Позиции российских респондентов по ключевым проблемам демонстрируют устойчивое размежевание (или даже раскол). Это можно проследить, например, по оценке таких фундаментальных вопросов, как отношение к распаду СССР и возможности его предотвращения, отношение к эпохе Ельцина (диаграммы 1–3) [Эпоха Ельцина и распад СССР, 2016; Распад СССР, 2016].

Диаграмма 1

Сожалеете ли вы о распаде СССР? (% опрошенных)

Диаграмма 2

Как вы считаете, распад СССР был неизбежен или его можно было избежать? (% опрошенных)

Диаграмма 3

Если говорить в исторической перспективе, как вы думаете, эпоха Ельцина принесла России больше хорошего или больше плохого? % опрошенных

Вернемся к вопросу, поставленному выше: какую политику продуцирует дуалистическое политическое сознание в современной России? В коллективном исследовательском проекте, в реализации которого принимали участие авторы данной статьи, разработана типология массовой политики, т.е. процессов, связанных с вовлечением в политику больших групп людей. Первоначальный вариант этой типологии был представлен в 2014 г. [Патрушев, Филиппова, 2014], впоследствии он был дополнен и расширен [Патрушев, Филиппова, 2016], в том числе в коллективной монографии «Массовая политика: институциональные основания» [Массовая политика, 2016]. Основой для данной типологии (табл. 1) послужили характер субъектности коллективных акторов политического процесса и основания их вовлечения в политику. На наш взгляд, выделенные типы могут быть соотнесены с актуальными характеристиками массового политического сознания.

Таблица 1

Типология массовой политики

Заметим, что в упомянутом выше исследовании основное внимание было сосредоточено на сравнении сущностно противостоящих друг другу (но не взаимоисключающих) типов массовой политики – политики масс и политики граждан; были проанализированы их институциональные основания и условия их потенциального разворачивания в России. За скобками была оставлена политика множеств, поскольку это инновационный тип массовой политики. Это новая политика, контуры которой только намечаются – как в России, так и на Западе. Не рассматривалась и еще одна гипотетическая модель, противоположная массовой политике, – полная аполитичность масс и редуцирование политического, сведение его к административным практикам узкого круга («элиты»).

Последний вариант, на первый взгляд, представляется едва ли не наиболее логичным следствием дуалистического политического сознания россиян, в котором осознанная, целенаправленная политическая активность, будучи атрибутом современной политики, относится к «внешнему» слою нормативно-ценностного комплекса, вступающему в противоречие с его традиционалистской «сердцевиной».

По ряду параметров россияне демонстрируют достаточно высокий уровень политической активности. Так, в голосовании на последних выборах в Государственную думу приняли участие около 48% граждан страны [Выборы-2016; Итоги, 2016]. Опросы также показывают рост интереса россиян к политике: доля заявивших о том, что интересуются политикой, увеличилась с 30% в 2010 г. до 49% весной 2016 г., больше стало и тех, кто хотя бы изредка обсуждает события политической жизни со своими знакомыми и близкими [Интерес к политике: мониторинг, 2016].

Однако по другим данным, политическая активность российских граждан носит скорее формальный, ритуальный характер, а их интерес к политике весьма поверхностен и также сводится к ритуалу, к пассивному «наблюдению». Согласно опросу Левада-центра [Готовность участвовать в политике, 2016], 80% респондентов не готовы более активно участвовать в политике, объясняя это тем, что «все равно ничего изменить нельзя» (29%) и что «политика – не для рядовых граждан», или ссылаясь на нехватку времени (по 28%). Доля россиян, которые считают, что не могут влиять на принятие государственных решений в стране или регионе, достигла десятилетнего максимума (87 и 81% соответственно). Столь же высока доля тех, кто не готов участвовать в массовых протестных выступлениях – 82% для выступлений с экономическими и социальными требованиями и 85% для выступлений с политическими требованиями [Протестный потенциал, 2016]. Что касается интереса к политике, то людей, интересующихся конкретными политическими событиями, гораздо меньше, чем тех, кто заявляет о своем интересе к политике «вообще». Так, накануне последних парламентских выборов только 21% россиян следили за теледебатами между представителями партий, участвовавших в выборах, а более половины заявили о том, что дебаты «не смотрели и не будут смотреть» [Интерес к теледебатам, 2016].

Отчуждение от политики и от власти остается одной из ключевых характеристик российского массового политического сознания, при этом сохраняются и элементы патерналистской зависимости от власти (см. табл. 2).

Таблица 2

Как бы вы определили свои отношения с властью?

Источник: [Готовность участвовать в политике, 2016].

Согласно летнему опросу 2016 г., 64% россиян совершенно не чувствовали ответственности за происходящее в стране (в ноябре 2015 г. таковых было на 9% меньше) [Ответственность и влияние, 2016]. При этом 78% респондентов не надеются на помощь государства и рассчитывают лишь на собственные силы [Готовность участвовать в политике, 2016].

В апатичности и инертности массовых слоев, в их слабости и неспособности «бросить вызов» существующему порядку вещей заключается «ресурс прочности» власти. Соответственно, власть заинтересована в консервации дуализма политического сознания путем сочетания в политическом дискурсе традиционалистской и модернизационной составляющих. Оборотная сторона тенденции деполитизации масс – растущая зависимость власти и ее носителей от аппаратных, групповых интересов, амбиций и интриг. Политические элиты не способны выработать устойчивое согласие по принципиальным вопросам развития российского общества. В сочетании с другой важной характеристикой массового сознания – отказом от ответственности за развитие страны – это приводит к ситуации институциональной ловушки [Институциональная политология, 2006].

Помимо этого, при столкновении с новыми внутри- и внешнеполитическими условиями, требующими модернизации не только формальных институтов, но и самих нормативно-ценностных основ общества, архаические элементы массового политического сознания способны воплотиться в практики политики масс. Реализация этого потенциала не только помешает формированию в России институционализированного политического пространства современного типа, но и может в перспективе оказать деструктивное воздействие на существующие государственные институты.

Данные проводившихся в последнее время опросов не могут быть однозначно интерпретированы как свидетельство того, что политическое сознание россиян «развернуто» в сторону политики масс. Однако вероятность этого, несомненно, существует. Впрочем, обнаруживаются и указания на возможность трансформации политического сознания, преодоления его дуализма через политику граждан. Ниже приводятся данные опроса, проведенного отделом сравнительных политических исследований Института социологии РАН летом 2014 г.6 Перспективы конституирования того или иного типа массовой политики рассматриваются через соотнесение с основными измерениями институционального пространства политики – мобилизации, представительства, участия и действия.