Все более заметная роль гражданского общества в организации протестной политики, ее глобальный характер и трагические последствия вынудили власть обратить внимание на протестную функцию гражданского общества, задуматься о предупреждении и противодействии протестной активности.

Протестная активность в России неоднократно оказывала решающее воздействие на политический процесс (смене режима в итоге протестной политики 1917 г., протесты шахтеров, трансформация Советского Союза в Российскую Федерацию). Попытки организации протестной активности предпринимаются до сих пор, поэтому важно не переусердствовать в контроле над гражданским обществом либо, наоборот, недооценить угрозы. Искусственность протестов негативно сказалась на отношении к отдельным структурам гражданского общества среди народа. В России в ответ на протестную активность формируются антипротестные группы – «Антимайдан», «Наши».

Протестные события в мире заставили вновь обратиться к такой концепции «протестной политики», как концепция «contentious politics» (состязательной / спорной политики), встречающуюся в трудах Сидни Тэрроу, Адама МакДуга и Чарльза Тилли [7]. Российские авторы в рамках сравнительной политологии изучают феномен и динамику протестов, цветные революции, спорную политику как экстраординарность. Зарубежные авторы заинтересованно изучают протестную политику в России, многочисленные работы, посвященные протестам в России, написаны Гремом Робертсоном. Интересны работы Петра Копецки, посвященные протестной политике посткоммунистического пространства. Структуры гражданского общества создали сайт http://www. contentiouspoliticsrussia.com/, оппозиционный политике В. Путина. На Украине популярны работы по протестной политике, как обоснование Евромайдана.

В. Гельман, в своих работах часто обращающийся к вопросу авторитаризма, анализирующий волну протестов, потрясших российскую столицу и десятки городов России в период с 2011 по 2013 г., охарактеризовал их как просыпающееся гражданское общество [10].

Спорная политика (состязательная) – направление в социологии и сравнительной политологии, изучающее протесты, гражданскую мобилизацию, социальные движения и коллективные действия от конфликтов (этнических, политических, религиозных) до оппозиционных акций, революций и гражданских войн. Появление концепции связано с коллективным действием, с наблюдающимся ростом организаций и движений, выражающих разнообразные интересы, оппонирующих и противостоящих государству.

Спорная политика – это «эпизодические взаимодействия, выразителей общественных коллективных претензий и их объектов (оппонентов), когда правительство выступает одной из сторон спора, и требования затрагивают интересы сторон» [7]. Обычно здесь претензии направлены на достижение политических изменений. Активность гражданского общества приобретает здесь политический окрас. Поэтому здесь используется термин «протестная политика» – как состязательность и спор противостоящих сторон, стремящихся к победе, где одной из сторон является власть.

Спорная «политика» близка к понятию «коллективной политической борьбы» [7]. Организаторам протестов важно заручиться поддержкой третьих лиц и им требуется доступ к СМИ [7]. Они стремятся подорвать, таким образом, легитимность государства, подтолкнуть его к чрезмерным действиям. Ненасильственный протест консолидирует союзников («глобальное» гражданское общество, СМИ), в то время как насильственный может быть разгромлен и подавлен [7].

Определение спорной политики включает: дискурсивный спор (заявления, программы), коллективные акции (медиакомпании, протесты, забастовки, марши от мирных до насильственных) [6], взаимодействие с властью [13]. Протестный репертуар – это набор средств, использующихся предъявителями требований оппонирующей стороне [13, 18], т.е. власти, борьба против которой осуществляется путем организации маршей, демонстраций и протестов.

Крендшоу Э.М, Робинсон К.К., Дженкинс Дж.К. среди форм спорной политики выделяют: политический протест (антигосударственный), терроризм, партизанскую войну, полномасштабную гражданскую войну (революцию) [2]. Международные медиа и неправительственные сети, согласно авторам, способствуют распространенности протестов, партизанских вылазок и терроризма. Они отмечают «сильное слияние» глобального гражданского общества и международных СМИ в организации политического раздора. Партизанские войны широко используют «постмодернистские» коммуникации (сотовые телефоны, Интернет, YouTube, камеры, СМИ) и вооружения для атак в условиях города [2]. Особенность спорной политики в том, что все ее формы преследуют завуалированные политические цели, декларируя необходимость в социальных и культурных переменах, за исключением гражданской войны [2].

В исследованиях активности гражданского общества в последнее время все чаще прослеживается обращение к термину «политика снизу» («Politics from below»), приводящая к изменению политических режимов в результате протестной активности «снизу». Обычно она связана с продвижением демократии, поэтому перед словосочетанием «политика снизу» всплывает ее конкретизация – «цветная» [9].

Теоретические конструкты все больше вторгаются в область политического. Под лозунгом «демократизации» проводится «политика снизу». Смена власти и режима и смены, анализ их последствий все чаще связаны с данной концепцией, занимая важную нишу в сравнительной политологии.

Теория связана с практикой – она направляет и изучает. Одно из наиболее часто звучащих и уже значительно трансформировавших мир требований демократизация обществ [12]. Уличные протесты заявляют требования подотчетности, углубления и представительности демократии (Россия, Украина, Венгрия, Румыния). В то же время смена политического режима не обязательно происходит в сторону демократизации [1]. Под лозунгом демократии могут действовать популистские, консервативные, националистические, ультраправые и расистские движения. Под демократическими лозунгами на Украине пришли к власти националистические группы.

Все более заметную и важную роль стали играть религиозные движения. В посткоммунистических странах после падения режима произошел рост религиозной активности, которая в некоторых случаях повлияла на политический процесс, породив религиозно-политический и социальный активизм (например, в Польше). Сейчас в России (и не только) широко используются салафитские протестные движения (распространяющегося в последние годы «нетрадиционного» ислама), используемые для реализации протестных технологий и создание группы риска в целях «партизанской» борьбы и создания атмосферы социальной несправедливости, с широким привлечением международных структур гражданского общества, их доноров и СМИ.

В то же время многие инициативы и само гражданское общество призваны выполнять важные социальные функции. Существует и такая составляющая гражданского общества, как инициатива снизу и самоорганизация – «добровольчество», «волонтерские движения», гражданская активность молодежи. В России, особенно среди молодежи, подобные добровольческие инициативы становятся все более популярными, но представителям старшего поколения они почти не известны [16]. Также и движение биорегионализм как и локальные самоорганизованные сообщества относятся к низовым инициативам гражданского общества, которые нацелены на сохранение культурного разнообразия, политических, структурных и экономических трансформаций снизу.

«Цветные» революции (появившиеся как «бархатные») стали наиболее радикальным практическим проявлением протестной политики, породившей настороженность к действиям гражданского общества. Они охватили многие страны, особенно их активность проявилась на посткоммунистическом и постсоветском пространстве. Л. Митчелл, охарактеризовал XXI в. как век негосударственных сражений [8], когда основным актором (инициатором конфликта) выступает гражданское общество.