—  А что там... на озере? — затаив дыхание спросил.

—  Русалки, — шепнул тихо, — Красивые говоря-я-ят, — подпёр голову кулаком и мечтательно закатил глаза.

—  А кто говорит-то? — также тихо спросил Ваня.

Слышал он, как однажды шептались меж собой ведьмаки, что на несколько лет старше были. Один утверждал, что русалки существуют и увидеть их можно лишь однажды в жизни, дальше жизни не будет. Мол, утаскивают они на дно всех мужчин, что тропами судьбы на озеро их волшебное забредают. Только высмеяли того ведьмака товарищи, ещё и брехуном обозвали. «Русалки — выдумка и не более», — сказали и слушать дальше не стали.

—  Дык... — кончились слова у старосты. Не смог он назвать ни одного имени, кто бы мог с точностью сказать: существует ли на русалочьем озере нечисть водная или нет.

—  То-то и оно. что никто подтвердить не может: есть ли там эти русалки - слухи это. — деловито, со знанием дела, проговорил ведьмак.

—  Ну ты всё равно лучше поостерегись, не ходи.

—  Папенька! — прерывая мужской разговор, в светлицу вбежала девушка точь-в-точь похожая на супружницу старосты: те же округлые румяные щёки, да фигура знатная - пышная. Поясок красный не утягивал талию молодухи, а лишь очерчивал округлость. — Ой, — смутилась девица, завидев незнакомого юношу в доме.

Никодим развернулся в сторону вошедшей, да положил руку на стол - приосанился, гордость за дочь в нём заиграла.

—  Дочь моя, Ефросинья, — представил разрумянившуюся девушку. Повернулся в сторону Вани посмотреть реакцию юноши на первую невесту деревни. И, не увидев должного восхищения в глазах, уныло продолжил: — А это, Фрося, ведьмак новый. Иваном кличут.

—  Ох. ведьмак! Настоящий, — всплеснула руками да присела на краешек скамьи, на которой Ваня сидел.

—  Бывают ненастоящие? — буркнул в ответ. Фрося — чудо, как хороша: румяная, пышные формы на здоровье намекают, да и приданое за ней наверняка должное будет, но не любы Ване молодухи такой комплекции — ему стройных подавай, и с формами лишь в нужных местах округлыми.

—  Так вы что же, теперь в доме ведьмовском жить будете? — подпёрла подбородок рукой, Ване в глаза заглянула.

—  Да, Фросюшка, там его и поселим, — нежно посмотрел на любимую дочь староста.

—  Ох. а можно я к вам за снадобьем... для блеска волос зайду? — девица стрельнула глазками в сторону юноши, явно назвав первое пришедшее в голову зелье.

Ваня покраснел от такого пристального внимания.

—  Батюшка, можно же? — перевела взгляд умоляющих глаз на отца.

—  Конечно, доня любимая, тебе, солнце красное, всё можно, — очередная порция самогона опрокинута в рот.

—  Послезавтра приходи, сделаю тебе снадобье нужное, — пообещал, надеясь на ослабление внимания со стороны девушки.

—  А привораживать вы умеете? — прощебетала деревенская обольстительница, хлопнув ресницами, отчего глаза её ещё меньше сделались.

—  Умею, но не буду. Не по этим делам я. да и запрещено это, — буркнул ведьмак да поспешил встать из-за стола - неприятно ему было такое внимание Старостиной дочки - назойливая слишком.

—  Пойдём, Ваня, провожу тебя до дома, — вышел из-за стола Никодим.

Дом и вправду оказался добротным, дубовым. Отворив тяжёлую дверь, новый владелец вошёл в сенцы: паутина да пыли слой встретили нового хозяина, а мыши с писком разбежались. Следом за ведьмаком вошёл и староста.

—  Вот, Ваня, обживайся, — показал в сторону горницы, да не пошёл вперёд, а дождался, пока ведьмак первые шаги по дому заброшенному сам сделает - вдруг наговор от незваных гостей где припрятан. Ваня из сумы мешочек холщовый вытащил да белый порошочек на ладонь насыпал. Дунул на него, тот и разлетелся по всем углам. Ваня кивнул и смело пошёл к двери в горницу.

Небольшая комната встретила нового хозяина всё той же пустотой и паутиной. Странно, что старый ведьмак заговор на чистоту не сделал. Распылив вновь порошок, прошёл в комнату и осмотрелся: кровать, стол, скатертью застеленный (видимо, обеденный), печка, сундук большой, добротный для вещей и мелочей разных. Ваня решил потом, когда один останется, посмотреть, что в сундуке лежит - не хотел, чтобы староста видел.

—  Да, жить можно, — согласился Иван да стер пыль с книг, что нестройным рядком на полке стояли. Вытащил одну, прочитал название: «Заклинания. Обряды», вторую: «Зельеварения», третья порадовала названием «Обереги и артефакты» - все книги чудо как хороши. Такие дорого стоят, да и найти эти старые издания ох как тяжело.

—  Годится? — заглянул в лицо ведьмаку Никодим, рассчитывая на положительный ответ. Уж очень старосте хотелось, чтобы в его деревне свой ведьмак был, а не тот, что золотые дерёт втридорога.

—  Да, — постарался скрыть радость от богатств в виде книг ведьмовских. Одни книги способны были заставить остаться Ваню в этом доме. Тем более, что дом чистый, заклятиями не заговоренный.

—  Добро. — выдохнул Никодим довольно, — Живи, ведьмак. Дочку пришлю послезавтра. Да ты не стесняйся: надо что, говори, через неё передам.

—  Нет-нет, — не захотел пока быть в долгу у радушного старосты. Кто знает, что на уме у него. Вдруг удумает дочь свою за него сватать. Ване этого ой как не хотелось.

—  Ну, нет. так нет, — вышел, оставляя Ваню одного в доме.

—  Что ж, посмотрим, — ведьмак проводил гостя взглядом и потянулся за первой книгой. Любовно погладил по корешку и открыл. Углубился в чтение и не заметил, как деревенские петухи о приходе утра известили громким криком.

—  Ох, зачитался. — снова погладил по корешку, закрыл да на полку поставил. Спать лёг Ваня усталый, но довольный - любимое дело есть, в деревне приняли хорошо, теперь обживаться, заработать деньжат чуток да какую девку молодую замуж взять - не век же ему одному жить, надобно и семьёй обзавестись.

Потекла размеренная жизнь Вани. Утром он быт налаживал, к вечеру зельеварением да самообучением по книгам занимался. Читал запоем, проглатывал все рецепты да ритуалы, словно путник влагу после долгого путешествия. Много нового нашёл, ранее неведомого.

Когда добрался до книги «Обереги и артефакты» так зачитался, что чуть не забыл об обещании своём дочке Старостиной снадобье изготовить. А для неё как раз травка нужна, что в лесу растёт. Взял лук да стрелы, что в сенцах на гвозде висели - решил по дороге дичи подстрелить к ужину, на каше мужику не выжить, и отправился в лес. Зашёл в самую чащу: деревья встречались всё более могучие, а заросли плотные. Свет солнечный меньше проникал через кроны плотно растущих деревьев — сумрачно в лесу стало. Птицы ухать на ветках перестали, а Ваня покрепче за лук схватился. Заяц, выбежавший навстречу, чуть было не вогнал нашего юношу в сердечный приступ, заставляя за грудь могучую схватиться.

Отдышался Ваня:

—  Ох. окаянный, напугал. Капкан поставлю! — крикнул вслед и погрозил кулаком длинноухому зверю.

Травка нужная нашлась аккурат под ногами. Наклонился Ваня сорвать её, да почувствовал желание непреодолимое дальше в чащу идти: словно манит кто-то, да так, что сопротивляться невозможно.

Поспеши к нам, путник милый,

Поскорее в наши сети.

Ты познаешь ласки девы,

Что водою чёрной скрыта,

Ты узнаешь грань блаженства.

Как ни с кем другим при жизни.

Заберём тебя в пучину,

Позабудешь всё пустое,

Обретёшь покой и счастье.

Песнь мелодичная заставила двигаться, словно на привязи, забывая дорогу к дому. Раздвинул Ваня сплётшиеся ветви можжевельника и увидел затянутое туманным покрывалом озеро. Догадался он, что это и есть русалочье озеро, уж больно силён был призыв. Правы оказались и ведьмаки, шепчущийся о существовании русалок, и Никодим, который предупреждал об озере. Умом понимал Ваня — нельзя идти, а ноги словно сами несли на берег, к камню плоскому, что одной стороной в воду спускался. Очень захотелось Ване сесть на этот камень, песню, разливающуюся наравне с туманом, послушать да руку в студёную водицу опустить - дотронуться до прекрасного, манящего. Практически дошёл Ваня до кромки воды, как неожиданно бросившийся под ноги заяц всё наваждение развеял. Юноша потряс головой, сбрасывая чары и, поблагодарив мысленно спасителя-беляка, побежал что есть мочи в сторону дома.