Хастред согласно закивал. Он, как личность романтическая и легковозбудимая, пережил в свое время период увлечения деяниями Хранителя Ушкута и считал себя по этой части большим специалистом — может быть, и неспроста, поскольку перечитал все, что обнаружил в библиотеке по этой части.

Хранитель Ушкут был создан Творцом по объединенной просьбе дримландских богов, отчаявшихся вбить в головы подопечных им народов хоть какие-то морально-этические принципы. Задумка была свежа, оригинальна и беспроигрышна: запустить в мир наделенное безграничной силой существо, вовеки веков обреченное поддерживать закон и порядок и карать проявления хаоса — в том виде, в каком их для себя определял сам Творец. То есть, по сути, в виде идеальном. Внутренний барометр Хранителя был непогрешим как дварфийский глазомер, чувствителен как эльфийская девственница и неуклонен как прущий в корчму гоблин. Плюс ко всему, Хранитель не подчинялся никому, никому не обязан был давать отчет в своих действиях и не отвлекался на такие придумки хитроумных гномов, как презумпция невиновности и иные формы казуистики. Он просто безошибочно чуял, где кто-то затевает непорядок, появлялся там и давал виноватому в лоб. Учитывая, что за образец внешности при создании Хранителя был взят горный тролль, а все его параметры намного превосходили любые возможные для живого существа — воспитательный эффект неизменно был разителен. Так и наступил бы, чего доброго, золотой век, но по одному ему ведомым причинам Творец вместе с этим гарантом порядка запустил в мир истинного апологета хаоса — злого колдуна по имени Айс-Эйс. И вся эпоха, прозванная эпохой Хранителя, прошла под знаменем войны дримландских народов на три фронта — друг с другом, с насылаемыми Айс-Эйсом напастями и с быстро всех заколебавшим восьмифутовым праведником, ушибить которого оказалось не под силу и целым армиям.

Что до вооружения, то поначалу (что-то около первых пятисот лет) Ушкут с достойным лучшего применения упорством вколачивал порядок в горячие дримландские головы именно здоровенными дубинами, рядом с которыми шест Вово показался бы прутиком. Дубин было две — периодически чередуемые рабочая и запасная, с любовью обзываемые Хранителем Хрусть и Крак (фантазию, как деталь для ценного работника лишнюю, Творец ему вложил заурядную троллиную), обе из дерева, которое не растет в Дримланде, да и в иных мирах ценится небывало по причине практически полной неразрушимости. Оно не горит, не тонет, его не может разъесть кислота, выделяемая драконом, а уж о том, чтобы его переломить, речь не идет вовсе. По замыслу Творца, до конца мира их вполне должно было хватить. Однако он не учел, что в краткий период воцарившегося торжества порядка Ушкут по пути через горы остановится погостить в гоблинском клане и по душевной доброте предоставит свое оружие молодым гоблинам для соревновательных нужд. Естественно, лихие потомки Гого одну из дубин тут же потеряли, а вторую таки ухитрились сломать, причем изувечили так, что распознать по останкам, какая именно это была, оказалось невозможным. Взамен потери гоблинские кузнецы сковали безутешному Хранителю достойный меч-фламберт как раз по его нестандартным габаритам, перековав с лучшей своей сталью немало адамантина. Хоть такой сплав и гарантировал клинку полную неразрушимость, больше Ушкут не рисковал доверять свое оружие непроверенным энтузиастам.

Золотая же Секира, как верно подметила Тайанне, никогда не была оружием. Этот титанический символ давно канувшего в небытие то ли соглашения, то ли союза, то ли чего-то еще Ушкут почему-то считал должным свято хранить и таскал при себе многие годы, пока наконец благополучно не потерял при весьма впечатляющем катаклизме. С тех пор поиски Золотой Секиры считались популярным занятием у искателей приключений средней руки. Причем искать ее норовили не только и не столько там, где она реально была потеряна — на месте нынешнего Мира-Пропасти, что тянется туманной бездной вдоль западного побережья Дримланда — но и где только искателям взбредет в голову, включая комфортабельные поля для приключений, разбитые предприимчивыми гномами на выкупленных по дешевке землях Старой Брулайзии. Понять таких искателей было вполне можно — единственная на текущий момент экспедиция, вернувшаяся из Мира-Пропасти, единогласно отрапортовала, что ничего интересного там нету. А пропасть там ни за понюх табаку удалось очень и очень многим…

Погрузившись в воспоминания, Хастред ненадолго выпал из реальности. А когда вновь пришел в себя (в основном благодаря усилиям эльфийки, которая, повисая на его плече, уже всерьез норовила лягнуть Чумпа побольнее), оказалось, что друид и паладин, видимо вполне довольные прочитанной лекцией, усвистели далеко вперед и весело крутят мечами финты, ухитряясь не сбиваться с шага. Текущий же разговор благополучно уплыл с обсуждения дубин на личность ущельника.

— …откуда ж я знал, что это твой родственник! — горячо оправдывался Чумп, отбиваясь руками от эльфиных нападок. — Мне дела, знаешь ли, нет до всяких подозрительных! Вот до дубины есть дело, я, может статься, прови… предви… в общем оракул! Пифий и гурий! Или гурий — это не оттуда? Или это пифий не оттуда, а гурий даже очень? Я, говорю, предвидел что случится мне Вово на пути, и будет ему, яхонтовому, дальняя дорога и куча такой гадости на пути, что без булавы Гого и не отмахаться!

— Шестьсот лет!.. — сипела Тайанне севшим голосом. — Шестьсот гребаных лет милый, безобидный старикан искал эту сраную дубину, шестьсот — ты хоть до полстолька-то считать умеешь, бандюга?!

— Только деньги…

— Шесть веков!!! Шестьсот лет он травил все мое семейство своими кретиническими байками о волшебной силе реликтов! Шестьсот лет он собирался в свою проклятую богами экспедицию в долбанные Кобольдовы горы! И теперь еще шестьсот лет будет нудеть на все лады о претерпленной им потере, об ужасе, летящем на крыльях ночи, об этом неуловимом кошмаре, оказавшемся — страшно подумать! — единственным мелким, подлым, гнусным гоблюком!..

— Предупреждать же надо!

— О чем?!

— Что родственник твой!

— Тогда, хочешь сказать, постеснялся бы грабить, гурий недобитый?!

— Нет, но прибил бы по ходу, чтобы не нудел у тебя над душой еще шестьсот лет… Что я, совсем без понятия, что ли? Я вон анарала успел возненавидеть за четыре минуты, а тут — шестьсот лет… Эй, ты ее держишь — ну и держи, моя задница не казенная, а она ее сапогом норовит!..

— Эй, а ну прекратите бодаться! — окликнул Кижинга, убирая меч в торчащие за поясом ножны. — Мы, кажется, куда-то пришли!

На этом

Так себе была деревенька, ни сжечь толком, ни ограбить особо, ни ставку командования разместить. Две дюжины прихотливо разбросанных хаток, крытых по лесному обычаю тесом, колодец-журавль с устремленным в небо бесконечным бревном рычага да обнесенное чахлым частоколом капище на отшибе. Ни встать, ни сесть, по генеральским меркам. Однако на безрыбье Панк всегда полагал и рыбу раком, а селиться в деревне ему и не предлагалось. Так что он решительно протолкался через застывших под сенью деревьев соратников и первым выступил на аккуратно раскорчеванное пространство.

— Это она и есть, — сообщил он через плечо менторским тоном, слегка сдобренным абсентной смазкой. — Ци-ви-ли-за-ци-я.

И внес свой вклад в цивилизацию, запустив опустевшей бутылкой в валун, торчащий из травы на полпути к домикам. Глиняная посудинка кувыркнулась, вспарывая воздух кричащей этикеткой, и хрустко рассыпалась десятками мелких осколков. Хастред умиленно крякнул — местечко определенно начинало приобретать сходство с любезной его сердцу Копошилкой.

— Вести себя культурно! — предупредил генерал. — Мало ли, куда могут услать, ежели не понравимся. А так, глядишь, и подсобят, укажут верную дорожку, а также дадут с собою в путь провианта, лошадей, снабдят приличной экипировкой взамен утраченной…

— …и сами пойдут с нами бить гномов, — с тоской в голосе закончила эльфийка. — Разуй глаза, а, генерал? Где ты там лошадей видишь?