Видя, что прогресс не стоит на месте, девушка слегка приободрилась, чуть более громко отвечая:

“Шесть.”

“Шесть так шесть! Вжиууууу...”

Я продолжал вести ладонь девушки, одновременно издавая звуки, схожие с урчанием мотора гоночного автомобиля. Чара полностью мне доверилась, и, как мне показалось, с её губ слетел слабый смешок.

“Доводим до конца... А теперь плавно вниз, нарисуем стебелек!”

“Дай я!”

Взяв инициативу буквально в свои руки, девушка уверенно провела прямую линию, после чего повторила её чуть левее. Получившийся стебель оказался даже прямее, чем мог получиться у меня.

“Молодец! Давай теперь раскрасим!”

Похоже, зрение больше не мешало ей в заполнении лепестков светящейся энергией, сверкающей на рисунке, словно золото. Увидев, что она завершила работу, пусть и слегка выходя за границы, я уверенно заявил:

“Умничка!”

Похоже, получив за эти десять минут больше похвалы, чем за несколько прошедших лет, Чара слегка покраснела, приобретая здоровый румянец. Она решила не оставаться в долгу, мягко поворачивая голову и неуверенно изображая улыбку, словно мышцы, ответственные за неё, давно атрофировались:

“Спасибо, Аззи! Ты солнышко!”

Аззи? Солнышко? Кажется, я проговорил эти слова вслух, заставив девушку слегка зажмуриться и раскраснеться ещё сильнее:

“Ну, Аззи... Потому что милый.”

Я медленно кивнул, чувствуя, как слегка округляются собственные глаза. Чего-чего, а уменьшительно-ласкательный синоним я точно не ожидал услышать. Что неудивительно: у меня совершенно не было друзей.

“А солнышко?”

Чара слегка поежилась в большеватом свитере, чувствуя мой вопросительный взгляд, заставивший её смущенно упереть голову в воротник:

“А солнышко... Потому что делаешь жизнь ярче... И без тебя было бы невозможно жить.”

“НЕТ! НЕТ! МНЕ НИКТО НЕ НУЖЕН!”

Азриэль выплеснул мощную волну белой энергии, предназначенной для того, чтобы сбить меня с ног, но я удержалась, упершись ботинками в землю и пряча лицо в ладонях. Монстр тяжело дышал, пронзительно глядя на меня, но когда я подбежала к нему в упор, чтобы заключить в объятия, смог лишь испуганно вскрикнуть.

“Азриэль, подсади-ка меня!”

Я оторвался от рисования, отложив жёлтый мелок и повернув голову в сторону Чары, с нетерпением прыгающей на месте у трехметрового холодильника, скрывающего на вершине заветный склад шоколада. В её взгляде читалась отчаянная решимость получить желанное.

Ухмыльнувшись, я отодвинул деревянный стул, проходя по мягко скрипящим светлым половицам и услужливо подставляя спину. Девушку дважды упрашивать не пришлось, она ловко подтянулась при помощи моих плеч, подгоняя запрокинутую ногу и, шатаясь на босых ступнях, всё же обрела опору на шее, впутывая в шерсть бежевые пальцы.

“Ну и как там видок сверху?”

В ответ я лишь получил довольное чавканье, сопровождаемое криками о помощи бедной фольги, являющейся последней преградой к шоколаду на пути Чары. Девушка весила едва ли больше перышка и потому почти не нагружала спину, но если её аппетит не унять, ситуация может быстро измениться:

“Эй, там весь запас шоколада на месяц! Оставь хотя бы на пирог!”

“Фегодня тридфать пефое фисло! Имею пфафо!”

“Чара, на СЛЕДУЮЩИЙ месяц!”

Хруст сладостей на зубах Чары на мгновение остановился, и я уж начал надеяться, что здравый смысл возобладал над обжорством, но причиной замешки оказалась плитка горького шоколада, вызывающая крайнюю неприязнь у девушки:

“Какая подфлость!”

Я не мог увидеть её лицо, но уже понимал, что оно было измазано в тёмной массе хлеще, чем у шахтера после рабочего дня, а потом принял решение остановить сладкоежный беспредел, начав трясти её за ноги. Недовольная ухудшением погоды в море, девушка пролепетала сквозь набитый рот:

“Фтой фмирно! А фо пофом прифется офеснять рофителям откуфа в доме с взфослыми дефьми кофичневые пяфна на полу! ”

“Там моя порция тоже! Её хотя бы не ешь!”

Не переставая набивать рот вкусными плитками, Чара начала громко хохотать, а если точнее, фофотать, пародируя клишированных злодеев из фильмов категории B. Эти забавные звуки заставили меня затрястись от смеха, сгибаясь в три погибели. Упустив контроль на жалкие доли секунд, я проглядел момент, когда Чара потеряла точку опоры, со стилем грохнувшись на спину, даже в последние мгновения пытаясь урвать как можно больше сладостей, словно больше не выдастся такая возможность. Впрочем, это было недалеко от правды – мама наверняка поменяет место склада шоколада, а потом начнёт лечить девушку от диабета.

“Ай.”

Стойкий и сладковатый запах шоколада приятно ударил в ноздри, и перед моими глазами предстала чумазая копия подруги, с широко раскрытыми бледными глазами, наполненными удовольствием и словно вещающие: “Я ни о чем не жалею”. Лежа облизывая перепачканные пальцы, она смотрела на меня взглядом довольного кота, укравшего хозяйскую валерьянку и тем самым получив от жизни всё.

“Ням!”

Я усмехнулся, подсаживаясь сбоку и укладывая растормошенные каштановые волосы:

“Это всё, что тебе есть сказать?”

Вытащив из-за пазухи небольшой серый сверточек, девушка обхватила его обоими ладонями, умильно улыбаясь и строя глазки:

“Неть! Я всё же сохранила твою порцию!”

Удивленный подобным жестом с её стороны, я принял подарок, раскрывая фольгу и обнаруживая лишь половинку плитки. Мой многозначительный взгляд говорил сам за себя.

“А это – вторая половина!”

Девушка провела указательным пальцем по моим губам, смазывая их в шоколаде, после чего слегка придвинулась и чмокнула.

“ПРЕКРАТИ! ОТОЙДИ ОТ МЕНЯ! СЛЫШИШЬ МЕНЯ?! Я РАЗОРВУ ТЕБЯ НА КУСОЧКИ!”

“Ты серьезно такой милашка, когда хочешь стереть мир в порошок!”

Монстр впилил в меня взгляд, полный рыскающих мыслей и непонимания. Он сжал ладони в кулаки, словно готовя очередную атаку, но ничего не происходило. Словно что-то сдерживало его. Зато меня ничто не сдерживает. Придвинувшись ещё ближе, я встала на цыпочки и поцеловала в губы.

“Чара, просыпайся! Просыпайся!”

Я запрыгал на кровати девушки, стараясь не раздавить её сонное тело, упершее голову в белую подушку, словно страус, и в то же время сильно рискуя разломать скрипящую мебель от чересчур мощных ударов. Ну а что поделать – иногда её из пушки не разбудишь, а иногда сама вскакивает посреди ночи и сжирает остатки пирога, причём приготовленного на утро и даже не успевшего остыть после автоматически работающей огненной магии.

“Да чего ты прыгаешь то, кенгуру вашужмать, я ещё не твоя жена, дай поспать, блин!”

В голосе Чары звучали притворные нотки гнева, что с недавних пор стало меня только забавлять. Она никогда никому не желала зла, и объясняла её поведение со мной лишь огромным доверием, в чём я ничуть не сомневался. Но всё же остановился и не менее притворно начал отчитывать ленивое человечишко:

“Ах так?! Ну всёёё, не хочешь идти, покатишься колбаской по Малой Спасской!”

Чара явно не правильно восприняла смысл позаимствованного у неё же выражения, начав что-то бурчать по поводу отправки к чёрту, но я уже не слушал, обматывая её в одеяло, словно в сигарету, после чего скатил с кровати. Она удивленно ойкнула, приземляясь, но сдаваться не собиралась:

“Не пойду я на вашу фотосессию! Я... Я не накрашена!”

“Аааа, так вот в чём дело!”

Несмотря на то, что я отлично понимал, что Чара не хочет участвовать в съемках из-за огромного смущения, но сам Бог велел воспринять её слова буквально. Её косметичка с тюбиком бордовой краски валялась где-то у тумбочки. Я взял кисточку, выдавливая на неё вязкое содержимое, и приблизился к скованной девушке, глаза которой выражали первобытный ужас:

“Ты не посмеешь!”

“Зато посмеюсь!”

Щётка плавно опустилась на нос девушки, превращая её в алкоголика со стажем, после чего продолжила свой путь по румяным щекам, делая низкобюджетный грим под клоуна. Казалось, что она смирилась с участью, пусто смотря в потолок, но в этот момент в её голове копошилась примерно сотня мыслей, связанных с тем, какую именно одежду можно сделать из моей шерсти.