Я опоздала.

— Мама!

Из моего горла вырвается рыдание, и я рухнула на пол, видя, как моя мама лежит спокойно в своей постели, горло разрезано, утонуло в луже собственной крови.

Глава 26

Я на ногах и бегу, не зная, куда я направляюсь. Но когда я с грохотом валюсь вниз на входные ступеньки, мои ноги вылетают из-под меня, и я врезаюсь своей задницей о нижнюю ступеньку, моя голова разбивается о цементное крыльцо.

Звёзды вспыхивают перед моими глазами, и чернота вторгается в моё сознание почти так же, как при использовании фокус-камня. Основание черепа зверски болит,и мне нужно просто лежать несколько минут, прежде чем я полностью буду уверенной, что не потеряю сознание. Я кричу на своё тело, но мой мозг слишком медленный.

Подожди. Я чуть не проскользнула в дом. Но с таким количеством проблем, как у меня было со льдом в последнее время, Сиерра всегда держит наше крыльцо чистым.

" — Не обязательно видеть будущее, чтобы знать, что ледяные ступеньки — это несчастный случай, ожидающий своего часа," — шутила она.

Как только я могу двигаться, я сажусь и смотрю вниз на шаг, и моя голова пульсирует так сильно, что я едва могу чётко мыслить.

Красный.

На крыльце из крови сформировалась скользкая, вязкая лужа на ступенях. Я, вероятно, оставила следы по дому. Не то, чтобы кто-то будет сердиться на это.

Мои глаза следуют прямо за следующим шагом, и я вижу кровавый отпечаток, затем на нижних ступенях.

Затем еще отпечатки, ведущих далеко по снегу, который всё ещё лежит на газоне.

Дафни.

Я встаю на ноги и шатаюсь вперёд. Следы ведут через двор, затем поворачиваются к лесистой площади за нашим домом.

Всё во мне кричит, чтобы следовать за ней. Чтобы ... я не знаю, отомстить. Но рациональная часть меня хочет тчательно подумать.

Если я последую за ней, я умру.

Теперь я узнаю деревья — те же самые безлистные тополя, которые были в моём видении.

Здесь я должна умереть.

Но... Я почти взрослая, и она мелкая десятилетка! Кроме того, я знаю, что произойдёт; Я могу это изменить.

Сиерра сказала мне, что она тоже пыталась изменить это. Она знала, что Дафни была монстром. Она бы не намеренно отвернулась от неё на секунду. Но почему-то, несмотря на меры предосторожности Сиерры, Дафни в любом случае добралась да неё.

А потом пошла и добралась к моей маме.

Я вспоминаю, как Дафни спрашивала о моей маме, и я рассказала ей, что она была в доме, но спала. В то время всё казалось таким невинным.

Дыра в моём сердце при мысли о маме, мёртвой в доме, настолько черна и бездонна, что я чуть не кидаюсь в лес прямо в тот момент. Конечно, смерть не может быть хуже, чем жить с этим чувством — это чувство, что я потерпела неудачу, и у меня даже нет сверхъестественного паразита, виноватого в этом.

Просто глупая, глупая я.

Я осталась одна, и это моя вина. Я не хочу продолжать, если я потеряла всё. Всё. Линдена. Сиерру. Маму. Кто у меня есть, кроме них?

Никого.

Никого.

Нет.

Софи.

У меня есть Софи.

Софи, которая чуть не убила себя, вытаскивая мою задницу из огня в последний раз, где я облажалась.

Софи, которая всё равно любит меня.

Я никогда не была бегуном, но я бежала полмили до дома Софи, что определённо поставила, должно быть мировой рекорд, по крайней мере, на заснеженных улицах. Звонок был тихий, я звоню в колокольчик и одновременно бью кулаками в дверь.

— Софи! — Кричу я, когда никто не подходит. Я считаю, что могу попытаться открыть эту дверь, но внешняя дверь безопасности — это совсем другое дело, чем дешевая, хрупкая дверь в спальню.

Я всё ещё обдумываю это, и, когда я поднимаю свою неопрятно одетую ногу, дверь открывается, и я лицом к лицу сталкиваюсь с яростной матерью Софи.

— Как ты думаешь, что ты здесь делаешь — эй! — называет она, когда я сжимаю её, подталкивая к дверной раме. Я извинюсь позже.

— Софи! — Мой голос дрожит, когда я снова зову ее по имени. Я открываю дверь, и Софи сидит прямо в постели, ужас танцует в её глазах.

— Шарлотта? — спрашивает она, спокойнее при виде меня, но явно смущена.

— С Дафни что-то серьёзно не так, — говорю я, — слова в беспорядке, одно поверх другого в спешке, чтобы рассказать всё, прежде чем мама Софи догонит меня. — Это она убила своих родителей. И мою тётю и мою ... мою ... Софи, моя мама мертва. Я не могу жить без неё. Мне нужно, чтобы ты вернула меня обратно.

— Я не могу, — говорит Софи, и на её лице появляются слёзы, пустые в пугающих глазах. — Я не думаю ...

Её голос прерывается, когда её мама штурмует комнату.

— Ты, — говорит она, указывая на меня длинным пальцем. — Вон!

Я поворачиваюсь к Софи, с отчаянием в моих глазах.

— Пожалуйста. Всего час. Всё получится всего за час. Я не могу спасти её родителей, но ... пожалуйста, Софи, ради бога, пожалуйста! Если я не смогу это исправить, она тоже меня убьёт; Я видела это.

Рука мамы Софи обернулась вокруг моей руки, и она вытаскивает меня из комнаты. Слёзы и сопли текут по моему лицу, и, хотя я стараюсь увернуться, она выше меня. Больше, меня. И даже если бы она не была, моя сила исчезла.

— Пожалуйста! — Кричу я. Я не могу сдаться. Я не могу. Моя жизнь окончена, если я ничего не смогу сделать. Буквально. Так или иначе, Дафни убьёт меня, если я не разрушу эту линию судьбы. — Софи, пожалуйста! Я сделаю всё. Всё что угодно.

Я дергалась всю дорогу вниз к холлу, я продолжала сражаться с ней, пока мама Софи не вытолкнула меня на землю.

— Ты понятия не имеешь, о чём ты просишь, — прошипела она. — Какой ты друг. Ты хочешь её убить?

Но я не могу ни о чём умать рационального, кроме того, что я потерпела неудачу, и я уткнула своё лицо в ковёр и плачу.

Потом что-то происходит. Я ничего не замечаю. Но что-то ... что-то меняется. Мама Софи поднимает подбородок почти так, словно нюхает воздух, мои слёзы отключаются, словно сработал выключатель света.

Мои глаза встречаются со взглядом старшей женщины, и мы понимаем. Мы обе. Страх светится из её глаз, но она сжимает челюсть и тыкает пальцем в меня.

— Это твоя вина, если она умрет, — говорит она, но её голос дрожит, и я знаю, что это страх матери. — Вставай, — шепчет она. Затем она уходит, направляясь по коридору, прежде чем я могу ответить. Отправляясь помочь своей дочери.

Я только что обменяла жизнь моего лучшего друга на жизнь своей матери?

— Спасибо, — шепчу я, надеясь, что Софи в порядке, зная, что я не могу потерять дар, который она мне только что дала. Даже не занять десять секунд, чтобы проверить ее. Я пробираюсь через входную дверь и возвращаюсь по ледяным тротуарам к моему дому.

Я не знаю, насколько далеко Софи перебросила меня. Это не может быть много. Это может сойти за мгновение, и мои ноги так сильно пульсируют, что они кричат от боли. Когда я прихожу в свой дом, машины уже нет на подъездной дорожке.

Я уже отправилась в торговый центр.

Но может быть ещё есть время. Я надеюсь и молюсь, что я не слишком поздно.

Когда я пробираюсь на крыльцо, крошечная часть моего мозга отмечает, что пятно крови, на котором я подскользнулась — дважды — еще нет на втором этапе. Поток надежды подстёгивает меня. Я ворвалась через дверь и крикнула:

— Сиерра!

Я не забочусь о том, чтобы не разбудить мою маму. Меня не волнует, какую ложь, или, что ещё хуже, какую истину, мне придётся сказать ей, пока она жива, чтобы услышать их.

Её дверь открыта и меня наполняет облегчение. Но я должна увидеть её для себя. Я открываю дверь и щурюсь в темноте.

— Шарлотта?

Паника и страх воюют в голосе моей матери, но это самые красивые звуки, которые я когда-либо слышала. Тем не менее, нет времени, чтобы ответить ей. В конце коридора дверь Сиерры приоткрыта, и я врываюсь через нее. Дафна крутится вокруг лицом ко мне, её глаза широкие, но спокойные. Это странное выражение, лишённое всяких эмоций, которое я видела, когда я думала, что спасаю её из сарая, мелькает на её лице. Почти как зловещая маска. Она одета в одну из рубашек Сиерры, но больше ничего, и то, как она висит на её плечах, делает её похожей на грустную маленькую девочку.