В семнадцать она приняла Фила с такой простотой, будто его только и ждала всё это время. Собрала вещи и уехала к отцу. С того момента наше общение было редкостью. Она не объяснила, почему решила уехать. Просто однажды она купила билет до Сиэтла и была такова.

Я любила эту девушку, и она отвечала мне тем же: тёплой заботой и любовью. Все же я порой тайно говорила себе, словно кто-то мог подслушать мои мысли, что она просто выросла тогда. Рене, это твоя дочь!

Когда она выбрала Каллена и сбежала из Форкса, я облегчённо вздохнула: ничто человеческое ей не чуждо, она перебеситься и вернётся. Так я тогда думала. Отец усмехался и говорил, что в отличии от меня, она нашла достойную пару в жизни. А я думала, что всё это ненадолго. В конце концов я знала, какими ошибочными могут быть ранние браки и первая любовь… сама прошла через подобное.

Но Эдвард Каллен был надежным парнем… хоть и странным. Однако очень уверенным в себе и точно знающим, чего хочет от жизни. В этом они были похожи как две капли воды. Даже смотрели они порой одинаково понимающе, словно все вокруг были лишь нелепыми детьми в их глазах.

Мой отец усмехался на мои мысли и доводы, лишь отбивая фразой: “Подобное притягивает подобное. Они не расстанутся. Просто смирись, Рене!”.

И был прав. Шли годы, а моя дочь все ещё носила фамилию Каллен. И, боги, она словно была её с самого начала.

Когда Фил узнал, что общих детей у нас никогда не будет, то он предложил взять малыша на воспитание. Я нервничала, боялась увидеть в глазах этого ребёнка то, что так пугало меня в собственной дочери. Однако Джордж был прекрасным ребёнком.

Навестившая нас Белла тоже, казалось, полюбила малыша всем сердцем. Она проводила с ним всё время, что была у нас. Я про себя отмечала, что дочь ни капли не изменилась с последнего визита. Это было странно, но так ведь бывает, не так ли?

С того визита она больше не приезжала. Писала длинные письма, звонила, но не навещала. Присылала подарки, никогда не забывая моего приемного сына. Однако ни разу не появлялась на пороге нашего дома. Джордж ужасно скучал, а я малодушно думала, что это к лучшему.

Отец сказал: “Она не вернётся. Девочка выбрала свой путь и свою жизнь. Смирись, Рене!”. И я в который раз смирилась с тем, что никогда не пойму ту, что была моей дочерью, что как бы сильно я её не любила, однако она осталась чужой. И все же я не смогла, не приняла её полностью, за что ещё долгие годы себе винила.

Но годы бежали, а от неё с каждым разом было всё меньше вестей. Джордж рос, а мы с Филом необратимо старели. Я похоронила родителей. Отец завещал всё Белле, всё до последнего пенни, но никто не приходил за наследством.

Её словно не существовало. Теперь редкие письма казались дурной шуткой. Я со страхом понимала, что вычеркнула из жизни родную дочь. А ближе к концу всё чаще понимала, что я была плохой матерью, просто ужасной. Однако я так и не приняла красивую девушку с волосами Чарли, глубокими карами глазами и совершенно не нашим характером.

Я так и не увидела в ней родную душу. Все чаще я смотрела на фотографии совсем маленькой Беллы и сравнивала с той, что так резко повзрослела. Всегда и для всех я была безумно ей горда. Только для себя и только под строжайшей тайной я так и не перестала себе повторять: «Она просто выросла, Рене!».

Я была ужасной матерью слишком умной для своих лет дочери. Я была плохой актрисой, но играла мать для совершенно незнакомого мне ребёнка со слишком взрослым взглядом.

========== Бонус или Счастье в мелочах ==========

Комментарий к Бонус или Счастье в мелочах

Ловите прощание от Чарли.

Проверено)

Моя жизнь была полна как горя, так и радости, однако я гордился ей. Я никогда не считал себя лучшим шерифом в истории Форкса, чтобы ни говорили мои коллеги и друзья, однако я ответственно подходил к своим обязанностям. Совершенно точно, что я не был и лучшим отцом, но совершенно точно гордился своей Белз.

Я всегда принимал её выбор, каким бы странным и нелогичным он мне ни казался. Она знала, как ей будет лучше. Это я уяснил давно. Также давно как научился ей доверять. Наверное поэтому я смог так просто принять её изменение… правду этого мира.

Я просто слишком много задолжал своей дочурке, чтобы обвинять её хоть в чем-то. Слишком сильно любил свою маленькую гениальную девочку, чтобы отказаться от неё. Я был настолько очарован и предан своей дочери, что принял её даже если бы она оказалась серийным маньяком убийцей. Более того, как-то болезненно я понимал, что будь это так, то я бы использовал все свои знания и связи, дабы покрывать её и не укорил бы за это ни разу.

Многие говорили, что я излишне мягок, слишком сильно люблю и доверяю, а я знал, что был ужасным отцом и не заслуживал того доверия, что дарила мне она.

Я восхищался этим хрупким воробушком, что так отчаянно боролась за свои принципы и собственное мнение.

О, в мой Беллз не было совершенно ничего от меня или Рене. Более того, я был достаточно наблюдателен, чтобы понять, что моя бывшая жена не помешалась. В этой бойкой девочке не было и капли от Изабеллы Марии Свон, рождённой в Форксе Рене Свон.

Я знал, что она не моя дочь в прямом смысле этого слова. Боялся ли я этого? Нет. Я точно знал, что не смог бы так слепо и без оглядки доверять той девочке, как мог Беллз. А потому успокаивал Рене и любил свою дочь так, как только был способен.

Папочка всегда прикрывал тебя, Беллз, потому, что именно эта девочка была моей гордостью. Моим главным достижением в жизни было называть себя её отцом и я ни о чем, не жалею.

Когда она выбрала Каллена, я доверился ей и принял его настолько, насколько вообще способен отец принять парня своей дочери. Когда она стала бессмертной, я принял это легко, поскольку всегда знал, что обычная земная жизнь не была её пределом. Эта девочка пришла сюда для большего, значительно большего, чем мог предложить ей короткий человеческий век.

Когда у меня появилась внучка, то я понял, что Эдвард Каллен - тот, кто ей и был нужен. С другим она бы заскучала и не смогла бы быть той, кем должна. Я принял его окончательно и всегда рад был видеть их в своём доме.

Ренесми, моя внучка, полное и неоспоримое доказательство того, что свою жизнь я прожил абсолютно правильно. Моя самая большая гордость в жизни. Правду говорят, что внуков всегда любят больше, чем детей. Я не верил, просто не знал какого любить ещё больше. Пока кроха, месяц отроду, не схватила меня за палец и не улыбнулась. О, тогда я продал душу дьяволу, моля, чтобы эта малышка была самой счастливой девочкой в мире.

Когда пришло время, я сам воздвиг надгробие для дочери и её мужа. Я собственноручно помогал спускать набитые тряпьем годы в сырую землю. Я знал, что мне уже недолго осталось и не мог позволить, чтобы кто-то искал Беллу после моей смерти.

Пусть будет так. Пусть все решат, что старик Свон пережил собственную дочь, а я буду принимать скорбные утешения и делать вид убитого горем старика. Никому не следует знать, что тем же вечером я буду ужинать в кругу семьи и обсуждать удачные похороны, слушая шутливые замечания об обшивке гроба, совершенно не по вкусу пришедшейся моей гениальной дочери.

Раз за разом, говоря с Ренесми, я буду понимать, что поступил правильно: некоторых тайн лучше не знать. Пусть живут спокойно после моей кончины.

Джордж был славным малым, и я понимал тот восторг, с которым он вспоминал Беллу. Видел растерянность в его взгляде, когда он рассматривал фото Ренесми, и все понимал. Да, моя дочь могла западать в сердце. В этом была её страшная особенность: однажды полюбив, уже не сможешь отпустить. Рене и Фил воспитали отличного парня, так пусть его жизнь не будет омрачена правдой. Пусть живёт спокойной жизнью.

Я продался с жизнью в кругу семьи. Не этого ли желает человек, проживший длинную жизнь? Я признал Эдварда, сказал ему, что горжусь им также, как собственным сыном, и увидел в его глазах совсем мальчишескую растерянность и всепоглощающую благодарность. Разве мог я не любить по-своему того, кто стал причастен к появлению второго сокровища моей жизни?