“У нас нет масла... Без него пирог не получится рассыпчатым, а это уже совсем другое блюдо.”

Мысленно удивляясь познаниям девушки в кулинарии, я стал искать решение. На самом деле, проблема была решаема очень легко:

“Масло ведь делается из подсолнухов, да? Таких желтых больших цветков.”

“Ну да, в основном.”

“У нас в саду растет что-то подобное. При помощи магии я нарву цветков и выжму из них масло.”

Кажется, Чара о чем-то задумалась, но я был так воодушевлен своей гениальной идеей, что даже не услышал ее слова, выбегая из комнаты:

“Подожди, разве у нас в саду растет что-то кроме лютиков?..”

Сок из подсолнухов добывался не просто, я очень сильно устал, даже при учете того, что использовал только магию. Но это стоило того! Пирог получился прямо как на картинке, а пах лучше, чем тот, что готовила мама. Я был очень горд Чарой, хотя меня до сих пор грызла вина – хоть бед натворил я, но работала над пирогом и свитером практически только девушка.

Был уже глубокий вечер, и отец сидел в своей комнате за столом, одетый в простую клетчатую красную рубашку и шорты. Он заполнял дневник не меняющейся день ото дня записью: “Сегодня был прекрасный денек”. Мы тихо вошли в комнату – я держал в руках свернутый свитер, Чара же шла сзади, неся пирог на большой тарелке. Папа тут же почувствовал знакомый запах, поворачивая голову к двери.

“Привет, пап! Это наш с Чарой тебе подарок!”

Я тут же вручил свитер недоумевающему отцу, который несколько секунд находился в ступоре, но все же нашел, что спросить:

“А в чем причина такой щедрости?”

Я немного замялся перед ответом:

“Мы... Эм... Сломали кровати в нашей комнате...”

Казалось, отец совершенно не удивился, поскольку уже надевал свитер и красовался перед зеркалом, смахивая слезу со щеки.

“Мистер папаша? Как это мило!”

Он рассмеялся, но все же не забыл пожурить нас:

“Что же вы такого делали с этой кроватью, что ее теперь ремонтировать надо?”

Чара резко покраснела и, хихикая, прикрыла подносом свое лицо. Я, в свою очередь, не понял ни шутки в вопросе отца, ни жеста девушки, но прошептал:

“Тащи пирог!”

Сразу же успокоившись, девушка подлетела к отцу, протягивая ему блюдо. Глаза папы, казалось, сейчас расширятся до размеров подноса, на котором это самое блюдо лежало. Схватив заранее приготовленную нами вилку, он отхватил большой кусок, сразу же загребая его себе в рот. Папа несколько секунд задумчиво пережевывал пищу, после чего прошептал:

“Твою...”

Но испуганный взгляд на лице Чары не дал ему договорить фразу. Однако судорожно проглотив еду, чтобы не обидеть ее, он все же продолжил:

“...мать...”

В следующую секунду папа упал на колено, держась руками за живот и скорчив болезненное выражение резко зеленеющего лица. Чара опрокинула поднос, на котором оставалась большая часть пирога, после чего прижала ладони ко рту, сдерживая крик. Я бросился на помощь к отцу, склоняясь над ним и используя остатки своей целительной магии – за весь день мой запас колдовской энергии практически иссяк. Всхлипывая, девушка пробормотала:

“Неужели... Пирог настолько плох?”

Азгор, не вставая, выдавил из себя улыбку, попытавшись отшутиться:

“Ничего страшного, Чара... Просто, в следующий раз... Не добавляй лютики... И не готовь без мамы...”

Девушка лишь издала нервный смешок, хотя смешного было мало:

“Ха-ха...”

Спустя несколько дней новые кровати все же были установлены, и мы могли поспать как нормальные монстры. Папа потихоньку шел на поправку – сильно затруднял процесс выздоровления тот факт, что лютики полностью блокировали действие лечебной магии. Тем не менее, время продолжало идти своим чередом... Пока в очередной раз ночью не раздались крики:

“Нет, пожалуйста, не надо!”

Резко подскочив, я вытянул правую руку перед собой, моментально концентрируя на ладони переливающийся языками пламени сгусток энергии. Он работал не только как освещение, так как будучи брошенным, вполне мог поджарить какое-нибудь существо не слишком больших размеров. Но вокруг никого не было.

Я переместил взгляд в сторону кровати Чары, зная, что крики в любом случае идут от туда. И не ошибся. Встав, я подошел к девушке, пытаясь понять причину беспокойства. Последние несколько месяцев ей практически перестали сниться кошмары, но недавно они вновь заявили о себе. Но с тех пор что-то изменилось – если раньше, закричав, Чара мгновенно просыпалась, то теперь просто продолжала спать.

Зрелище действительно было жалкое. Девушка согнулась в позу эмбриона, плотно обнимая одеяло и не переставая дрожать. Погасив огонь и дотронувшись до ее щеки, я мог понять, что она вся была мокрая. Чара тут же отреагировала на прикосновение:

“П-папа, забери м-меня отсюда...”

Бредит? Так или иначе, подобные сны никому не могут идти на пользу, и если она больше не может самостоятельно пробудиться от них, то ей буду помогать я.

Толкнув ее за плечи у меня получилось добиться того, чтобы Чара тихонько вскрикнула, широко раскрывая глаза и ошарашено смотря в мою сторону. Я ожидал чего угодно, но точно не того, что она, плача, бросится мне на шею. Через всхлипы можно было услышать слова:

“Аз...Азриэль... Это...”

На самом деле девушка уже давно призналась мне, что, а точнее кто и как терроризирует ее сны. По правде говоря, это была моя инициатива. Я считал, что если она сможет с кем-то поделиться своими кошмарами, то ей станет легче их переносить.

“Снова он? Твой отчим?”

“Да... Т-только...”

Чара замолкла, опустив голову вниз и даже перестав хлюпать носом на какое-то время. Но я спросил:

“Что?”

“М-мне... П-пон...Понравилось...”

Я даже не успел понять смысл этой фразы, как девушка разрыдалась с удвоенной силой, не давая мне и открыть рта. Смысл сказанного стал медленно доходить до меня. Но я все еще не мог найти подходящих слов утешения.

Выплакавшись мне в плечо, Чара слегка успокоилась, решив задать вопрос:

“Т-ты можешь убить меня?”

Эта фраза была для меня сравни удару под дых по неожиданности. Да что вообще с ней такое происходит? Взглянув на девушку, я мог заметить, что ее глаза вновь окрасились из бледного карего в ярко красный, слегка освещая окружающее пространство, губы же сложились в подобие той улыбки, с которой матёрый маньяк убивает очередную жертву. Ужас пронзил меня. Что вообще можно ответить в этой ситуации?

“Чара, пожалуйста, не делай больше такое лицо!”

Несколько секунд просидев в ступоре, девушка тряхнула головой, будто отбрасывая отрицательные эмоции. Она больше не смотрела на меня.

“Раньше... Еще когда я ходила в школу... У меня не получалось контролировать подобные заскоки. У меня и сейчас не слишком хорошо получается... Это случалось абсолютно спонтанно, и продолжалось по долгое время. Другие дети окрестили меня ведьмой, постоянно издеваясь или просто избегая... Ты ведь ничем не лучше, Азриэль? Ты ведь тоже боишься меня... Хотя я бы никогда не подняла бы на тебя руку... Как и на тех детей.”

Этот длительный монолог заставил все мои слова застрять где-то посередине горла. У меня совершенно не было понятия, как ее успокоить или утешить. Чара же продолжала:

“А теперь эти сны... Те люди были правы... Я отвратительна сама себе. Я больше не осознаю и не хочу осознавать себя как человека, тогда зачем мне вообще жить на этой земле? ”

Я брякнул первое, что пришло в голову, стараясь отвлечь девушку от суицидальных мыслей:

“Если ты не хочешь быть человеком, то всегда можешь стать монстром.”

“Да, ты прав. Наверное, я все-таки монстр.”

Девушка сидела посередине сада, следя за шелестом деревьев и слушая пение птиц. Я подошел к ней сзади, держа руки за спиной. Слегка дотронувшись до Чары и заставив ее обернуться, протягиваю ей два небольших слитка в зеленой обертке:

“Вот, купил немного шоколада. Один тебе, а другой для тебя.”