И вам придется, поручик, за то жестокую экзекуцию мордве учинить и наказать губернатору князю Друцкому, дабы выслал он по этапу всех задержанных вами в тех местах зачинщиков - в Москву, в Тайную контору... А уже мы тут знаем, что нам с ними сделать... Об этом вы не беспокойтесь. А теперь потрудитесь выслушать нашего преданнейшего доносителя, верного слугу ее величества Ваньку Каина...

Старичок дернул своего помощника за рукав:

- Говори!

Ванька Каин разгладил лоснящиеся от масла волосы и начал, причмокивая и хватая Петра Филипповича за пуговицы шинели, рассказывать:

- Был я там!.. Видел всю эту сарынь!..* И Михаила Зарю знаю... Логово его теперь мне известно... В Чертовом Городище оно, под Васильсурском... Сначала жили под Макарьем... Чужие хлеба приедчивы... Монахи их прикармливали. - Ванька Каин говорил и весь дергался в такт своим словам:

_______________

* Ватага, шайка, сброд и т. д.

- Человек с полтораста их, разбойников, будет... Один к одному молодцы; на свет родились и никуда не годились! Евреи среди них есть... Много их там! Особенно вреден у них сын нижегородского меховщика Гринберга... Рувимка звать его. Дочка тоже у этого меховщика... - Ванька подмигнул Рыхловскому глазом. - Ягодка! Говорят, сам губернатор... Товар полюбится - ум отступится... Ну да что там говорить!..

Старичок дернул Ваньку за рукам: "Не завирайся!"

Ванька поправился:

- Одним словом, пряжки искорками, да вон повыскакали... Всякая вещь стала мне известна, как бы сей еврей добродетелью себя ни приукрашивал!.. Он самый и есть главный заводчик бунта, к коему готовится мордва и иные нехристи. Он же и грабленое у воров брал и сбывал на ярмарке в Макарьеве... Он всему виною является... Сын-то его Рувим в шайке разбойников самый грамотей, и писарем там он у них состоит... Сказать прямо: оная свинья хочет иметь бычий рог да конские копыта да православную церковь убодать и далее скакать... Отрубите мою руку по локоть, коли я вам, офицер любезный, добра не желаю... Ей-богу!

Ванька вздыхал, божился, один раз даже слезу пустил, зарыдал; старичок в желтом камзоле фальшиво его как-то успокаивал. А потом Ванька смеялся, сыпал прибаутками и снова дергал за пуговицы Петра Филипповича, причмокивая.

И этак продолжалось часа три, а когда кончилось, старичок подсунул Рыхловскому какую-то бумагу: оказалось, расписка в получении надлежащих справок "о мордовском воровстве и о разбойниках у Макария" от московского Сыскного приказа и обязательство "об этом никому не говорить ни слова".

С распискою старичок долго возился около замка; сам никак не мог отворить, а никому другому ключа не доверил. Но только Рыхловский повернулся, старичок опять вцепился ему в руку, и, толкнув Ваньку Каина, строго сказал: "Исчезни!" - Ваньки как не бывало. Словно сквозь землю провалился.

- Вот что, любезный поручик... - тихо сказал тогда старик. Начальник Тайной конторы нашей просил бы вас захватить с собою заплечных дел мастера Гаврилу Цыганкова в Нижний. Князь Друцкой умоляет выслать ему одного для обучения тамошних палачей...

Рыхловский побледнел:

- Скажите начальнику Тайной конторы, что офицеру и дворянину недостойно в одной кибитке с палачом быть...

- Его превосходительство сиятельный князь Крапоткин, начальник наш, много раз ездил вместе... Однако как хотите!.. Счастливый путь!..