Как вы понимаете «осознанность»? В Википедии это означает «непрерывное отслеживание текущих переживаний». Вот что об осознанности говорит Ошо:

«Человек, который спит, ни в чем не может быть тотальным. Ты ешь, ты в этом не тотален; ты думаешь о тысяче и одной вещи, видишь тысячу и один сон и просто механически набиваешь себя едой. Может быть, ты занимаешься любовью со своей женщиной или со своим мужчиной, но ты в этом не находишься тотально. Может быть, ты думаешь о других женщинах, занимаешься любовью со своей женой и думаешь о какой-то другой женщине. Или, может быть, ты думаешь о рынке, о ценах на вещи, которые хочешь купить, или о машине, или о доме, или о тысяче и одной вещи – и занимаешься любовью механически».

Осознанность предполагает тотальность, полную вовлеченность в момент, в действие, которым мы занимаемся в эту минуту. Как говорит Ошо, если ты тотален, то хочешь-не хочешь, придется быть осознанным, и наоборот. Что значит – быть тотальным? Это когда мы не думаем ни о чем другом, кроме как о действии, которое выполняем. Да и о нем мы не думаем, потому что мы его выполняем! Когда тело, ум и душа сонастроены, любое действие может превратиться в наслаждение, и воцарившаяся при этом гармония становится исцеляющей. А сейчас рассмотрим осознанность с точки зрения различных аспектов нашей повседневной жизни.

Когда в 16-летнем возрасте я попала из маленького кавказского провинциального городка в США по школьному обмену, нам долго твердили о культурном шоке, который нас должен был постигнуть. Но никто не упомянул, что в Америке с едой стоит быть поосторожнее, и что по ожирению она занимает первое место в мире. За один месяц я, стройный подросток, который никогда не имел проблем с лишним весом, поправилась на 10 кг. Вместе с килограммами пришла депрессия и все сопутствующие ей детали. Тогда я столкнулась с проблемой еды нос к носу и начала с ней бороться всеми подручными способами.

Я попробовала воевать с едой. Девиз «Еда – мой враг» оказался плачевным и впоследствии отметенным за несостоятельностью. Потом я стала ее игнорировать. «Я ем, чтобы жить, а не наоборот. Поэтому еда мне интересна постольку поскольку». Этот девиз тоже не прижился, и пришел период объедания. Как же иначе? Когда перед этим ее долго ненавидишь и игнорируешь, то мысли о еде занимают практически все время. После чревоугодничества наступил период страданий и извечный чернышевский вопрос «Что делать?»

Сейчас я с уверенностью могу сказать, что, наконец, ответила на этот вопрос. Нет, я не села на диету, потому что я в них не верю. Не потому, что они не работают. Но так получилось, что именно для меня все попытки следовать им оказались, мягко говоря, неудачными. Помогло осознанное отношение к еде. Обычно самый простой ответ является самым верным. Каким образом это происходит?

Благодаря коллеге в 2008 году в мою жизнь пришла йога, и отношение к питанию стало постепенно меняться. Сначала перестали нравиться жареные котлетки, потом ушли любые котлетки, а следом пошел эксперимент с мясом «есть или не есть». Поскольку я с Кавказа, у нас еда без мяса серьезно не воспринимается. Борщ? На мясном бульоне. Пикник? Без шашлыка не возможен. Коронное блюдо кабардинцев? Курица в сметанном соусе. Но йога сделала свое дело: какие-то продукты стали уходить из моего меню сами по себе. И ключевой фразой здесь является «сами по себе». Так решил мой организм, вегетарианство не было насильственным. Сказать, что это произошло «раз и навсегда», не поворачивается язык. Пришло понимание, что если организм хочет этот продукт, будь то мясо или проростки пшеницы, надо этот продукт ему дать. Главное – понять, от ума ли мы действуем или нет: закройте глаза, представьте продукт, положите его также при помощи визуализации в рот и пожуйте. Все еще хочется? Значит, надо.

В связи с этим мы сами начинаем понимать, какой из продуктов насыщен полезными минералами и витаминами, а какой является искусственным и вредным. Таким образом, например, я разлюбила свою любимую шоколадку «Баунти», которая долгое время являлась фаворитом среди сладостей. Как-то я купила эту шоколадку и стала медленно жевать, тотально окунувшись в это действие. Обычно это происходило наоборот – я закидывала ее в рот и наслаждалась батончиком за просмотром какого-нибудь фильма. Поскольку одновременно быть в двух местах невозможно (фильм-то я смотрела), то, какой вкус у вещества и его насыщенность, меня волновала меньше. «Это моя любимая шоколадка» – так говорил ум. А любимой-то она стала благодаря рекламе, и обещанному «райскому наслаждению». Только уделив жеванию все свое внимание, я стала чувствовать, что с кокосом что-то не так, и что шоколад кажется искусственным. Через этот принцип можно пропустить все продукты, которыми вы питаетесь, и заново пересмотреть свои вкусовые пристрастия.

Будучи студенткой журфака в США, я тайно грезила о профессии писателя. Главным писательским событием тогда для меня был двухнедельный семинар на островах Ки Уест во Флориде, на котором собирались самые-самые в этой области люди, чьи книги я перечитала вдоль и поперек. Понятно, что мне было необходимо попасть на этот семинар. Но будучи студенткой, я жила на стипендию, а конференция была дорогостоящим удовольствием. Значит, надо было получить стипендию и на нее. Мне повезло, и уже через пару месяцев я с благоговением слушала выступления своих любимых авторов, а по вечерам общалась с ними в кулуарной атмосфере за бокалом пинаколады на пляже при комфортной январской температуре +25.

Темой семинара была «Еда в литературе». То есть именитые литераторы и журналисты со сцены говорили о том, как и что они пишут о еде. Приезжала даже редактор Джулии Чайлд, поделившаяся воспоминаниями, которые легли в основу фильма «Джули и Джулия» с Мерил Стрип в главной роли. В моем понимании, еда и литература были несовместимы, писать о еде я не любила и не умела, но кто же думает о таких деталях, когда стипендия покрывает все расходы, включая проживание и питание? Но когда мои любимые писатели стали обмениваться с нами, слушателями, рецептами прямо со сцены, я тихонько завыла. Мне стало скучно, грустно, и я пошла в дом, где когда-то жил Хемингуэй, знакомиться с его шестипальцевыми котами.

Тогда-то я и поняла окончательно, что еда для меня – это приятный продукт, с помощью которого я поддерживаю жизненные силы, и только. После того, как я поем, я о ней забываю. Я не думаю о том, какое вкусное было мороженое в Турции, не вспоминаю домашние блины (по возможности) и не мечтаю оказаться в Италии, чтобы попробовать знаменитую неаполитанскую пиццу (но если уж я в Италии, не попробовать ее – почти грех). Я отношусь к еде с уважением, которого она заслуживает, не люблю ее выкидывать, иногда даже люблю ее готовить. Но ради нее я не живу, еда для меня не является культом.

Еда – это, безусловно, зона комфорта, и мы все ей подвержены. Многие путешественники особенно поймут, о чем здесь идет речь. Если кто-то привык пить куриный бульон при простуде, то организм по привычке может захотеть того же, несмотря на то, что ты находишься в этот момент в группе восходящих на Эверест. Примерно то же самое происходит в Индии среди русскоязычного населения, которое очень сильно скучает по гречке (удивительно, что в России у них же она не пользуется такой популярностью), жареной картошке, борщу и салату оливье. И в это время из виду упускается то, что вокруг столько вкусной местной еды, которая может заменить любую привычную.