Рене стала совсем плоха через год. Свои последние дни она провела в хорошей клинике. Я приходила к ней каждую ночь, рассказывала о себе, показала дочь. Эдвард тоже прощался, без конца благодарил за меня. В ту ночь, когда моя мать покинула этот мир, мы были рядом: я держала её за руку, пока её сердце не совершило последний удар. Моя мать умерла с улыбкой на губах.

Эдвард всегда был рядом. Я чувствовала как он корил себя каждый раз, когда сердца дорогих мне людей переставали биться. Словно он собственноручно отбирал из жизни. Я сжимала его руку и находила поддержку для себя, даря её и ему.

С этим нельзя смириться: никогда не будет легко отпускать близких. И я оплакивала их скупыми одинокими слезами, такими противоречивыми для моего естества.

“Покойся с миром, Рене Дуаер! Ты была лучшей матерью, жаль, что я стала такой ужасной дочерью для тебя. Спи спокойно, мама! Я очень сильно тебя люблю.”

Мой отец прожил счастливую и очень долгую жизнь. Он любил свою внучку, любил меня и, пусть он никогда этого не признает, полюбил Эдварда.

Я приезжала к нему так часто, как это только было возможно, словно пыталась обмануть время, словно пыталась исправить хоть что-то. Он ни разу не укорял меня.И любил меня так, как только отец может любить своё дитя. Безумно обожал Ренесми. Он продолжал добавлять фото на стену, словно продолжал какую-то важную миссию. Он оставался в твёрдой памяти до конца. Рассказывал мне о визитах Джорджа, который, по его мнению, был толковым парнем.

Отец. Как много для меня было в этом слове! Как я была зависима от одобрения Чарли Свона. Он сам поставил мне надгробие, сказав всем, что мы с Эдвардом погибли в автокатастрофе. Так было нужно… Готовясь оставить этот мир, отец отрезал меня от Форкса, заботясь о сохранении моего вечного секрета.

Последняя ниточка связывающая Изобеллу Свон с Форксом оборвалась холодной зимой. Чарли счастливо, как он говорил, прожил 86 лет на этом свете. Он гордился мной не смотря ни на что, гордился своей долгой жизнью.

В последние минуты своей жизни он шутил, что моя мать уже слишком долго ждёт от него ответов. Просил прожить настолько длинную жизнь насколько это возможно. В последние минуты он подозвал Эдварда и долго говорил с ним, отослав всех.

Я держала его за руку также, как двенадцать лет назад маму, также впитывая его последние слова, как и слова Фила, тринадцать лет назад.

” Я всегда был ужасным отцом прекрасной дочери. Ты всегда знала, что тебе нужно, Белз. Я рад, что и с выбором мужа ты не прогадала. Я люблю тебя, всегда любил и буду любить, какой бы выбор ты не совершила. Спасибо, Белз, спасибо, что этот мир я покину в кругу своей семьи! Мог ли я мечтать, что поведаю красавицу дочь и не мнение прекрасную внучку, будучи на смертном одре?! Спасибо, за счастливую жизнь, дочка!”

Я неустанно рыдала, когда рядом с надгробиями Изабеллы Марии Каллен и Эдварда Энтони Каллена появилось совсем новое.

“Покойся с миром Чарльз Свон, лучший из шерифов Форкса. Любимый отец и дедушка.

1964-2050 гг.”

Последняя связь с Форксом для меня была утрачена. На могиле шерифа ещё долгие годы в день его рождения и смерти появлялись цветы, но никто и никогда не знал, кто их оставляет. Больше в Форкса никто не слышал о Свонах. Людская память изменчива и через годы никто уже и не помнил, кому принадлежал дом возле леса. Тот никогда не продавался. Никто не видел его жильцов, однако он всегда был отремонтирован, а в окнах порой загорался свет. Однако никто не верил одиноким свидетелям жизни старого дома. Дети придумывали страшилки, а некоторые взрослые в них верили.

Дом ношел свою хозяйку через 30 лет своей заброшенности. И никто не вспомнил какое отношение Ренесми Каллен имела к старому дому, не помнили люди о живших тут однажды Калленах.

В дождливом городке на севере штата началась история жизни Изабеллы Свон. Тут она и закончилась. И пусть стерлись из памяти людей лица и имена, хранили Квилеты историю о вечной любви дочери шерифа и хладного демона.

Комментарий к Глава 43 или Посмертно Твоя

На этом закончилась история Беллы Свон, планируется ещё ряд бонусов. Но статус работы официально: закончена!)

Не спишите кричать: конец слит!

Вникайте в смысл примечания)))

Проверено)

========== Бонус или Плохая Мать ==========

Комментарий к Бонус или Плохая Мать

Первый бонус.

Проверено)

Вы когда-нибудь были родителем вундеркинда? Мне довелось испытать подобное. И я с точностью могу сказать, что это сложно, безумно сложно растить ребенка, который, кажется, знает в этой жизни больше твоего.

Моя дочь просто в один миг перестала быть ребёнком. У нас было пять простых лет: Белла не выделялась среди других детей. Однако позже, словно кто-то переключил какой-то рычаг, и я перестала узнавать свою дочь.

Странно признавать, но я даже боялась её не по детски осмысленных взглядов, внезапной тяги к знаниям и увлечениям, не подходящим девочке её лет.

Мы даже посещали психолога, но тот лишь поздравил меня с гениальностью дочери. Я помню его слова и никогда не забуду.

«Поздравляю! Ваша девочка определённо гениальная. Она опережает своих сверстников как минимум на три-четыре года. Вы можете гордиться своим ребёнком, мисс!»

Однако гордиться не получалось: эта девочка не была моей Беллой. Как-то разом потеряв весь свой задор и стеснительность, она шла к своим целям с такой упертостью, которой не было в моей дочери никогда.

Чарли, он говорил, что я выдумываю, а наша девочка всего лишь взрослеет. И я пыталась верить. Повторяла это себе из-за дня в день… каждый раз, когда отводилась её на балет, который та раньше категорически не хотела посещать, языковые школы, кружки. Нам хватало денег, моя семья никогда не бедствовала и пусть родители не хотели признавать Беллу.

Они так и не приняли мой ранний брак и беременность, однако я буквально чувствовала, как через непоколебимую гордость отца пробивается едва заметная гордость за внучку. Чеки, во всяком случае, он присылал на каждый её день рождение. Суммы в них были настолько внушительными, что я точно знала: он не признал ребёнка от Свона, но любил Беллу. Таких сумм я не получала от него ни разу в жизни.

Именно мой отец договорился о месте в лучшей местной школе. Он и оплачивал обучение, не переставая присылать чеки. А я понимала, что кажется он любил её больше, чем была способна полюбить я. Для него она не была чужой. Он никогда её не видел, поэтому и не были ему столь заметны значительные перемены.

Спокойно называть её своей дочерью без внутреннего содрогания о чуждости ребёнка передо мной я смогла только к её десяти. На самом деле мы составили отличный тандем: я никогда не отличалась далеко идущими плана, в то время, как Белла знала на перед если не всё, то многое.

Она часто прогоняла от меня мужчин. Если поначалу это расстраивало, то со временем я замечала, что та умело отсеивала откровенно не тех людей, что были мне нужны.

Она делала ставки, и Чарли это поддерживал. Я же считала абсолютно недопустимым, а отец, услышав об успехе внучки, сверкал детским азартом и выписывал новый чек.

Когда однажды я решилась спросить, почему, не признавая её, он так самозабвенно интересуется её жизнью, я точно не была готова услышать ответ.

«Я никогда не признаю частью своей семьи ту, в чьих венах есть кровь Свона, но будь я проклят, если малышка взяла от него хоть одну черту. Изабелла, как две капли воды похожа на твою спокойную бабушку: от характера до азартных пристрастий. Она абсолютно точно пошла в нашу семью.»

Смогла бы я однажды понять логику своего отца? О, не думаю. Меня радовала уже та новость, что в той, кого все считали моей дочерью, я больше не видела чужака.

Когда Белле исполнилось четырнадцать, я точно знала, что люблю её. И уже было совершенно неважно, что же случилась, когда ей было пять. Красавицу девушку, что блистала на всю школу, я точно любила как родную. Какими бы безумными не были мои мысли.