Однако государственный аппарат в XVIII веке был немыслим без трудолюбивых, полностью преданных монарху профессиональных чиновников. Юнкеры в силу названного выше обстоятельства не всегда годились на эту роль, к тому же подавляющее большинство из них предпочитало делать военную карьеру или управлять собственными владениями. Сидеть в кабинете над грудой пыльных бумаг считалось не слишком достойным занятием для человека, чьи предки являлись практически неограниченными феодальными властителями. Именно поэтому в прусском государстве все большее значение приобретали выходцы из буржуазных слоев, которые формировали потомственную бюрократию. Их доля была велика и среди представителей свободных профессий и технической интеллигенции, от которой в возрастающей степени зависела мощь государства. Многие из них впоследствии получали дворянские титулы.

Крылатой стала фраза о том, что опорой прусского короля являются два войска – стоящая под ружьем армия солдат и сидящая в кабинетах армия чиновников. Это были не только профессиональные, но во и многом социальные группы, игравшие доминирующую роль в Пруссии рубежа XVIII–XIX веков – консервативное остэльбское юнкерство и просвещенная бюрократия, многие представители которой прекрасно обходились без приставки «фон» к своей фамилии.

Знакомство с главными опорами монархии Гогенцоллернов носит в рамках этой книги далеко не случайный характер. Дело в том, что семья, в которой появился на свет будущий «железный канцлер», была воплощением союза этих двух социальных групп.

Разветвленный род Бисмарков впервые упоминается в письменных источниках в XIII веке. С тех пор он принадлежал к числу наиболее влиятельных дворянских семей Старой Марки – исторической территории у берегов Эльбы, расположенной на севере современной федеральной земли Саксония-Ангальт. Старую Марку иногда называют «колыбелью прусского государства», поэтому неудивительно, что многие представители рода Бисмарков отличились на службе династии Гогенцоллернов. В первую очередь речь шла об офицерской карьере – прадед «железного канцлера» сражался на полях Войны из испанское наследство и Северной войны, дед участвовал в Семилетней войне.

Отец, Карл Вильгельм Фердинанд фон Бисмарк, появился на свет в 1771 году и, казалось, должен был последовать примеру своих предков. Действительно, в двенадцатилетнем возрасте он был зачислен в кавалерийский полк, однако уже в 23 года в звании риттмейстера покинул службу и отправился в свои владения, ядром которых было поместье Шёнхаузен на восточном берегу Эльбы. Уже этот поступок многое говорит о Фердинанде. Не слишком образованный, лишенный честолюбивых помыслов, добродушный, спокойный и уравновешенный, он предпочитал размеренный покой деревенской жизни городской сутолоке и армейской дисциплине. Некоторые современные историки называют его воплощением прусского помещика, знавшего винный погреб в своем доме гораздо лучше, чем библиотеку[7].

Когда Фердинанду было 34 года, он женился на Луизе Вильгельмине Менкен, которой на тот момент исполнилось всего шестнадцать. Вильгельмина была противоположностью мужа и по социальному происхождению, и по личным качествам. Семейство Менкенов не имело ни дворянских титулов, ни богатой родословной и проявило себя, в первую очередь, на ниве наук и государственной службы. Отец Вильгельмины, Анастасиус Людвиг Менкен, был личным советником Фридриха II и убежденным сторонником либеральных реформ. Он играл весьма значительную роль во внутренней политике Пруссии второй половины XVIII века, и только сравнительно ранняя смерть помешала ему стать политиком первой величины. Свои прогрессивные для того времени взгляды он передал и дочери, которая, оставшись без отцовской поддержки, была вынуждена выйти замуж за провинциального юнкера.

Мать Отто фон Бисмарка была интеллектуально одаренной, образованной и амбициозной женщиной, которую, в отличие от мужа, совершенно не радовала сельская идиллия. Она выросла в большом городе и с удовольствием провела бы там всю жизнь. Но судьба распорядилась иначе; видимо, во многом поэтому ее живой и подвижный характер стал со временем приобретать черты болезненной истеричности. «Она не была приятной женщиной; очень умная, но очень жесткая» – вспоминала много лет спустя одна из ее знакомых[8]. Ее энергия искала и не находила достойного выхода. Будучи женщиной неуравновешенной, порой экзальтированной, она в течение определенного времени даже считала себя наделенной пророческими способностями. Ее супруг по этому поводу однажды язвительно заметил: лично ему весьма жаль, что прорицания не касаются цен на овечью шерсть.

В любом случае, двести лет назад у европейской женщины было не так много возможностей для реализации своих амбиций. Одна из них, едва ли не главная, заключалась в воспитании детей. Здесь у матери Бисмарка наблюдалась определенная двойственность – с одной стороны, она не желала быть нянькой, уделяющей все свое время отпрыскам, с другой, хотела гордиться ими. Вильгельмина стремилась сделать сыновей воспитанными в духе времени интеллектуалами, которые смогли бы повторить блестящую карьеру ее отца. При этом мнение и склонности самих детей не учитывались, а воспитание осуществлялось довольно жесткими методами, что уже в детские годы привело к отчуждению, даже враждебности между матерью и сыном.

Отто не чувствовал материнской любви, отчего, по всей видимости, очень сильно страдал. Мальчик вовсе не желал становиться орудием для удовлетворения амбиций Вильгельмины. Много лет спустя он в письме к невесте вспоминал: «Моя мать была красивой женщиной, которая любила внешний блеск, у нее был ясный живой ум, но почти не было того, что берлинцы называют доброй душой. Она хотела, чтобы я много учился и многого достиг, и мне часто казалось, что она жестока и холодна ко мне. В детстве я ее ненавидел, позднее я успешно вводил ее в заблуждение»[9].

Отношение к отцу у маленького Отто, напротив, было теплым, особенно в ранние годы. Нельзя сказать, что Фердинанд уделял воспитанию сына большое внимание, однако его «безграничная и незаинтересованная добродушная нежность» представляла яркий контраст с жесткой требовательностью матери. Тем не менее, отец был далек от того, чтобы стать для сына идеалом мужчины, – он был не только добродушен, но и ленив, а его образ жизни и способности оставляли желать лучшего. Внушить сыновьям уважение и стать для них авторитетом он не смог. Кузина Отто, Хедвиг фон Бисмарк, так описывала родителей мальчика: «Мать была для детей, даже своих собственных, чужим человеком. В моих воспоминаниях она осталась холодной женщиной, мало интересующейся окружающими ее людьми. Я не могу припомнить случая, чтобы она хоть раз проявила по отношению к нам теплоту. Совсем другое дело – дядя Фердинанд! У него всегда было для нас доброе слово или веселая шутка, и мы с Отто любили скакать у него на коленях. Вильгельмина Бисмарк была высокой и светловолосой, однако не обладала, как теперь часто утверждают, красивыми голубыми глазами, которые отличали ее сына Отто; она часто расстраивалась по различным поводам, а затем становилась безучастна. Столь часто употребляемое сегодня слово «нервозный» я впервые услышала именно применительно к ней. Повсюду говорилось о том, что этой нервозностью она осложняет жизнь не только себе, но еще в большей степени мужу и детям»[10].

Отношения с родителями наложили отпечаток на всю дальнейшую биографию Бисмарка, идентифицировавшего себя именно с прусским юнкерством, с отцовской линией и отвергавшего все, что ассоциировалось с матерью. Последнее выразилось в сохранившейся у него до конца жизни нелюбви к упорному и кропотливому труду, к либеральным идеям и их носителям – в первую очередь профессиональным парламентариям. Весьма негативные эмоции испытывал Бисмарк и к либеральничающим чиновникам, вызывавшим у него ассоциации с дедом по материнской линии, которого ему в детстве часто ставили в пример. Невысоко ценил он и интеллектуалов-теоретиков, пытающихся с высоты своей учености судить о практических вопросах; слово «профессора» всегда носило в его устах уничижительный оттенок.