Надеюсь.

Кроме того, если бы диспетчер собирался перезвонить мне, она уже сделала бы это. Я думаю.

Истощённой, мне удается быстро добраться к своему куполу. Там все возможные варианты показывают, что мистер Уэлш, сонный, разговаривает с полицейскими на крыльце, а затем возвращается в постель и бодрствует утром. Я не вижу, чтобы они ловили каких-то потенциальных убийц, но...

Одна проблема за раз.

После этого я пытаюсь по-настоящему заснуть. И в основном терплю неудачу. Часы проходят медленно, и время ползает, как пролитая потока. Но, несмотря на то, что я вымотана, когда наступает утро, солнце постепенно встаёт.

Всё точно также, как было вчера.

Глава 19

Я чувствую себя виноватой, появляясь в доме Софи. Я понятия не имею, чего ожидать. Я имею в виду, она выглядела очень измотанной и худой, когда я впервые встретила её меньше недели назад — насколько она плоха?

Нет, вот настоящий вопрос: насколько я заставила её зайти?

Потому что я сделала это.

Я ухожу в школу на полчаса раньше чтобы в основном избежать мамы.

— Встреча хора ранним утром, — говорю я, хватая крекер и мчась мимо. — И я пообещала подруге, что я её заберу.

Честно говоря, мне, наверное следует взять кофе, независимо от того, что все думают, моё тело знает, что за последние двадцать четыре часа я слишком мало спала.

— Кого? — Спрашивает мама, явно нуждаясь в первой дозе кофеина.

Я покрываюсь румянцем, я говорю:

— Её зовут Софи. Я приведу её к нам.

Потому что я это сделаю. Независимо от того, что происходит с Дафни или кем-то ещё, у меня есть Софи. И у неё есть я. И, хотя я думаю, что знала, ещё до того, как она пожертвовала так много для меня прошлой ночью, сегодня я знаю это с уверенностью, что горит в моей душе. Сиерра может быть осторожной, но я знаю, что для остальной части средней школы и, возможно, за её пределами, будет Софи и я. Я и Софи.

Я так жду этого.

Хотя я бы чувствовала себя намного лучше, если бы она достаточно хорошо себя чувствовала, чтобы прийти в школу. В которой я уверена, её не будет.

Я нажимаю на её дверной звонок и готовлю себя к тому, чтобы посмотреть её маме в глаза. Если бы я не была так привязана к Софи, то растеряла бы всё мужество и убежала. Но ручка дребезжит, пока её открывают, и я выпрямляю спину и готовлюсь встретить удар.

— Да?

Наверное, мне следовало ожидать, что мама Софи будет такой же яркой и уверенной, как Софи. Такого рода вещи не происходят в вакууме. Она намного выше, чем Софи, и, глядя на меня, не доверяет мне.

— Привет, — нерешительно говорю я.

— Могу я помочь тебе? — спрашивает она, когда я не продолжаю.

— Я Шарлотта, — признаюсь я.

— Ах...

А потом ничего. И в то время как я действительно не ожидала, что она рассердится и пригласит меня, я надеялся, что всё пройдёт немного плавно. По крайней мере, она не накинулась на меня. Пока что.

— Софи проснулась? Возможно, я могла бы её увидеть? — спрашиваю я, чувствуя себя глупо, спотыкаясь между словами.

— Сегодня мне не удастся отдохнуть, если вы этого не сделаете, — говорит мама Софи, подняв бровь. — Входи. Вы можете поболтать, пока я готовлюсь к работе. Затем ты должна уйти отсюда. Ей нужно спать.

— Да, мэм, — говорю я, проскальзывая мимо неё и в дом. Мама Софи указывает мне на прихожую в задней части гостиной, но я скольжу взглядом вокруг, фиксируя всё, пока я иду дальше.

У них всё еще ряды ящиков вдоль стен, чтобы говорит мне, что они переехали недавно, но куча фотографий в рамках уже установлены. На большинстве из них — Софи и её мама, смеясь в камеру на экзотических фонах. Иногда появляются другие люди — друзья, может быть, большая семья, но, безусловно, дети ближе к возрасту Софи.

Но кто действительно бросается в глаза — это Софи в пуантах, в полном величии, в красивом синем тюлевом костюме с цветком в венке. Я знала, что она скорее всего раньше училась танцам, но она настолько невероятно сильная и красивая на этом портрете, что я понимаю, что она не просто училась.

Это не старая фотография, и мне интересно, сколько своей жизни — она должна была оставить, чтобы спасать других людей. Это заставляет меня чувствовать себя виноватой в том, что я борюсь и скрываю свои способности на протяжении многих лет, не говоря о том, чему меня учили. Сколько я могла бы сделать?

Конечно, начиная с путаницы с вещами используя мои способности я точно не делаю положительных изменений. Может быть, так лучше. Может быть, мне всегда нужен был кто-то вроде Софи — кто-то, у кого можно научиться.

— Разве она не прекрасна? — шепчет мама Софи.

Я подпрыгиваю. Я совершенно забыла, что она была там. Но я быстро прихожу в себя и смотрю на фотографию.

— Великолепна, — честно ответила я.

Шумный вздох, затем её мама указала жестом на меня.

— Нужно придерживаться расписания; даже с тобой.

Прихожая темнее, чем гостиная, стены всё еще обрамлены фоторамками. Только с Софи. Детские фотографии, школьные портреты, больше балетных снимков. Все Софи. Это не кажется справедливым. Софи всю жизнь использовала свои способности и посвятила такую часть жизни, помогая людям, но ясно, что у неё была жизнь.

Я никогда не испытывала недостатка в любви и привязанности, так как моя мама и Сиерра упорно трудились, чтобы восполнить то, что мой отец ушёл, но я бросила всю свою энергию на борьбу с моими видениями. У меня не было хобби или друзей. И у меня, конечно же, не было такой страсти, как балет. Увидев все фотографии Софи, я чувствую, что моя жизнь в сравнении, пуста. Во всех отношениях.

Но у меня нет времени останавливаться на этом, потому что мама Софи уже суёт голову в дверной проём по коридору и говорит что-то слишком тихо для меня, чтобы подслушать. Я спешу вперёд, когда она отступает от дверного проёма и строго говорит:

— Двадцать минут.

Я всматриваюсь и обнаруживаю, что Софи выглядит бледной и даже более худой, чем обычно, и ... кроме этого, совершенно восхитительна. Её волосы в косичках свернуты на голове и удерживаются на месте фиолетовым зажимом для волос с перьями. Она прислонилась к кровати примерно с шестью подушками разных цветов, а на её рубашке изображен хрустальный шар, на котором написано: СЪЕМ УДАЧУ. Которое действительно кажется мне весёлым.

— Эй, — говорю я, чувствуя себя вдруг застенчивой.

Софи слабо улыбается, но закатывает глаза.

— Моя мама добралась до тебя? Серьёзно, она просто чересчур заботлива.

Затем она поднимает одну из своих подушек и поглаживает кровать рядом с собой. Она так же полна бравады, как и раньше, но её голос слаб. Вина сжимает мою грудь. Она в плохом состоянии, и это я положила её сюда.

— Похоже, у неё есть причина быть таковой, — говорю нерешительно я, сажусь, а потом почти влетаю в Софи, когда очень мягкий матрас пружинит больше, чем я ожидала.

— Извини, — говорит Софи с усмешкой. — Я спала на этой кровати, так как мне было четыре, и она съест тебя, если ты отвернёшься от неё. Мама постоянно угрожает купить мне новую, но я никогда не позволю ей. Она двигается назад и вперёд, немного скользит по своим одеялам. — Я люблю её такой, какая она есть.

Я встречаю ее глаза, и проходит долгий момент, прежде чем Софи застенчиво отводит взгляд.

— Ты в порядке? — спрашиваю я. Она похожа на жертву рака в конце химиотерапии. Даже вопреки её тёмной коже у неё круги под глазами, а то, как выделяются скулы, напоминает мне больше о голодающих детей, чем о модных моделях.

— Более-менее, — говорит Софи, отрицая доказательства, которые мы можем видеть. — Мне уже лучше, чем когда спасала последнюю девушку, — бормочет она.

— Извини, — говорю я. — Я не знала, что ещё сделать.

— Не извиняйся, — обрывает меня она. Но она сразу раскаивается. — Что случилось?

Я медленно перехожу к этой истории, рассказывая каждую деталь, которую я помню, как можно быстрее. Похоже, что я могу это сделать.

Она одобрительно кивает, когда я добираюсь до звонка, который я сделала в полицию в час ночи.